Победитель. Лунная трилогия - Ежи Жулавский

Великий Шерн также записывал все важное, что происходит, и охранял все это. Морцы узнали его по плащу и золотым обручам, а кроме того, по круглому камню, к которым в стране шернов нельзя, под угрозой смерти, прикасаться никому, кроме этого старика.

Марек с удивлением слушал эти рассказы, с любопытством глядя на старика. Потом спросил морцев, могут ли они поговорить с шерном?

Нузар растерялся.

— Если он будет разговаривать световыми вспышками, мы можем ошибиться, — заявил он, — а голосом он ничего не скажет, потому что никогда не жил среди людей. Шерны между собой голос употребляют только так, как люди движения рук или головы, для выражения самых простых вещей, когда не могут посмотреть друг другу на светящийся лоб. Что же мы тогда сможем понять?

Несмотря на это, Победитель потребовал, чтобы они сделали попытку выяснить у шерна, почему он не сбежал вместе с остальными? Нузар отступил, чувствуя, что не в силах этого выразить; тогда двое оставшихся морцев начали издавать дикие и скрежещущие звуки, помогая себе при этом определенными движениями. Шерн брезгливо посмотрел на них, а потом на лбу у него блеснула вспышка. Морцы, умолкнув, напряженно вглядывались в смешивающиеся цвета…

— Что он говорит? — нетерпеливо спросил Марек.

— Говорит, что ему так захотелось, — ответил Нузар с некоторым колебанием в голосе.

— Как это? И ничего больше?

— Нет, господин. Говорит, что ему так захотелось.

Марек встал и подошел к неподвижно стоящему шерну. Чудовищное лицо старика было спокойно, он с легким презрением смотрел на великана, в два раза превышающего его ростом. В нем не чувствовалось ни тревоги, ни смятения, только тень любопытства мелькнула в двух парах кровавых тусклых глаз…

— Скажите ему, — попросил Марек, повернувшись к морцам, — скажите ему, что он будет жив и свободен, если захочет ответить на мои вопросы…

Морцы снова начали выть и скрежетать, оживленно при этом жестикулируя, и когда, по прошествии некоторого времени, шерн что-то блеснул им, повернулись к Победителю с обеспокоенным выражением на тупых лицах.

— Он говорит, что если бы ему была нужна жизнь, он бы улетел вместе с остальными… Он только хотел увидеть…

Морец оборвал фразу.

— Победителя! — быстро сказал Нузар.

— Он так сказал? На самом деле?

— Он сказал иначе, но мы не смеем…

— Говори!

— Большого и глупого пса хотел увидеть, — закончил морец с неуверенной улыбкой.

Все дальнейшие попытки что-либо узнать у шерна кончились ничем. Казалось, он совершенно равнодушен к тому, что его ждет и что с ним сделают, ни угрозы, ни обещания вознаграждения не могли заставить его давать ответы на вопросы. Один только раз, когда Победитель спросил его о содержании каменных книг, находящихся в его распоряжении, он высокомерно усмехнулся и ответил:

— Пойди и прочти, — после чего хранил уже ничем не нарушаемое молчание.

Тогда Марек велел отвести шерна в его комнату в башне и поставить около него бдительную стражу. Сам же, отправив морцев и Ерета, вышел на улицу, чтобы вдохнуть немного свежего морозного воздуха.

Небо было ясное, усыпанное звездами. Снег еще не падал, только иней покрыл улицу и плоские крыши домов. Марек, при свете взятого с собой фонаря, обнаружил наполовину разрушенные ступени, ведущие на вершину купола здания, и начал медленно подниматься туда. Камни узкого прохода были еще теплыми, сохранившими жар прошедшего дня, в тусклом свете фонаря на них виднелись остатки какой-то резьбы и рисунков, выполненных, видимо, много веков назад и все это время гибнувших в забвении… В одном месте, где поднимающийся наверх коридор вдруг расширился и образовал низкую полукруглую комнату, Победителя остановила удивительная картина, сложенная из множества соприкасающихся колец. Он поднял фонарь и стал внимательно рассматривать поблекшие остатки…

— Я не ошибся… — прошептал он себе, — но это удивительно!..

Эти кольца были ничем иным, как картами земной планеты, сделанными с разных сторон. Уже стершийся рисунок не позволял различить подробности, но было видно, что карты должны были быть очень подробными. Контуры континентов, морей, ленты гор обозначены были безошибочно… А над всем этим тянулся волнистый пояс черного цвета с оранжево-желтыми на этом фоне языками. «Может быть, на цветном языке шернов это означает проклятие ненавистной планете?» — думал Марек, поднимаясь выше.

Через несколько шагов он снова попал в широкую нишу и вновь нашел в ней подобные рисунки, только, без сомнения, еще более древние, поскольку рисунки почти исчезли на серой поверхности камня. И это была, без сомнения, Земля, но какая-то иная, нежели та, которая известна людям. Внутри одного из колец можно было обнаружить нечто похожее на Европу, но Средиземное море было только узким замкнутым озером, а морской залив проникал далеко на север до самых Карпат…

Странное чувство охватило Марека. Он не сомневался, что перед ним карта его родной планеты в давние доисторические времена, когда даже люди еще не существовали, а глаза шернов уже наблюдали за планетой, висящей над пустыней в черном небе…

Его охватил какой-то страх; он ускорил шаги, чтобы скорее попасть из этого душного коридора на вершину купола…

Когда он остановился на маленькой площадке у вершины, на Луне уже была непроглядная ночь. Темнота заливала город, котловину и горы, скрывая даже белизну снега. Только в южной стороне он увидел легкий серебристый отблеск над зубцами торчащих вершин и узнал блеск далекой Земли, спрятавшейся там, за горизонтом…

Он с тоской протянул к ней руки — утешением ему служила только мысль, что еще несколько долгих лунных дней — и он полетит в своей сверкающей машине через небесное пространство туда, домой, оставляя позади себя без сожаления этот страшный мир.

II

Солнце еще было скрыто за окружающими горами и снежные вершины на западе только чуть розовели от первых золотистых лучей, когда Марек в обществе Ерета и нескольких старших воинов вышел на осмотр завоеванного города.

Он был рад, что ночь уже прошла, долгая тяжелая ночь, во время которой мрачные мысли, как зловещие птицы, все время сидели у его изголовья, ожидая, когда он пробудится от короткого мучительного сна, чтобы наброситься на него всей стаей. В эти часы бодрствования при свете пылающего на каменном полу огня все его действия и все «победы» представали перед ним в удивительно мрачном облике. Он понимал, что решился на безумное и, к сожалению, совершенно бесполезное дело. Он захватил этот город, но уже чувствовал, что против воли будет в нем узником… Заснув на короткое мгновение, он видел во сне ночное нападение шернов, срывался в ужасе с постели и бежал посмотреть, на месте ли стража и не блестят ли наверху под затуманенными звездами белые огоньки подлетающей стаи шернов. Вокруг, однако, была нерушимая тишина и покой. Но шерны, видимо, не хотели начинать схватку в ночной темноте, либо боялись холода, либо еще не опомнились от недавнего разгрома и не успели собрать достаточно сил, во всяком случае спокойного сна победителей ничто не нарушало… Тогда Марек возвращался в дом и, вглядываясь в пылающий огонь, пытался строить какие-то планы, прорваться мыслью за этот мрак безнадежности, окружающий его. Все было напрасно…