Собиратели Руси - Дмитрий Иванович Иловаиский

просил архиепископа совершить освящение, владыка, в виду недоброй молвы о нем, спросил, на какие деньги он построил церковь. Щил сознался, что на собранные лихвою или ростовщичеством. Такое занятие считалось в древней Руси великим грехом и преследовалось духовными пастырями. Хотя Щил брал очень умеренные проценты, владыка тем не менее отказался освятить церковь. Так как в стене ее, по обычаю того времени, была заранее приготовлена ниша с каменным гробом для основателя, то архиепископ посоветовал Щилу исповедаться, одеться в саван и лечь в этот гроб, а затем велел соборне отпеть над ним погребальные молитвы. Едва это было исполнено, как Щилумер, гроб его закрылся и провалился в землю; а на месте его явилась пропасть. Тогда по приказу владыки, на стене над этой пропастью красками изображен был Щил в аду; после чего неосвященная церковь заперта и запечатана. Но у Щила остался сын, наследник его богатств; он обратился к святителю за советом, как избавить отца из адских мук. Владыка приказал ему нанять священников сорока церквей, чтобы в течение сорока дней они совершали панихиду, в то же время поститься, молиться и раздавать щедрую милостыню. По истечении этих сорока дней он послал своего архидиакона распечатать церковь и посмотреть. Оказалось, что в настенном писании голова Щила была уже вне ада, а в пропасти показался край его гроба. Архиепископ велел сыну повторить такие же сорокоусты во второй и потом в третий раз, и только тогда все настенное изображение Щила очутилось вне ада, а гроб его явился на своем месте. После того владыка освятил церковь.

В 20 верстах от Новгорода на берегу реки Веряжи возник монастырь Троицкий, известный более под именем Клопского, потому что здесь в первой половине XV века подвизался преподобный и вместе юродивый Михаил Клопский, которого житие называет родственником Московского княжего дома. На Ладожском озере, на острове Валааме, в XIV веке стала процветать обитель Валаамская. Самым же знаменитым монастырем из основанных в эту эпоху в Новгородской земле является потом Соловецкий. В 1429 году инок Герман и постриженник Кирилло-Белозерской обители Савватий поселились на одном из пустынных Соловецких островов, посреди угрюмой бесприютной природы Белого моря. Главным же устроителем Соловецкого монастыря был инок Зосима, уроженец Прионежского селения Толвуя. Он собрал братию, построил деревянный храм во имя Спаса Преображения с приделом св. Николая и обнес его оградою; после чего устроил монастырь, по благословению архиепископа Ионы. Потом, вместе с Германом (Савватий меж тем скончался), он выхлопотал монастырю у новгородских властей грамоту на владение всею группою Соловецких островов. Преподобный Зосима долгое время был игумном этой обители и много потрудился для ее процветания.

Всех монастырей, основанных в эпоху татарского ига, насчитывается до 180. Разумеется объем и значение их были весьма неодинаковы. Между тем как знаменитые и богатые монастыри имели иногда по нескольку сот иноков, были и такие обители, в которых жило только по три, по пяти монахов. Отношения их к церковным властям были также довольно разнообразны. Некоторые большие монастыри были почти изъяты из ведения епархиальных архиереев; князья в основанных ими монастырях распоряжались сами, и назначали игумнов; были монастыри, принадлежавшие митрополитам и непосредственно от них зависевшие. Многие малые обители были приписаны к большим и находились у них в подчинении. Наконец встречались монастыри общие, т. е. мужские и женские вместе, подобно тому, как это было в Греции; но против таких монастырей восставали архипастыри. Так митрополит Фотий в послании к новгородцам (1410 г.) говорит: «а в котором монастыре чернецы, тут бы черницы не были, а жили бы они в опришном монастыре». По внутреннему своему быту монастыри делились на общежительные и необщежительные. К первым принадлежали почти все большие обители, а ко вторым преимущественно мелкие и особенно в Новгородской области. В последних каждый заботился о себе, своей келье, пище и одежде, и каждый в своей келье жил более или менее самостоятельно.

Рядом со светлыми сторонами в монашеской жизни того времени были и некоторые темные. Многие русские подвижники, в особенности основатели новых обителей, прославились своею строгою аскетическою жизнию; своим чрезвычайным постничеством и умерщвлением плоти; одним из главных орудий этого умерщвления считались железные вериги, носимые под одеждою прямо на теле, и доселе в некоторых монастырях сохраняются вериги таких подвижников. Но потом, когда монастырь расширялся и богател от щедрых вкладов, преемники святых основателей нередко отступали от их строгих примеров и правил, и тогда в обители водворялись разные беспорядки, недостаток благочиния, пьянство и другие нарушения монашеских обетов. Многие иноки притом имели обычай самовольно, без благословения игумена переходить из обители в обитель; отчего развивалось между ними бродяжничество. Митрополит Киприан в своем послании (к игумну Афанасию) восстает против этого обычая, запрещает принимать таковых монахов и даже считает их недостойными св. причастия. В том же послании Киприан неодобрительно относится к обычаю князей дарить монастырям села и притом с правом суда над ними. «Держать инокам села и людей, — писал он, — не предано св. Отцами: как можно отрекшемуся однажды от мира вновь связывать себя мирскими делами?» «Когда чернецы начнут властвовать над селами, творить суд над мужчинами и женщинами, часто к ним ходить и о них хлопотать, тогда чем же они будут различаться от мирян? Чернецам входить в общение с женщинами и вести с ними беседы — опасно». Тем не менее обычай, вместо денежного содержания, наделять монастыри населенными землями продолжался и распространялся; тут конечно влияли более всего недостаток денежных доходов у самих князей и обилие земель, которые поэтому и стали служить главным обеспечением для существования и процветания монастырей.

Кроме множества жалованных грамот монастырям на земли и села, до нас дошло значительное количество судных грамот, в которых излагаются тяжбы монахов и вообще духовенства с соседними землевладельцами или с крестьянскими общинами, по поводу поземельных участков и разных угодий. Любопытно, что исход таких тяжб почти всегда является в пользу монастырей и церквей. Отсюда понятна черта, которую иногда встречаем в житии наших подвижников, — это недружелюбное отношение местного населения ко вновь возникающему монастырю. Так, когда Димитрий Прилуцкий поселился в Вологодском крае близ селения Авнежского и построил там церковь, то соседние крестьяне принудили его удалиться: они боялись, что их с землею припишут к будущему монастырю. Отсюда Димитрий ушел ближе к городу Вологде. Макарий Унженский в начале своего подвижничества поселился было на реке Духе (приток Клязьмы) вместе с преподобным Тихоном Луховским; но окрестные поселяне прогнали их отсюда вследствие той же самой боязни.

Происхождение некоторых монастырей связано еще с легендами о