Лондонские поля - Мартин Эмис

Накануне вечером он остановился в Мидлтауне, в недавно открывшемся при аэропорте отеле под названием «Отцы-Основатели». Ему снова пришлось испытать неописуемые затруднения, пытаясь убедить управляющий персонал, что он не беден, не безумен и не болен. Кажется, одна из неприятностей была связана с его вновь обретенной привычкой беззвучно хихикать, усмехаясь собственным мыслям. Возможно, он смахивал на одного из первых английских моряков, задыхающегося из-за цинги, с подвернутыми до колен брюками. Так или иначе, его иридиевые и титановые кредитные карточки возобладали. Приняв душ, он во второй раз успешно дозвонился в дом престарелых и подтвердил, что в назначенное время прибудет на встречу со своей тещей. После «Девы Марии», выпитой в баре «Мэйфлауэр», он заказал себе ранний обед в «Пуританском зале». Рядом с его тарелкой лежали две книги, которые она ему вручила: одна предназначалась для дороги сюда, другая — для возвращения домой. Сейчас он хмурился, посмеивался и впадал в задумчивость над «Любовью» Стендаля… Из своего номера он сделал последний за день звонок — позвонил Николь, которая, несмотря на поздний час и помехи на линии (все время слышалось метрономное постукивание денежного счетчика), подарила ему необычайные пятнадцать минут, в течение которых говорила о своих планах на будущее. Это осложнило его следующий шаг: самообследование, которое он долгое время откладывал и которое произвел теперь перед зеркалом, раздевшись донага и поставив одну ногу на письменный стол. М-м, совсем плохо. Возможно, дело серьезное. Такое зрелище и в самом деле заставило бы медсестер опрометью броситься прочь из приемного покоя. Поверхность кожи там была подернута рябью, словно вода под сильным бризом; местами она приобрела какой-то ядовитый зеленый оттенок, но в основном была почти живописно голубой. Возможно, как голубая лагуна. Засыпая, он строил догадки о том, что случилось бы, если бы героини «Макбета» и «Отелло» поменялись местами. С шотландской Дездемоной не было бы никакой истории — ни сюжета, ни убитых королей. А вот со средиземноморской леди Макбет повествование могло бы стать куда более закрученным и кровавым, потому что такая женщина не приняла так близко к сердцу неприятности Кассио и, возможно, сама разобралась бы с Яго…

Теперь же он направлялся в Нью-Лондон. «Любовь» лежала у него на коленях, как и вторая книга, которую он еще не открывал, нечто под названием «Свет многих солнц». Гай не читал: мигрень, которая свирепствовала у него в паху, каким-то образом установила связь со слепящей паховой болью в глазах. По телевизору, установленному в лимузине, он посмотрел новости — неохотно, искоса, так же, как шофер украдкой поглядывал на своего не внушающего доверия пассажира в зеркало заднего вида. Президент принял решение. Они берутся за это дело. Они будут оперировать жену Президента.

Документальный ролик с жизнеописанием Кита, длившийся полторы минуты, смотрели двадцать семь с половиной миллионов человек — в Великобритании, в Скандинавии, в Нидерландах, в тех штатах Америки, где даже народные песни исполняются в ритме рока, в Канаде, на Дальнем Востоке и в Австралии. Его смотрели любители игры в дартс по всему миру, а затем он со скоростью света умчался в мировое пространство.

Его смотрела и Николь Сикс, восседая на колене у Кита.

Кит Талант — энергичный коммерсант из Лондона (Западный Кенсингтон), в настоящее время успешно развивающий свою торговую деятельность.

Под лихорадочное и полное смятения соло на ксилофоне был показан Кит, с умным видом кивающий в интерком. Между его указательным и большим пальцами перекатывалась ручка в форме дротика.

В элегантной квартире в Западном Лондоне, где живет и работает Кит, то и дело раздаются звонки из Мюнхена и Лос-Анджелеса. В бизнесе, как и в игре в дартс, Кит ни в коем случае не намерен оказаться вторым номером. Жить стоит лишь для того, чтобы побеждать, — так звучит его любимая поговорка. И всегда рядом с Китом его преданная девушка, Ники, готовая, подобно Пятнице Робинзона, оказать ему любую помощь.

Помощница Ники, в майке, джинсах и темных очках, появилась позади своего босса с несколькими листами бумаги, и Кит принялся с умным видом кивать головой еще до того, как они оказались у него перед глазами. Одна ее рука покоилась у него на плече, а другой она на что-то показывала. Затем возник кадр с изображением паба «Маркиз Идендерри», после чего весь экран заполнило оживленное лицо Кита.

«Я, по существу, принадлежу к тем парням, которые любят отдохнуть в компании друзей и немного с ними выпить. Вот. Меня всегда ждет люччий — луччи — лучший прием в любом из лондонских пабов».

Ники сидела с ним рядом. Он, казалось, собирался провести что-то вроде броска через спину, захватив ее руку и шею. Соло на ксилофоне уступило место гавайской гитаре. Кит, чуть не плача, затягивался сигаретным дымом.

В отношении игры в дартс Кит известен своими клинически большими концовками. 170, 167, 164, 161. «160, — это уже был Кит, бесцеремонно вмешавшийся. — 158. 157. 156. Это точно. 155. Кое-кто ставит мои силы под вопрос. Но в наступающую пятницу я намерен заставить всех критиков замолчать».

Кит и Ники вышли из дверей паба и направились к автостоянке. Руки их были переплетены, пальцы сцеплены.

Холостяк Кит и Ники пока не собираются заключать брак. Но в одном можно не сомневаться.

На экране появился кадр, снятый через объектив «рыбий глаз», — вид на «кавалер» сзади; загремел «тяжелый металл», а затем машина рванулась вниз по искривленной улице.

Киту предстоит долгий, очень долгий путь.

— …Но послушай, Кит, — сказала потрясенная Николь во время рекламной паузы. — Ты был просто поразителен. Совершенно естественен. Телекамера, Кит, тебя любит.

Кит покивал, сохраняя довольно суровый вид.

— Я только немножко тревожусь, как это воспримет твоя жена.

Он посмотрел на нее со сдержанной враждебностью, как бы неуверенный в том, насмехаются над ним или нет. Николь была в курсе, что в отношении этого Кит находился в совершенно разоренном состоянии, близком к психозу. Но она и вполовину не могла себе представить всей глубины его отчаяния. Он и в самом деле все еще цеплялся за надежду на то, что этот ролик будет показан только в тех местах, где его снимали, — в ее квартире и, само собой, в «Маркизе Идендерри». Но даже Кит находил эту надежду мнимой; растущие сомнения в такой возможности искушали его искромсать свой телевизор в Виндзорском доме — выключить его и ко всем чертям расколотить тяжелыми башмаками, то есть вывести из строя единственным известным ему способом. В конце концов позыв к подобному святотатству в нем иссяк, и он лишь продолжал твердить Кэт, что ролик с его жизнеописанием по ТВ показан не будет (хотя разум возражал, что мало проку в телевизионном ролике, который не показывают по ТВ).

— И все же, — сказала она, — кто теперь тебя поддерживает? Кто по-настоящему понимает, что значит для тебя твоя дисциплина?

— Умолкни, — сказал Кит, который в некотором смысле все больше и больше чувствовал себя как дома на тупиковой улочке. Рекламная пауза кончилась, и, прежде чем началась другая, голос за кадром произнес:

…небольшое знакомство с противником Кита в финале, после чего Ким Твемлоу расскажет нам, почему он считает, что предстоящий матч будет несколько особенным.

Теперь, хотя Кит никогда не спрашивал о противнике, ему естественным образом приходилось быть в курсе событий (посредством получасовых телефонных разговоров). Второй полуфинальный матч должен был состояться между давним врагом Кита, Чиком Пёрчесом, и молодым, никому не известным парнем из Тоттериджа, Марлоном Фрифтом. Однако случилось непредвиденное, и встреча была отложена. После загульной ночи у Марлона произошел сердечный приступ, и его состояние его здоровья до сих пор оставалось под вопросом.

Николь дождалась, чтобы началось соло на органе, а потом спросила:

— Кит, кто это такой?

— Никогда не спрашивай о противнике. Его для тебя не существует. Ты играешь с мишенью, а не — с долбаным мудаком, не с сучьим выродком.

…в силу очень печальной трагедии, которая произошла с Марлоном Фрифтом. Поистине легкая победа.

На экране здоровенный Чик обходил свою автоматическую прачечную-химчистку, появлялся, облаченный в визитку и котелок, на скачках, сам катался на лошади, а затем удил рыбу из какого-то заброшенного канала. Чик в гимнастическом зале, с эспандером для грудных мышц, Чик в бассейне для ныряния, в солярии, с лоснящимся от крема торсом, огромный Чик со своими пони, своими птицами, своим питбулем… А потом появился Ким Твемлоу, бывший чемпион мира, в белых своих туфлях, с белым поясным ремнем и помятым лицом, и сказал: