Шесть секунд до взрыва - Лев Пучков

А как там насчет зверств оккупантов? О-о-о! Есть, есть зверства – сколько хочешь! Однажды ехал Ваха из соседнего села куда-то с женой и братом. На одном блок-посту его машину остановили, заставили отъехать в сторону и прямо на глазах чеченца во всех позах изнасиловали жену. Вахе с братом набили рожи, отобрали деньги и отпустили, пригрозив, что если кому расскажут – хана. И таких примеров – тьма! Стоп, стоп – этот факт подтвержден? В органы заявляли? Экспертизу делали? Ну, ты даешь, журналист! Да какой же уважающий себя горец повезет свою женщину на экспертизу?! Ха! Естественно, никто никуда не заявлял! У нас в таких случаях разговор короткий – кликнул родичей, автоматы в зубы – и вперед! Но ведь факт не подтвержден? Ну и что? Люди врать не будут! Ясно, ясно…

Особенно впечатлили Тэда съемки новогоднего штурма Грозного и боевых действий первой декады января 1995 года. В частности, расстрел колонны Майкопской бригады. Какой-то умелец методично снимал в течение получаса основные моменты этой трагедии и комментировал на чеченском. Цветная пленка запечатлела картину ада, сошедшего на землю. Взрывались боевые машины, летели куски расплавленного металла. Горящие солдаты, обезумевшие от боли и ужаса, метались взад-вперед и падали под кинжальным огнем в упор. Потом к ним подбегали «духи» и умело добивали контрольным выстрелом в голову… «Это потому, что русские солдаты – жуткие звери, – так поясняли старейшины. – Где-то на подступах к Грозному они заехали в какой-то совхоз и целые сутки напролет насиловали чеченских девчонок-малолеток, методично и целенаправленно, во всех ракурсах. Вот и ответили за злодеяние – душа у горцев не камень…» – «А что это за совхоз такой? – поинтересовался у меня Тэд. – И, может, действительно насиловали?» – «Обязательно, – отвечал я. – Ты лучше спроси, когда у них перестал существовать последний совхоз и, коль скоро-таки существовал оный, откуда там взялись чеченки-малолетки для целой бригады?» Ясно, явно… А вот интересные кадры – скачет видеокамера по какой-то пещере, хохот многоголосый, двое наших солдат с разбитыми лицами стоят на карачках, а их пользуют в задницу здоровенные чеченские мужики. Выкрики из серии: «Вот так мы всю Россию…» «Стоп, пардон, – засмущались старейшины. – Промотаем чуток – это нравы и обычаи советских зон – так, старая запись…» – «Что За нравы?» – недоуменно поинтересовался Тэд. «Да так – не стоит заострять внимания, – посоветовал я. – Это «духи» «петушат» наших пленных, развлекаются. У некоторых видов обезьян есть такое – чтобы самоутвердиться и показать свою силу, они трахают в задницу однополых субъектов своего вида. Старейшины понимают, что это мерзко, потому не стоит акцентировать внимание – могут осерчать». О-е! И так далее… В таком духе просвещали Тэда наши гостеприимные хозяева в течение двух дней. Показать хоть одну операцию федералов по ликвидации какого-нибудь бандформирования они, естественно, не удосужились – такие вещи чеченцы не снимают, ни к чему им это. Я внимательно наблюдал за изменением настроения шефа и к концу второго дня нашего пребывания в селе, когда многочисленные посетители оставили наконец нас в покое, рассказал ему о прошлогодней истории с «лицедеями», которых мы прищучили в этом селе. А потом, после некоторых размышлений, пояснил, как «духи» используют наших пленных в качестве живого щита.

– А что – есть доказательства? Факты? – как всегда поинтересовался дотошный британец.

– Сейчас у меня ничего нет, – сообщил я. – Но если мы с тобой попадем в какой-нибудь отряд и его начнут слегка уничтожать, сам все и увидишь, – пообещал я Тэду.

Целый вечер англичанин пребывал в мрачных размышлениях и совсем не разговаривал со мной. Я далек от мысли, что он радикально переменил свою мировоззренческую позицию относительно чеченской войны, но то, что сомнения заползли в британскую душу, – это факт.

После ужина я с полчаса проторчал на природе, любуясь красками догорающего заката и изучая особенности расположения дворов в юго-восточном секторе села. Сильно облегчал наблюдение тот факт, что хозяева проживали во второй половине дома и на эту сторону двора не наведывались. Ранее тут обитал их сын с семьей, но в самом начале войны он куда-то исчез вместе с женой и двумя детьми – такие вещи здесь случаются.

Когда совсем стемнело, я вернулся в дом, переоделся в черный тренировочный костюм, нацепил поясную сумку, в которую упаковал необходимую экипировку, и сообщил Тэду:

– Мне надо отлучиться. Если что – ты спал и ничего не знаешь. Хорошо?

– Что ты собираешься делать? – поинтересовался Тэд. – Ты будешь кого-то убивать?

– Я хочу встретиться с одним человеком, – пояснил я. – Возможно, его тут нет. Тогда я вернусь очень скоро, и нам здесь более делать нечего. А если есть, тогда посмотрим.

– Хорошо, – сказал Тэд. – Ты постарайся без трупов, ладно?

– Я, конечно, постараюсь, – пообещал я. – А там – как получится…

Спустя пятнадцать минут я благополучно миновал нужный мне двор и, крадучись, добрался до окраины села. Кое-где во дворах лениво залаяли было собаки, но быстро утихомирились – я жил здесь двое суток, успел пропитаться местным запахом и не являл собой агрессии, ощущаемой на таком удалении.

Забравшись в придорожную канаву на окраине села, я некоторое время размышлял и прислушивался. Судя по рассказам сельчан и прошлогодним оперативным данным, на ночь по периметру села выставляются парные посты для охраны от внезапного вторжения. Село достаточно большое – чтобы надежно перекрыть все пути вероятного подхода непредвиденного противника. Значит, эти посты сидят на достаточном удалении друг от друга и бдят посредством прослушивания – потому что сейчас непролазная темень, а ночных приборов, насколько я знаю, у них нет.

Посидев чуток, я уловил доносящийся слева с расстояния примерно 150 метров приглушенный говор, а несколько позже увидел мерцание двух сигаретных огоньков. Ну вот, курят часовые и болтают – совсем не бдят. Немного погодя справа метрах в пятидесяти я услышал какую-то возню и невнятную ругань. Мужской голос с левого поста спросил по-чеченски:

– Вы че там, долбитесь, что ли?

На что справа посоветовали вопрошавшему убираться в задницу, после чего на левом посту сильно развеселились. Ну вот и еще штришок. Значит, парни слева дернули травки – необкуренные так долго не смеются. Нормально! В двухсотметровом промежутке между постами в темной ночи может проползти целая рота, при условии, что бойцы не будут матюкаться и бряцать оружием.

Немного посидев в канаве, я аккуратно подобрался к забору усадьбы и затаился возле калитки. В прошлом году «лицедеи» ликвидировали здоровенную псину, охранявшую этот двор, а на ее будке насиловали молодую чеченку. Однако это ничего не значит – наверняка хозяева завели другую собаку. В чеченских селах в каждом дворе есть четвероногий сторож. Как говорил наш известный юморист, что ни домовладелец, то собака, а то и две.

Я слегка поскреб ногтями по доскам калитки и прислушался: спустя несколько секунд из глубины двора послышалось глухое басовитое рычание и лязг цепи. Судя по звукам, здоровенный кавказец, ленивый и добрый.

– Иди сюда, мой красавец, – тихо прошептал я и просунул под дверь небольшой кусок свежего мяса, украденный накануне с хозяйской кухни и посыпанный хитрым порошком без цвета и запаха, который имелся в «аптечке», прозорливо подаренной Шведовым.

На всякий случай удалившись от калитки, я некоторое время прислушивался: псина пару раз звякнула цепью и причмокнула – видимо, мясо ей пришлось по вкусу.

Спустя минуту во дворе стало тихо. Приблизившись к калитке, я слегка постучал по доскам – реакции не последовало. Отлично. В два движения преодолев забор, я спрыгнул во двор и присел, навострив уши. Тишина. Неподалеку белым пятном выделялось неподвижное тело собаки. Ощупав ее, я убедился, что псина крепко спит. Здоровенная псина! Хорошо, что ты такая ленивая и неразборчивая. При активных действиях и отказе от мяса мне пришлось бы плюнуть в тебя стрелкой из трубочки, вымоченной в быстродействующем яде. Через десять секунд ты бы отдала концы.

– В общем, повезло тебе, псина, – прошептал я, всматриваясь в силуэт дома. – Я иду к твоей хозяйке и потому убивать тебя нельзя – наверняка она тебя любит. И сильно обидится, если я тебя ликвидирую. Хотя при определенных условиях это особой роли не играет…

Подкравшись к дому, я подушечками пальцев исследовал первое попавшееся окно и двинулся дальше – тут не было форточки. Попеняв на себя, что в прошлом году не удосужился хоть на секунду заскочить в дом и изучить расположение комнат, я оставил в покое и второе окно – форточка здесь также отсутствовала. В третьем она имелась и, к моему большому удовлетворению, была распахнута настежь. Вытащив из поясной сумки трубчатый резиновый жгут, я аккуратно просунул один его конец в форточку, а второй вставил в слуховое отверстие. Зажав другое ухо ладонью, я расслабился, сделал несколько глубоких вдохов и перестал дышать. Спустя тридцать секунд я извлек жгут из форточки, возобновил дыхание и сделал вывод: в комнате спят двое пожилых людей – мужчина и женщина, причем у мужчины то ли искривлена носовая перегородка, то ли полипы. Впрочем, это меня в данный момент не интересовало, и я двинулся к следующему окну. Нет, мне до экстрасенса или яснослышащего далеко. Просто при достаточных навыках сугубо специфической направленности по дыханию людей легко можно определить их количество, пол, возраст и так далее – совсем необязательно для этого их видеть.