На фронтах «холодной войны». Советская держава в 1945–1985 годах - Спицын Евгений Юрьевич

А буквально накануне подписания этих соглашений А. А. Громыко был принят Р. Никсоном, который в приватном порядке сообщил ему, что «устойчивый мир может быть построен только путем сотрудничества между СССР и США» и «в этой связи он придает особое значение развитию личных отношений и личной переписке с Брежневым, отдавая себе отчет… о традиционно важной роли Генерального секретаря в определении советской внешней политики»[864].

Уже в середине января 1972 года Л. И. Брежнев и Р. Никсон обменялись личными посланиями, в которых оговорили круг основных вопросов будущих переговоров: ограничение стратегических вооружений, Западный Берлин и европейская безопасность, Вьетнам, Ближний Восток и экономические связи. Причем, что любопытно, в курсе всех этих договоренностей, помимо самого американского президента, был только Г. Киссинджер, тогда как госсекретарь У. Роджерс, который и должен был готовить данный визит, а также директор Агентства по контролю над вооружениями и по разоружению Джерард Смит и глава Пентагона Мелвин Лэйрд о многом даже не подозревали[865]. 17 марта 1972 года в Москве и Вашингтоне был опубликован текст официального сообщения о том, что 22 мая президент Р. Никсон посетит с государственным визитом СССР. А спустя всего несколько дней на приватном обеде Р. Никсона с Г. Киссинджером и А. Ф. Добрыниным американский президент сообщил советскому послу, что наиболее важными и сложными будут два вопроса: договор по ОСВ и Ближний Восток. Причем, если соглашение по второму вопросу может стать результатом исключительно устных договоренностей, то по первому вопросу в условиях уже достигнутого паритета в ядерных силах соглашение может носить только официальный характер, ибо в Вашингтоне есть очень «влиятельные силы», которые заинтересованы в новом витке гонки вооружений.

В этой связи по просьбе самого Р. Никсона, несмотря на новое обострение ситуации во Вьетнаме, в конце апреля 1972 года была организована тайная поездка Г. Киссинджера в Москву, в ходе которой были достигнуты три очень важные договоренности: «о замораживании» строительства стратегических подводных лодок и установлении их паритета в 950 единиц для каждой из сторон; о создании системы ПРО только в двух ограниченных районах — вокруг столиц и в одном из районов размещения базы МБР; об окончательном согласовании текста соглашения «Основы взаимоотношений между СССР и США». Причем, как совершенно справедливо пишет брежневский помощник А. М. Александров-Агентов[866], во время личной беседы с Л. И. Брежневым Г. Киссинджер попытался сделать сердцевиной этих переговоров вьетнамский вопрос, активно разыгрывая «китайскую карту», но у него ничего не вышло. Однако о «китайских маневрах» Вашингтона и ответных шагах Москвы более подробно мы поговорим чуть ниже.

Тем временем из-за резкого обострения ситуации во Вьетнаме, в том числе возобновления массированных бомбардировок американской авиацией, визит Р. Никсона оказался под угрозой срыва. В Политбюро ЦК и в Министерстве обороны начались жаркие баталии. Против визита американского президента выступили Н. В. Подгорный, П. Е. Шелест, Д. С. Полянский и ряд других членов Политбюро, а также многие из руководства Министерства обороны — маршалы А. А. Гречко и И. И. Якубовский, генерал армии В. Г. Куликов и адмирал флота С. Г. Горшков, а за его проведение — А. Н. Косыгин, А. А. Громыко, Ю. В. Андропов и Б. Н. Пономарев. Л. И. Брежнев, как и М. А. Суслов, поначалу колебался, однако затем, не желая становиться заложником политики Ханоя, а также ставить под удар ратификацию Московского договора бундестагом ФРГ, встал на сторону второй группы. Более того, для подстраховки был срочно созван Пленум ЦК, который по докладу Л. И. Брежнева принял Постановление «О международном положении», где дал добро на визит Р. Никсона в Москву[867].

Официальный визит президента США Ричарда Никсона и других членов делегации, включая Уильяма Роджерса и Генри Киссинджера, проходил 22–30 мая 1972 года. Переговоры шли как в узком формате, то есть тет-а-тет между Р. Никсоном и Л. И. Брежневым, так и в расширенном формате, в том числе с участием А. Н. Косыгина, Н. В. Подгорного, А. А. Громыко и А. Ф. Добрынина. Первоначально американцы очень опасались, что советский генсек на манер Н. С. Хрущева «отчитает» своего визави за возобновление бомбежек Вьетнама и это приведет к срыву самих переговоров. Однако все обошлось, часовой разговор лидеров двух стран, где переводчиком был только В. М. Суходрев, «прошел в доверительном сердечном тоне и хорошем ключе, открыв дорогу дальнейшим успешным переговорам»[868]. Обсуждались совершенно разные проблемы — от глобальных политико-военно-стратегических до сугубо экономических. Причем Л. И. Брежнев и А. А. Громыко в основном вели политические баталии, вплоть до жарких споров с Г. Киссинджером, к которым был подключен даже заместитель председателя Совета Министров и глава Военно-промышленной комиссии Л. В. Смирнов, а А. Н. Косыгин «узурпировал» экономические темы, включая и проблему выплат по ленд-лизу, по которой тоже пришлось вести очень жаркие дебаты, что отчетливо явствует из дневниковых записей самого генсека[869]. В результате по итогам этого недельного визита, в ходе которого Р. Никсон посетил и Ленинград, было подписано несколько очень важных соглашений о сотрудничестве в использовании и исследовании космического пространства, в научно-технической сфере, в области охраны окружающей среды и ряд других. Обсуждали, правда не очень активно и не в официальной обстановке, ближневосточный, вьетнамский и кубинский вопросы, но по ним, однако, никаких прорывов достичь не удалось. Но самое главное состояло в том, что по итогам этого визита были подписаны три важнейших документа: «Договор об ограничении систем противоракетной обороны» и «Временное соглашение о мерах в области ограничения стратегических наступательных вооружений», которые в совокупности составили систему договоров ОСВ-1, и «Основы взаимоотношений между СССР и США».

Договор ПРО, который просуществовал почти 30 лет, был призван остановить гонку вооружений в сфере создания оборонительных систем против взаимных ракетно-ядерных ударов. Эти новые системы, которые активно разрабатывались и в СССР, и в США, были достаточно дорогостоящими и, по заключению многих военных экспертов, не вполне надежными. Сами эти системы представляли собой оборонительные комплексы, состоящие из так называемых противоракет, или ракет-перехватчиков, способных уничтожать приближающиеся ракеты противника до того момента, как они смогут нанести ущерб обороняющейся стороне. Москва и Вашингтон договорились о том, что каждой стороне будет разрешено создать по два комплекса противоракет и поставить под их защиту по два района по своему выбору — вокруг столиц и в районе расположения шахтных пусковых установок — баз МБР. При этом обе стороны обязались не создавать общенациональных противоракетных систем, покрывающих всю территорию страны. Договором также запрещалось создавать, испытывать и развертывать системы или компоненты систем ПРО морского, воздушного, космического и мобильно-наземного базирования. Подписанный договор был бессрочным, однако из него можно было выйти, уведомив об этом противную сторону за шесть месяцев до дня предполагаемого выхода. Кстати, уже во время второго визита президента Р. Никсона в Москву в июне 1974 года специальным советско-американским протоколом число районов, разрешенных для размещения систем ПРО, было сокращено с четырех до двух — по одному для каждой стороны. При этом было решено, что Советский Союз разместит свою систему ПРО вокруг Москвы, а США — в Гранд-Форксе, то есть в районе основной базы пусковых установок МБР.