Стратегии счастливых пар - Валентин Бадрак

Здесь намеренно не рассматриваются те прозаичные ситуации из жизни безнадежных обывателей, когда, скажем, супруг готов жертвовать интересами семьи ради распития пива в кругу приятелей, постоянно сменяющих друг друга футбола и рыбалки, а жена, будучи не в силах отказаться от сладких плюшек, сама становится похожа на плюшку. Или увлекаемая сомнительными подружками, проводит с ними долгие часы в пустопорожних беседах, доверяя к тому же семейные тайны чужим ушам. Удел таких людей – вечная борьба за то, чтобы отыскать собственное «я», и сопутствующие этой борьбе бои за сохранение семьи. Психологическая зрелость личности выражается, прежде всего, в понимании и признании первостепенного значения семьи в жизни, четкого осознания того, что лишь в семейном гнезде есть люди, действительно заинтересованные в твоем развитии, действительно родные души, готовые согреть и одновременно сами жаждущие искреннего тепла. Психологическая зрелость личности включает в себя и осознание необходимости компромисса для развития семьи, и понимание его границ. Семья – не жертвенный алтарь, на который один приносит свою душу, пускает себе кровь ради другого. Семья – наиболее могучая, проверенная временем форма совместного существования, как минимум, для двоих, а при условии создания традиций рода – ноев ковчег для очень многих людей. Великая любовь не может быть даром Божьим, она должна развиваться вместе с личностью каждого из объединивших свои сердца. К великой любви надо быть готовым. И вовсе не зря утверждал Леонардо да Винчи, что великая любовь есть дочь великого познания!

Необходимость предварительного исследования полоролевых установок всегда оставалась важнейшим элементом моделирования будущей семьи. Присутствие такого беспристрастного анализа является основным свидетельством психологической зрелости личности. Потому что как раз нестыковка, неприятие навязываемых ролей внутри пары чаще всего являются предвестниками появления внутри плода, еще великолепного внешне, червя, который разрушит мнимую идиллию изнутри.

Если вновь попытаться проиллюстрировать случаи психологической инфантильности, то стоит обратиться к истории жизни Генриха Шлимана. Легендарный первооткрыватель Трои, чье детство было омрачено неприятием отца, не понимал природы семейных отношений. Несомненно, причиной этого явились сложности в отношениях его родителей. Как рассказывает один из биографов археолога, Генрих Штоль, Шлиман считал отца виновным в ранней смерти матери и относился к нему с неприязнью. Возможно, именно тут следует искать первоисточник его семейной импотенции. У Шлимана сформировалось четкое убеждение, что отец отравил ему детство, и это убеждение являлось одним из самых сильных стимулов его активной деятельности. Но у истории печального детства есть оборотная сторона: Шлиман вырос акцентуированным на собственные достижения, хотя и не научился строить отношения с женщиной на уровне чувственности, душевных переживаний и эмоционального обмена. Он вырос черствым и шаблонным, желающим, чтобы женщина видела его достоинства, однако с глубоким внутренним сомнением он воспринимал в представительницах противоположного пола личность, живого человека с меняющимися чувствами. Поэтому первая попытка Шлимана создать семью (для такого шага существовали как внутренние побуждения, так и социальная норма) в период реализации себя как предприимчивого коммерсанта оказалась крайне неудачной – как кажется, вследствие формального выбора жены. Будучи почтенным бизнесменом и отдавая делу всю свою энергию, Генрих Шлиман не особо задумывался о глубине отношений между людьми, о любви, к пониманию которой его не приблизили с легкостью заработанные миллионы. Сделав ставку на «не обладающую ни богатством, ни красотой» Екатерину Лыжину, он долго добивался руки искушаемой благополучием и деньгами простой девушки. В конце концов преуспевающий бизнесмен тридцати восьми лет добился желанного «да» у едва оформившейся восемнадцатилетней особы, но получил лишь новую головную боль в виде механических отношений, которые со временем дошли до полного отчуждения.

Попытавшись найти семейное счастье во второй раз (Шлиман в то время уже занимался эпохальными поисками гомеровской Трои), он в точности повторил свою прежнюю ошибку: одержимый великими идеями человек почему-то был уверен, что любовь в семье сложится в процессе совместной жизни. Поразительно практичный в бытовой жизни и вопиюще незадачливый в интимных отношениях обладатель миллионов создал некий шаблон будущей жены. Среди прочего, по его словам, она должна была обладать «ангельским характером», быть «пусть бедной, но образованной» и обязательно «любить Гомера». «Может быть, вам знакома какая-нибудь сирота, – писал он своему греческому другу, – дочь ученого, вынужденная служить гувернанткой, обладающая нужными мне качествами».

Семья в иерархии жизненных приоритетов Шлимана занимала даже не второе место, поэтому он допускал выбор спутницы жизни «вслепую», как выбирают собаку – по экстерьеру – или заказывают автомобиль, ориентируясь на необходимые технические характеристики. Самым изумительным моментом второй женитьбы Шлимана стало игнорирование предупреждения, которое он получил, тестируя будущую жену, словно профессор студентку. На вопрос Шлимана: «Почему вы хотите выйти за меня замуж?» – еще не научившаяся лгать Софья Энгастроменос смущенно ответила: «Такова воля моих родителей: мы бедны, а вы человек богатый». Но Генрих Шлиман пережил и такой ход: просто не обратил на это внимания, слишком уж ему нужна была хозяйка в доме, слишком он, истощенный своими поисками, надеялся обрести с кем-нибудь внутренний покой. Может быть, все и получилось бы, если бы сам Шлиман полностью перестроился и если бы изначально в отношениях не были замешаны деньги. Но тридцать лет разницы и глубокая эмоциональная пропасть, над которой был ловко выстроен мост из денежных знаков, долгое время скрывали внутреннее противоречие и абсурдность этого союза. Софья в первые годы с охотой принимала участие в раскопках и порой даже играла роль хорошей жены. Но в один момент все неожиданно рухнуло, и престарелый ученый, которого боготворило полмира, обнаружил, что живет с совершенно чужим ему человеком, к тому же беззастенчиво пользующимся его средствами. Стареющий археолог прозрел, но лишь для того, чтобы умереть на мостовой. Чем не типичный сюжет незрелых отношений, которые через годы почти в точности скопируют Василий Кандинский и Нина Андреевская?! И мудрость, и глупость повторяются в этом мире с удивительной цикличностью.