Дикое племя - Октавия Батлер

4.

Энинву испугалась корабля, но еще больше его испугался Окойя. Он видел, что большую часть людей там составляли белые, а в своей жизни он имел лишь отрицательный опыт общения с ними. И, кроме того, рабы-мужчины говорили ему, что все белые были людоедами. - Они увезут нас в свою землю, откормят, а потом съедят, - так объяснил он свои представления Энинву. - Нет, - заверила его Энинву. - У них нет такого обычая, поедать мужчин. А если бы даже и был, то наш хозяин никогда бы не разрешил проделать это именно с нами. Он очень могущественный человек. Окойя вздрогнул. - Он не человек. Энинву внимательно взглянула на него. Как ему удалось так быстро раскрыть столь необычную сущность Доро? - Это был он, кто купил меня, а затем продал белым. Я запомнил его. Он еще и бил меня. У него то самое лицо и та самая кожа. Только внутри поселилось что-то другое. Какой-то дух. - Окойя. Энинву старалась говорить как можно мягче. Она ждала, когда он перестанет смотреть в пространство неподвижным испуганным взглядом и повернется в ее сторону. - Если Доро дух, - продолжала она, - то это означает, что он помог тебе, ведь он убил твоего врага. Разве это причина, чтобы бояться его? - Ты тоже боишься его. Я вижу это по твоим глазам. Энинву печально улыбнулась. - Возможно не так сильно, как следовало бы. - Он дух! - Ведь ты знаешь, Окойя, что я родственник твоей матери. Некоторое время он молча смотрел на нее. Наконец, спросил: - Ее люди тоже оказались в рабстве? - Нет, когда в последний раз я видел их. - Тогда как же схватили тебя? - А ты помнишь мать своей матери? - Она предсказательница. Ее голос, это голос самого бога. - Мать твоей матери зовут Энинву, - сказала она. - Она часто кормила тебя толченым разваренным бататом и лечила болезни, которые угрожали твоей жизни. Она рассказывала тебе самые разные истории про черепах, обезьян...и птиц... А временами, когда ты смотрел на нее, сидевшую в тени костра, тебе даже казалось, что она сама становилась одним из этих созданий. Сначала ты пугался всего этого, а затем радовался. Ты все время расспрашивал об этих историях и о превращениях. Тебе очень хотелось самому испытать это. - Я был ребеноком, - сказал Окойя, - и все это лишь снилось мне. - Нет, ты все время бодрствовал. - Ты не можешь этого знать! - Но я знаю. - Я никогда и никому не говорил об этом! - А я никогда и не думала, что ты мог сказать, - успокоила его Энинву. - Даже ребенком, ты, казалось, знал когда можно говорить, а когда следует помалкивать. Она даже улыбнулась, вспоминая, каким он был выдержанным ребенком, отказываясь кричать от боли во время болезни, и с таким же упорством отказываясь смеяться, когда она рассказывала ему старые басни, оставшиеся в ее памяти еще от рассказов ее матери. Только тогда ей удалось поразить его своими перевоплощениями, так что он стал проявлять к ним явный интерес. Она продолжала говорить очень тихо и спокойно. - А помнишь ли ты, Окойя, что мать твоей матери имела отметку вот здесь? Она провела своим пальцем по тому месту под левым глазом, где должен был быть старый шрам. Как только она сделала это, ее кожа постарела и покрылась морщинами, а шрам отчетливо проступил на прежнем месте. Окойя стрелой метнулся к двери. Энинву поймала его, и легко удержала, несмотря на его рост и силу. - Разве я сечас не та, кем была раньше? - спросила она, когда их борьба утихла. - Но ты мужчина! - задыхаясь выкрикнул он. - Или дух. - Я не дух, - сказала она. - И разве составило бы труд для женщины, которая могла превращаться в черепаху или обезьяну, стать мужчиной? Он вновь начал вырываться. Он был молодым мужчиной, а отнюдь не ребенком. Вся легкость, с которой дети воспринимают невозможное, прошла, и она не решилась отпустить его, чтобы в своем теперешнем состоянии он чего доброго не прыгнул в воду и не утонул. - Если ты успокоишься, Окойя, я стану вновь той самой старой женщиной, которую ты помнишь. Он все еще продолжал сопротивляться. - ~Нвадьяни~, сын моей дочери, разве ты забыл о том, что даже боль, вызванная болезнью, не могла заставить тебя заплакать, когда твоя мать приносила тебя ко мне, но ты плакал от обиды на то, что не можешь превращаться точно так же, как я? Он прекратил сопротивляться и, задыхаясь, застыл в ее крепких объятьях. - Ты сын моей дочери, - сказала она. - Я не причиню тебе вреда. Теперь он успокоился, и она решила отпустить его. Разумеется, объятья между мужчиной и родственником его матери не могли были сильными, и мягким в одно и тоже время. Но тем не менее, в целях безопасности этого мальчика, она старалась находиться между ним и дверью. - Так ты хочешь, чтобы я стала такой же, как была? - спросила она его. - Да, - шепотом ответил он. И она вновь стала старухой. Ей удавалось очень легко вернуть этот хорошо знакомый облик. Ведь она столько лет пребывала в нем. - Вот теперь это ты, - с удивлением проговорил Окойя. Она улыбнулась. - Ты узнаешь? Так почему же ты должен пугаться старой женщины? К ее удивлению, он только рассмеялся. - Для старухи у тебя всегда было слишком много зубов, и еще были эти необычные глаза. Люди говорили, что сквозь них смотрит сам бог. - Так что же ты думаешь? Он оглядел ее с огромным любопытством, даже обошел кругом, чтобы рассмотреть получше. - Я вообще ничего не думаю. Но почему ты здесь? Как ты стала рабыней этого Доро? - Я вовсе не его рабыня. - Я вообще не понимаю, каким образом кто-то может удерживать тебя в рабстве. Тогда кто же ты? - Его жена. Мальчик потерял дар речи и уставился на ее обвисшую грудь. - На самом деле, Окойя, я не такая старая и сморщенная женщина, какой представляюсь сейчас. Я решила стать ей, когда умер мой последний муж, отец твоей матери. Тогда я подумала, что у меня было достаточно мужей и более чем достаточно детей. Я гораздо старше, чем ты можешь себе представить это. Я хотела отдохнуть. И вот когда я в течение многих лет отдыхала, будучи предсказательницей, Доро и отыскал меня. Со своей стороны, он так же необычен, как и я. И он хочет, чтобы я была его женой. - Но он не просто необычен. Он совсем нечто иное, нежели мужчина! - Но ведь и я нечто иное, а не просто обычная женщина. - Но ты не такая как он! - Нет, но я воспринимаю его как своего мужа. Я хочу этого, хочу иметь мужчину, отличающегося от других мужчин, точно так же, как я сама отличаюсь от других женщин. Если это и не было полной правдой, то большего Окойя и не должен знать. - Покажи мне... Окойя сделал паузу, будто был не уверен в том, что именно он хотел сказать. - Покажи мне, какая ты есть. Без лишних просьб она вернула себе свой прежний облик, вновь превратившись в молодую женщину, чье тело сбросило возраст и вновь стало почти двадцатилетним. В двадцать лет она ощутила в себе ужасную болезнь, во время которой до нее доносились чьи-то голоса, она чувствовала боль то в одной, то в другой части своего тела, и даже иногда вскрикивала или бормотала что-то на чужих языках. Ее молодой муж был перепуган тем, что она может умереть. И хотя в семье мужа не любили ее, из-за отсутствия детей в течение почти пяти лет, муж яростно защищал ее и не хотел расставаться с ней. Он повсюду искал помощи для нее и без счета занимал деньги, раздавая их знахарям и предсказателям, и принося в жертву ценных животных. Казалось, что ни один мужчина не заботился бы о ней так, как он. И вышло так, что усилия не были напрасны. Ее тело освободилось от болезней, ее ощущения восстановились, но она, тем не менее, чувствовала в себе большие внутренние перемены. Она получила контроль над собственным телом, что было далеко за пределами того, что могли делать обычные люди. Она могла управлять всем, что находилось внутри нее, или изменять все, что наблюдала там. В конце концов она стала достойной своего мужа и собственного женского начала: она забеременела. Вскоре она родила своему мужу десять крепких детей. За все последующие столетия, у нее не было столько ни от одного мужчины. Когда же она заметила, что годы не оставляют следа на ее теле, она научилась старить свое тело, как старилось тело ее мужа. Она очень быстро узнала, как плохо быть непохожей на других. Ее отличие от окружающих людей вызывало зависть, страх, подозрения и обвинения в колдовстве. Но пока был жив ее первый муж, она никогда полностью не отказывалась от своей красоты. И нередко по ночам, когда он приходил к ней, она позволяла своему телу возвращаться к прежнему молодому облику. Возвращение в привычный облик выходило у нее особенно легко и естественно. Таким образом, ее муж имел молодую жену на всем протяжении собственной жизни. И вот теперь, Окойя, получил собственную бабку, которая казалась моложе его самого. - ~Ннечи~? - с сомнением произнес мальчик. - Мать моей матери? - Успокойся, - сказала Энинву. - Так я выгляжу, когда ничем не занята, или когда собираюсь в очередной раз замуж. - Да...но...ведь ты стара. - Годы не трогают меня. - Они не трогают и его....Твоего нового мужа? - И его. Окойя лишь покачал головой. - Я не должен находиться здесь. Я всего лишь человек. Что тебе до меня? - Теперь ты принадлежишь Доро. Он скажет, что следует сделать с тобой, но это не должно тебя беспокоить. Он хочет, чтобы я стала его женой. И он не причинит тебе никакого вреда.