Фенрир. Рожденный волком - Марк Даниэль Лахлан

— Сейчас уже не сезон, — сказал Леший. — Тебе не дадут хоро­шую цену.

— Дадут самую лучшую, если торговаться будешь ты.

— Здешние купцы меня не примут.

— Я скажу слово, и они примут тебя. Я сделал их богачами, при­возя рабов и трофеи. Они примут тебя с радостью.

Леший продолжал выискивать возражения, желая не столько убедить викинга, сколько высказать их самому себе.

— А если в порту окажутся воины хордов, что тогда? Начнется большая драка, если ты наткнешься на их корабль. Эти люди хва­таются за мечи не рассуждая.

— Все хорды в Британии, — сказал Скакки, — и правитель запа­да вовсе не жаждет видеть их на своих берегах. Я безрассуден, но не настолько.

— В таком случае по рукам. Но предупреждаю, эти двое не сла­баки и не трусы. Толстяк — свирепый воин, а второй, целитель, еще свирепее. Они убили многих, многих бойцов, они владеют могучей магией.

— Отлично, — сказал Скакки. — Если я захвачу их в плен, то про­славлюсь еще больше. Но хочу дать тебе один совет: не пытайся их предупредить, если не хочешь, чтобы я перерезал тебе глотку.

Леший побелел.

— И когда ты хочешь действовать?

— Завтра.

Леший выдохнул. По крайней мере, у него есть время подумать, что делать дальше. Он отошел к мулу и выбросил за борт кучку на­воза. «Это животное многому научило меня», — подумал Леший. Мул принимает все, что посылает ему жизнь, и никогда не сетует. Мул просто жует сено, которое они прихватили в заброшенном ам­баре на берегу, глядит на море и гадит. Леший едва не засмеялся вслух. Да это просто его девиз: «Смотри на море и гадь». Прекрас­ный девиз, под которым можно прожить жизнь: думай о будущем, но не забывай заботиться о повседневном. И какой же у него вы­бор? Стать героем или оставаться прагматиком?

— Друг! — Скакки обнял Офети, во всяком случае попытался обхватить толстяка.

— Я тебе не друг, — возразил Офети, стараясь не выказывать своих истинных чувств. — Мы просто путешествуем вместе. Должно пройти много лет, ты должен совершить много славных подвигов, чтобы я назвал тебя другом. Во всем мире всего три человека, ко­торых я называю друзьями. Вон тот воин на носу корабля, который скромен у костра, но буен в сражении, доказал, что он мне друг. Еще купец, который живет в страхе, но поступает храбро, а значит, он храбрее многих, родившихся храбрецами. Он не побоялся войти но­чью в дом врага, чтобы достать для меня лодку, он без разговоров де­лится хлебом и, хотя он уже стар, почти не жалуется на трудности.

— А третий друг?

— Меч у меня на поясе, — объявил Офети, похлопав по оружию.

Скакки потянулся к рулю, но на него напал приступ кашля, и он трижды стукнул кулаком по борту корабля. В следующий миг он протянул руку, выхватил у Офети из-за пояса меч и быстро отсту­пил назад.

Кашель был условным сигналом. Когда Скакки схватил меч, еще шесть человек навалились на Ворона, но Хугина было трудно за­стигнуть врасплох. Хотя у него тоже отняли меч, он был провор­ным, гибким и всегда начеку. Он вскочил с места и швырнул на дно корабля одного из нападавших раньше, чем остальные вообще за­метили его движение. Однако его окружили, на него надвигалась целая толпа.

Лешему Скакки тоже не поверил. На купца нацелил нож юный викинг с жидкой бородкой и выбитыми передними зубами; он улы­бался, но из-за своей улыбки выглядел еще более свирепо, чем ес­ли бы ругался. Завтра. Конечно, Скакки не собирался рисковать, дожидаясь, пока Леший расскажет Офети и Хугину о его намере­ниях. На самом деле он переговорил с купцом перед нападением, чтобы заронить сомнение в его душу, заранее исключить еще одно­го возможного противника, увериться в том, что купец не станет нападать на него, поддавшись порыву.

Офети шагнул к Скакки, широко раскинув руки.

— Ну, иди ко мне, — сказал он. — Я пожил достаточно долго, да и ты тоже зажился. Давай-ка сходим в гости к Ран, повелительни­це волн, вместе. Поглядим, как ей там живется на морском дне.

— Ты будешь сражаться за конунга данов в числе его отборных воинов.

— Пока что я слишком занят, сражаясь за себя, — проворчал Офети, — да и сомневаюсь, что правитель Хайтабу настолько мяг­котел, едва ли он захочет видеть в своем войске того, кто проиграл битву тебе, слизняку и девчонке. Давай, начинай уже драться. Или ты сражаешься только с детьми и женщинами хордов, но всегда бе­жишь, когда их мужчины возвращаются с моря домой?

— Я убил немало твоих соплеменников, — сказал Скакки.

— Так убей еще одного. Вас много. Неужели ты такая баба, что боишься одного-единственного безоружного человека?

— Не хотелось бы портить товар, — пояснил Скакки.

— Мой дед был берсеркером, он прокладывал себе дорогу в этом мире копьем и мечом, он никогда не отступал. Мой отец был не та­ким суровым воином, однако волки все равно жирели в тех землях, куда приставал его корабль. Я Тьерек, сын Тетмара, внук Тетлейфа, и я не склонюсь перед тобой! Я видел женщин, вооруженных вя­зальными спицами, которые вели себя храбрее, чем ты, вооружен­ный копьем и мечом. — Он выдернул из-за пояса нож и швырнул его на дно драккара.

— Ну, подходи! У меня нет оружия! — Он орал на своих врагов, ударяя себя в грудь кулаком.

Лешего восхитила храбрость берсеркера. У этих северян есть за душой что-то такое, ценности и идеи, которые упорядочивают, за­дают направление всей их жизни, отчего сами они гораздо лучше его, например. Каково это, иметь цель в жизни, выходящую за рам­ки простого существования: удовольствия, денег, которых хватило бы на танцовщиц и хороший дом, — что значит видеть что-то, кро­ме счетов, прибылей и убытка? Счастье — это чудесно, однако оно мимолетно. Всегда что-нибудь другое приходит вместо него: раз­бойники, недород и голод или же повседневность, раздражающие мелочи жизни, вроде разболевшегося живота, ссоры с друзьями, неудачной покупки мула или раба. Теперь Леший понимал северян. Их жажда славы проистекала не просто из гордости, она подталки­вала их к великим подвигам, к тому, чтобы прожить с блеском и за­помниться в веках. Они стремились совершить нечто такое, что осталось бы навсегда. Это для них было важнее счастья, уюта и все­го остального.

До сих пор очень немногие люди делали что-то для Лешего. Этот северянин его защищал. И чародей помогал ему, предлагал ему награду гораздо большую, чем стоила та служба, о которой он просил. Леший понимал, что его товарищам необходим какой-то отвлекающий маневр, секунда передышки, чтобы переломить ход битвы, поэтому он сунул руку во внутренний карман кафтана, вы­нул ожерелье, поднял его повыше и прокричал во всю мощь своих легких:

— Отпустите их, или я выброшу это за борт! Это ожерелье прин­цессы Серкланда. Потеряв его, она заболела от горя и умерла.