Шесть секунд до взрыва - Лев Пучков

В следующем окне также имелась форточка, только она оказалась закрытой. Немного повозившись, я раскрыл внутреннюю задвижку ножом и, использовав трубку, как и в первом случае, определил, что в комнате спят молодая женщина и ребенок лет трех-четырех.

Убрав жгут в сумку, я облегченно вздохнул и поздравил себя с благополучным почином. Вполне могло случиться так, что женщина не оказалась бы на месте. Мало ли что – она могла куда-то уехать, заболеть, умереть. А если бы кто-нибудь узнал об изнасиловании, ее запросто могли забить камнями. Такие вещи тут бывают…

Женщина была на месте и, судя по ровному дыханию, в данный момент проблем в психофизиологическом плане у нее не было. Очень хорошо. Теперь мне оставалось лишь забраться в комнату, разбудить эту чеченку и поболтать с ней. Всего-то делов.

Я тяжело вздохнул и криво ухмыльнулся: надежды на то, что молодая женщина знает кого-либо из запечатленных на моей фотографии, почти не было. Хотя Чечня и большая деревня, это вовсе не значит, что в каждом селе любого «духа» все знают в лицо. Еще слабее надежда на то, что чеченка согласится мне помочь. Она вообще может получить разрыв сердца от страха или наделать много шума. Я опять вздохнул и потер вспотевшие ладони. Конечно, это крайне идиотская затея – ломиться среди ночи в окно к женщине, воспитанной на горских обычаях, и пытаться что-то от нее добиться. Однако я не мог ходить и спрашивать вкрадчивым голосом всех подряд: а не знаете ли вы кого из тех, что у меня на снимке? Семафорная почта в горах работает как часы – уже на следующий день, ближе к вечеру, приперлись бы бородатые ребята в красивых зеленых беретах и начали бы тыкать меня раскаленными шампурами, ненавязчиво спрашивая: «А с какой целью интересуешься, хороший ты наш?» Я предполагаю, что процедура сия отнюдь не безболезненна и потому не стану размахивать фотографией перед всеми подряд. Эта женщина – мой единственный шанс. Если я не ошибаюсь, никто из соплеменников не знает, что ее изнасиловал «лицедей», а сама она об этом вряд ли кому скажет. Да, это шантаж. Это подло и низко, но я вынужден этим воспользоваться. Если же я ошибаюсь, мне придется ее убить…

В форточку я забирался минут пять, по сантиметру продвигая тело вперед и настороженно прислушиваясь к ровному дыханию спящей женщины. Очень хорошо, что в селе все ложатся спать на закате: дизели есть лишь у избранных, а даже если и имеются, люди предпочитают засыпать пораньше и вставать чуть свет – таков уклад. Спи, моя радость, спи – я сам тебя разбужу.

Благополучно спустившись на пол, я на ощупь исследовал интерьер и такового не обнаружил – в комнате имелся лишь широченный матрац, на котором лежала чеченка, прижав к себе безмятежно посапывающего ребенка. Еще я обнаружил, что дверь в комнату плотно закрыта, и слегка порадовался этому обстоятельству.

Очень медленно разогнув руку женщины, я аккуратно отодвинул ребенка в сторону и тихонько положил свою ладонь на лицо чеченки, прикрыв ей рот. Женщина начала сонно шевелиться и что-то замычала – я прошептал ей на ухо по-чеченски:

– Проснись! Проснись! Тихо, если ты закричишь, я убью твоего ребенка! – И приготовился навалиться на нее, чтобы лишить возможности активно двигаться. Реакция могла быть самая непредсказуемая: горские женщины делятся на две категории. Одни тупые и необузданные, они могут по любому поводу удариться в истерику с дикими криками и рваньем волос из разных мест, а другие забитые и покорные, безропотно сносящие любые удары судьбы. Вздрогнув всем телом, женщина попыталась приподняться и замерла, ощутив на своем лице тяжесть моей руки. Уфффф! Я облегченно вздохнул и некоторое время тихо шептал слова успокоения – те, что знал на чеченском.

Спустя полминуты я решил, что женщина окончательно проснулась, и сообщил ей:

– Я тебя пальцем не трону. Мне нужно лишь кое о чем спросить тебя. Потом я уйду тихо-тихо, и никто об этом не узнает. Очень прошу: веди себя прилично. В противном случае мне придется тебя убить, хотя я очень не хотел бы этого делать…

Осторожно ощупав– мое лицо пальцами, чеченка слегка ударила по руке, закрывающей ей рот. Я убрал руку, и она шепотом спросила:

– Ты русский разведчик, да?

В голосе ее, как ни странно, я уловил скорее любопытство, нежели страх.

– Ну вот, здрасьте! Откуда ты взяла, что я русский разведчик? – удивился я. – Я что, плохо говорю по-чеченски?

– Ты говоришь по-нашему, как русский, – сообщила мне женщина. – Так что – ты русский?

– Вспомни август прошлого года, – не стал отпираться я. – Вспомнила? Я тот самый тип, что спас тебя от насилия. Ну?

Женщина резко села и отпрянула – я рванулся было уложить ее на место, но она осторожно удержала мои руки и прошептала:

– Не бойся! Я не буду шуметь. У тебя есть фонарик? Хотелось бы посмотреть на твое лицо.

Я автоматически отметил, что она перешла на русский и владеет им довольно неплохо для сельской жительницы, немного подумал и, достав из сумки китайский фонарик, осветил свое лицо.

– Да, это ты… – женщина вздохнула. – Я… Я запомнила твои глаза тогда, когда ты оторвал от меня этого…

Ну, его. Ты тогда был похож на зверя – думала, что убьешь… Кстати, кому ты рассказал обо мне?

– Я и есть зверь, – согласился я. – А о том, что произошло, я никому не рассказывал и трепать об этом не собираюсь.

– Спасибо тебе, – прошептала женщина и, внезапно схватив мою кисть, вдруг поцеловала ее.

– Ну, вот еще! Не за что, – я смущенно отдернул руку – отчего-то обстановка допроса мне не нравилась – голос у чеченки был мягкий и нежный, темнота, шепот с придыханиями… Ха! Эротичная какая-то обстановка. Так дело не пойдет. – Работа у нас такая – всех спасать, кто под руку попадется, – нарочито грубо проворчал я.

– Что ты хочешь? – после недолгой паузы поинтересовалась чеченка.

Я осветил ее лицо фонариком – да, у «лицедеев» губа не дура: эта дама очень даже ничего. Тьфу! Опять не туда понесло!

– Почему ты одна? – строго спросил я. – Где твой муж?

– Мой муж воюет, – спокойно ответила женщина. – Он – командир отряда, который располагается недалеко от Хатоя. Зовут его Вахид Музаев.

– О! – Я удивленно присвистнул. – Однако… А как получилось, что он тебя бросил на произвол судьбы? Вон, в прошлом году бандиты напали на ваше село, и вам тоже досталось, а если бы охрана какая была, может, и не было бы ничего…

Я живу у родителей мужа, – пояснила женщина. – И я здесь в безопасности. Никто не посмеет меня пальцем тронуть, все знают – чья жена. А то, что было в прошлом августе, – в этом уже разобрались. Это случайность. Правда, до сих пор неизвестно, точно ли это люди Умаева, доказательств ведь нет, а слова неверного не являются основанием для начала кровной мести.

– Я в гробу видал такие случайности! – высказал я свое мнение и поинтересовался: – Неверный – это я?

– Ты или твои люди, – ответила женщина. – Кто-то из вас сказал, что бандиты – люди Умаева.

– Ясненько, – я достал из кармана фото и осветил его фонариком. – Ваши боевики похитили мою жену – это было на территории России, за пределами Чечни. Я ее ищу. Посмотри – может быть, ты знаешь кого-нибудь из этих людей?

Женщина некоторое время вглядывалась в лица на снимке, затем спросила:

– Давно украли твою жену? – И в голосе ее я уловил неподдельное сочувствие – какие-то материнские нотки даже, будто родной человек спрашивал.

– Уже больше недели, – ответил я. – Да, восемь дней прошло. Впрочем, это не так важно. Ты узнала кого-нибудь?

– Да, узнала, – женщина указала пальцем на молодого безбородого «духа» в тюбетейке. – Очень похож на двоюродного брата Ахмеда Шалаева. Хотя точно не знаю, может, и не он… И напрасно ты говоришь, что не так важно, сколько времени твоя жена находится у наших. Я знаю, что они делают с русскими женщинами. Чем больше времени она у них, тем меньше стоит ее жизнь…

– Хорош базарить! – оборвал я чеченку. – Ты очень недурственно владеешь русским для сельской женщины. И вообще ты чересчур умная – убивать пора.

– Я с Грозного, – пояснила женщина. – До замужества жила в городе. Извини, я знаю, что тебе сейчас несладко… Кстати, меня зовут Айсет. А тебя?

Ну вот, мы уже ведем светскую беседу. – Я ядовито усмехнулся. – Да уж… Ну, пусть я буду для тебя Иваном. Устраивает?

– Вполне, – кокетливо ответила женщина. – Что ты хочешь еще?

– Кто такой этот Ахмед Шалаев? – поинтересовался я. – Где его жилище?

– Ахмед – наш сельчанин, – пояснила Айсет. – Он недавно вернулся с войны. Сейчас командует отрядом самообороны, как самый опытный, – его старейшины назначили. Семья его в Грозном, а сам он проживает в штабе отряда самообороны: на той стороне села крайний дом у ручья. На крыше кораблик есть.

– Флюгер? – уточнил я.

– Ага, флюгер, – согласилась Айсет. – Вот этот, его брат – зовут Бесланом, иногда приезжает к Ахмеду в гости. Но очень редко, в последние полгода вообще, по-моему, не был. Фамилию этого парня я не знаю. И вообще надо уточнить, тот ли это, кто тебя интересует, – мало ли похожих…