Попаданец для драконши - Алиса Рудницкая
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Мы искусали друг другу губы. Я искусал ей шею. Под просторной одеждой обнаружилась маленькая, но очень красивая грудь и хорошенькая, тонкая фигурка с плоским животом и круглыми бедрами. И эта девушка была такой искренне хорошенькой, когда я потихоньку раздевал ее, она так краснела и смущенно зажималась, что хотелось растягивать удовольствие до бесконечности. Она ничего не умела, все было для нее в новинку и оттого — любое прикосновение заставляло постанывать, приоткрыв рот и закрыв глаза. Я же откровенно радовался тому факту, что у меня худо-бедно работали ноги и я мог доставить ей удовольствие. Пусть и медленно. Пусть. Зато — сам.
Когда мы наконец закончили и расслабленно сплелись телами под одеялом, я тихонько спросил:
— Ну, что скажешь?
— Хорошо, — она уткнулась мне носом в ключицу. — Надеюсь, то, что я такая неумелая…
— Мне нравится, — я чмокнул ее в висок.
— Вы поговорили с Ласлой? — спросила она осторожно. — Все разрешилось?
— Да. К тому же это она принесла меня в башню Розы.
— Так она?…
— Да, освободилась.
— А проклятье?
— Не снято, — покачал я головой. — Но я обязательно его сниму, Кая. Я чувствую, что я уже близко. К тому же теперь я примерно понимаю как это сделать. А если ты знаешь дорогу — ты обязательно достигнешь своей цели.
— Хорошо, — поерзав под моим боком, сказала сипуха. — Помогу чем смогу. А теперь давай спать. Слишком много приключений за одну ночь.
Я с улыбкой прижал ее к себе, чмокнул в макушку и закрыл глаза. За окном солнце, вынырнувшее из-за горизонта, быстро плыло вверх, к зениту.
65. Ночное гадание
— Прошло уже полгода… Влад, скажи мне, чего ты ждешь?
Темная комната — длинная и узкая, будто стрела. Стол — длинный и узкий, закругленный, будто язык. Я на одном конце, он — на другом. Между нами — бутылки, бутылки, бутылки. В разноцветных склянках — разноцветная жидкость и глаза, что смотрят на меня осознанно, будто живые. Я смотрю на них, на стол, на собственные ноги, на потолок, на стены с гербами Вадгарда. Я смотрю на что угодно, только бы не встречаться с ним взглядом.
— Это условие — не то, что можно осуществить по щелчку пальцев, — бормочу, ощущая жгучий стыд, я. — Как бы я не хотел приблизить снятие проклятье, я не могу. Однажды это случится само, и ты это прекрасно понимаешь.
— Слова человека, который даже не уверен, движется ли она в нужном направление!
Голос Ганса звучит пронзительно, как птичий крик. Он поднимается со своего места, начинает метаться из стороны в сторону, будто ища выхода из комнаты без двери.
— Я больше не могу, мне тяжело сохранять себя, — краем глаза я вижу, как он ерошит свои светлые волосы. — Ты должен поторопиться, наше время на исходе. Еще полгода — и мы срастаемся окончательно.
— Я не особо-то против. Что плохого в том, чтобы стать единым целым?
— Слова труса, — теперь голос Ганса похож на рык. — Слова калеки, привыкшего к костылю и не желающего с ним расставаться.
— Многие носят очки всю жизнь, например, — хмыкаю я в свое оправдание. — Это ведь то же в своем роде костыль.
— Трус, трус и еще раз трус! Трижды трус, четырежды трус, сто десять раз трус!
— Перестань кричать, — останавливаю его я, раздраженно поднимаясь со своего места и наконец заглядывая ему в глаза. — Даже если я сниму проклятье — ты никуда не исчезнешь! Никто не знает, как тебя освободить и дать тебе уйти в загробный мир, или что тут у вас, Ганс. Так что мы в любом случае сольемся. Хочешь ты того или нет.
Принц смотрит на меня влажными глазами, ресницы его слиплись от слез. Я тяжело вздыхаю, подхожу к нему, обнимаю как глупого, младшего брата.
— Я обещаю, — говорю я в утешение, с полной уверенностью в своих словах. — Обещаю тебе, что помогу ей, чего бы мне это не стоило. Я чувствую, как ее проклятье ослабевает. Все замечают перемены. Она больше не скована на водном плане, она помолодела, она помогает людям.
— Ты врешь сам себе, — бормочет он. — Ты ведь чувствуешь, что это еще не все? Чтобы раны зажили, нужно вытащить стрелы из всех ран. Но одна… одна или две остались. И я не понимаю, почему ты не ищешь…
— Я потерял след, — мотаю я головой. — Но то, что я мечусь из стороны в сторону не значит, что я — перестал искать. Потерпи еще немного. Я все усилия приложу к тому, чтобы ты увидел ее чистой до того, как мы сольемся.
— Поторопись. Время выходит…
Сон растворяется, меркнет, и сквозь него я начинаю видеть полог собственной постели. На нем играют блики трещащего в камине пламени. В воздухе все еще витает аромат хвои — Альти с вечера бросила в огонь еловую ветку.
— Ганс, очнись, Ганс!
Услышав в голосе Каи испуг, я окончательно пришел в себя. Моргнул, потер глаза, повернулся к сипихе. Рыцарша, одетая в голубую сорочку, лежала рядом, смотря на меня обеспокоенно. От этого на сердце сразу же полегчало. Мне всегда становилось легче, когда я ее видел.
Мы с Каей встречались уже несколько месяцев. Правда, показывалась на людях она со мной до сих пор только как моя рыцарша. Все говорила — а вдруг я передумаю, а вдруг что-то пойдет не так? Поставила мне условие — если провстречаемся с ней год и не разбежимся, я могу ее хоть своей невестой всему миру представить, а пока она даже в театр со мной не пойдет без своей рыцарской амуниции, ибо она — на работе. Я с этим смирился, хотя чисто по-мужски мне хотелось набить морду каждому калеке, который посмел только бросить на нее сальный взгляд. Да и… честно сказать, я поймал себя на том, что хвастаюсь всем придворным, какая Кая классная. Я даже начал шутить, что нет рыцаря ответственнее, чем собственная возлюбленная. Кая же на это отвечала ироничными подколками по поводу того, что я просто хочу, чтобы она работала на меня бесплатно.
Но самым забавным было то, что, глядя на нас, Ласла тоже шутила, что если бы она могла, то последовала бы моему примеру и осчастливила бы Эллиота парой поцелуев.
— Опять сон с открытыми глазами? — спросила сипуха.
— Да, — вздохнул я, обняв ее и чмокнув в висок. — Не переживай, лучше спи.
— В последнее время они все чаще тебя посещают, — пробормотала она, уткнувшись
