К суду истории. О Сталине и сталинизме - Рой Медведев

«Этой работой по очищению рядов партии от пробравшихся в нее врагов руководил товарищ Сталин, – говорил на съезде М. Шкирятов. – Товарищ Сталин учит нас, как нужно с новыми вредителями бороться по-новому, учит нас, как покончить с этими враждебными элементами быстро и решительно» [427] .

Отдельные делегаты приводили на этот счет немало подробностей.

«Будучи на комсомольской конференции в Чувашии, – рассказывала О. П. Мишакова, – я помогла комсомольской организации разоблачить врагов народа в Чувашии. Косаревская банда, окопавшаяся в ЦК комсомола, всеми силами и средствами старалась спасти этих людей от разоблачения. За участие в разоблачении врагов народа в Чувашии косаревская банда организовала дикую травлю меня и добилась освобождения меня из аппарата ЦК комсомола. Я обратилась к товарищу Сталину с письмом и рассказала ему о непорядках в ЦК комсомола. Товарищ Сталин, несмотря на свою занятость, нашел время ознакомиться с моим письмом... Результатом обследования... было сталинское решение VII пленума комсомола» [428] . Впрочем, и теперь Сталин продолжал заметать следы своих преступлений. Мы уже писали о том, что на сеньерен-конвенте XVIII съезда Сталин обвинил Ежова в том, что тот арестовал гораздо больше людей, чем ему было «разрешено». Эту же версию он повторял не раз перед войной, когда обнаруживалась острая нехватка необходимых кадров. Как писал в своих воспоминаниях известный авиаконструктор А. С. Яковлев, «летом 1940 года в разговоре со мной Сталин сказал буквально следующее: „Ежов – мерзавец, в 1938 году погубил невинных людей. Мы его за это расстреляли“» [429] .

В настоящее время известны многие подробности и документы, которые доказывают, что все основные репрессии 30-х годов совершались не только с ведома, но и по прямым указаниям Сталина. Вот один из таких документов, зачитанный на XXII съезде КПСС 3. Т. Сердюком:

«Тов. Сталину. Посылаю на утверждение четыре списка лиц, подлежащих суду Военной Коллегии:

1) Список № 1 (общий)

2) Список № 2 (бывшие военные работники)

3) Список № 3 (бывшие работники НКВД)

4) Список № 4 (жены врагов народа)

Прошу санкции осудить всех по первой категории. Ежов».

Известно, что под «первой категорией осуждения» имелся в виду расстрел.

Лично руководя репрессиями в стране, Сталин подгонял и торопил своих помощников. Характерен в этом отношении пример Армении. После убийства руководителей республики А. Ханджяна и С. Тер-Габриеляна к власти в Ереване пришли Г. Аматуни, С. Акопов и К. Мугдуси. Аресты старых большевиков продолжались, но Сталин был недоволен их масштабами. В Армению был направлен А. Микоян в сопровождении Г. Маленкова. Они зачитали на пленуме ЦК КП(б) Армении личное письмо Сталина от 8 сентября 1937 г. В этом письме отмечалось, что народное хозяйство республики разваливается, а троцкистские и антипартийные элементы не получают должного отпора. Сталин выражал недовольство тем, что руководители Армении будто бы покровительствуют врагам народа, что Тер-Габриелян был убит до следствия, чтобы избежать разоблачения оставшихся на свободе врагов. «Нельзя допустить, – говорилось в письме, – чтобы враги армянского народа свободно разгуливали в Армении». После этого письма Аматуни, Акопов и Мугдуси были исключены из партии и арестованы. Первым секретарем ЦК КП(б) Армении был назначен Г. А. Арутюнян, под руководством которого репрессии приняли особенно кровавый характер [430] .

Столь же активное участие принял Сталин и в разгроме кадров Узбекистана. По личному указанию Сталина был арестован председатель СНК Узбекистана Ф. Ходжаев. В прошлом Ходжаев был одним из организаторов националистической младобухарской партии (джадиды). Он возглавил после прихода в Бухару Красной Армии правительство демократической Бухарской республики и лишь в 1922 году вступил в партию большевиков. Для некоторых большевиков уже это националистическое прошлое Ходжаева могло показаться подозрительным. Однако через несколько месяцев был арестован и новый председатель СНК республики А. Каримов. А. Икрамов позвонил после этого Сталину и сказал, что не понимает действий НКВД, что Каримов человек вполне проверенный и безупречный, что он не может быть замешан ни в каких контрреволюционных делах. Неизвестно, что ответил Сталин Икрамову. Но хотя Икрамов еще оставался первым секретарем ЦК КП(б) Узбекистана и членом ЦК ВКП(б), его перестали соединять по телефону со Сталиным [431] . А вскоре в Ташкент пришло секретное письмо Сталина и Молотова, зачитанное на специальном пленуме ЦК КП(б)Уз. В этом письме Икрамов обвинялся в политической слепоте по отношению к буржуазным националистам и в связях с Бухариным, А. П. Смирновым, И. Зеленским и другими уже арестованными в Москве бывшими оппозиционерами. После прочтения письма здесь же на пленуме была в спешном порядке создана комиссия, которая «установила» правильность всех выдвинутых против Икрамова обвинений. Пленум исключил Икрамова из партии и передал дело в НКВД [432] . А. Икрамов был немедленно арестован.

Сталин не только давал указания об аресте людей, но внимательно следил за ходом следствия по делам многих видных большевиков, просматривал протоколы допросов. В отдельных случаях Сталин даже давал советы о том, какие именно пытки применять в отношении известных ему людей.

Когда в показаниях подвергнутых пытке людей появлялись фамилии десятков «соучастников», то Сталин, не проводя никаких проверок, писал на протоколах следствия «арестовать» или «всех арестовать». Когда в очередной из записок Ежов докладывал Сталину об аресте группы работников (приводился список) и одновременно сообщал, что получены данные в отношении других лиц, которые проверяются для ареста, то Сталин подчеркнул последние слова Ежова и рядом написал: «Не проверять, а арестовать нужно» [433] . Из выступлений на XXII съезде заместителя Председателя КПК 3. Сердюка и Председателя КГБ А. Шелепина видно, что Сталин лично подписал около 400 списков-проскрипций, в которых имелись фамилии 44 тысяч человек из советско-партийного актива, военных, писателей, деятелей культуры. Показательно, что, просматривая эти списки, Сталин иногда вычеркивал те или иные фамилии, вовсе не интересуясь, какие обвинения выдвинуты против данных лиц. Так, из списка литераторов, подготовленного на предмет ареста, Сталин вычеркнул фамилию Л. Брик. «Не будем трогать жену Маяковского», – сказал при этом Сталин Ежову. Позднее Сталин «пощадил» и М. Шолохова, тайно бежавшего из Вешенской в Москву, когда в станицу прибыла группа чекистов для ареста писателя.

Многие из партийных руководителей на местах, подобно Икрамову, обращались к Сталину с протестом против действий НКВД. Типичный разговор такого рода произошел в сентябре 1937 года между Сталиным и секретарем Дальневосточного крайкома партии Варейкисом. «Что он тебе ответил?» – спросила жена у Варейкиса. «Страшно даже сказать, – ответил Варейкис. – Я вначале подумал, что у телефона не Сталин, а кто-то другой. Но это был он... Да, он. Сталин крикнул: "Не вмешивайся, куда не следует. НКВД знает, что делает". Потом сказал, что защищать Тухачевского и других может только враг Советской власти, и бросил трубку» [434] .

Через несколько дней Варейкис был срочно вызван в Москву и арестован, а спустя еще несколько дней в Хабаровске была арестована его жена.

Когда после смещения Ежова руководители местных партийных организаций стали винить работников НКВД за применение пыток к арестованным, то Сталин направил шифрованную телеграмму секретарям обкомов, крайкомов, ЦК нацкомпартий, начальникам управлений НКВД. В телеграмме говорилось:

«ЦК ВКП(б) разъясняет, что применение физического воздействия в практике НКВД было допущено с 1937 года с разрешения ЦК ВКП(б). Известно, что все буржуазные разведки применяют физическое воздействие в отношении представителей социалистического пролетариата и притом применяют его в самых безобразных формах. Спрашивается, почему социалистическая разведка должна быть более гуманна в отношении заядлых агентов буржуазии, заклятых врагов рабочего класса и колхозов. ЦК ВКП(б) считает, что метод физического воздействия должен обязательно применяться и впредь, в виде исключения, в отношении явных и неразоружившихся врагов народа как совершенно правильный и целесообразный метод» [435] .

Сталин прекрасно знал и о бесчеловечном режиме в «исправительно-трудовых» лагерях. Когда группа колымских работников послала Сталину телеграмму с жалобой на произвол, чинимый на Колыме новым начальником Дальстроя Павловым и его помощником Гараниным, то Сталин прислал следующий ответ: «Нагаево. Газета "Советская Колыма". Осьмакову, Ромашеву, Ягненкову. Копия: Дальстрой Павлову. Получил длинную телеграмму Осьмакова, Ромашева, Ягненкова с жалобой на порядки в Дальстрое и недостатки в работе Павлова. Телеграмму считаю демагогической и необоснованной. Газета должна помогать Павлову, а не ставить палки в колеса. Сталин» [436] .