Вестник - Ева Соулу

Дэн вздохнул — незаметно и тоскливо. День паршиво начался и приближался к не менее паршивой кульминации. Грела только одна мысль: он наконец-то отвоевал дело Алекса Райна.

Из коридора выпорхнул нагруженный папками напарник и, сделав изящное па, затормозил в шаге от Байронса; на длинной физиономии отразились все признаки нездорового ажиотажа. Похоже, он пропустил ланч.

— Дэн-бери-две-верхние-и-идем-пока-я-не-сдох-от-голода! — залпом выдохнул он, тяжело кренясь набок. Байронс поспешно выдернул указанные папки, и напарник с шумом ухнул груду на стол. Полицейские вокруг заозирались. — Живее, у меня вместо кишок отглаженные спагетти!

Они выбрались из участка, прихватив с собой заметки по делу Райна.

Маленький паб Элиота Кроу — их плацдарм — располагался в изрядном удалении от места работы, что исключало «случайные» визиты коллег. Внутри было тихо и сумрачно, бармен следил за каждым, не позволяя напиваться до свинского состояния. Скорее всего, дело было в проценте отставных боксеров из местного спортивного клуба, числящихся в завсегдатаях заведения. Дэна тут знали все.

Трей Коллинз стал его правой рукой в тот самый день, когда Дэн впервые переступил порог их маленького полицейского участка. Что и говорить, напарничек из Дэна вышел отменный — желание двинуть ему возникало само по себе. Сработались они лишь потому, что Коллинз до смешного боготворил принципиальность (или то, что он за нее принимал), плюс в одиночку у него не было шансов устоять перед мышиной мясорубкой вокруг кресла старшего инспектора. И когда Байронс окопался за своим столом, наплевав на всё, кроме работы, Коллинз понял, что благоговение — самое верное слово для описания его чувств. Неприязнь к Дэну передавалась по наследству от старшего инспектора к преемнику, и дальше становилось только хуже, но о своем выборе Трей не жалел: шефы приходили и уходили — в отличие от Байронса. Тот даже сам как-то раз умудрился отказаться от черного кресла. Иногда Коллинза навещала мысль (чаще, чем бы ему хотелось), что коллега витает в облаках или попросту чокнулся, но именно за это Дэна обожали все, кто был в состоянии пережить его дурацкое чувство юмора. Трей даже считал себя его другом. Хотя порой ему казалось, что друзья Дэну так же безразличны, как и враги.

Они пробрались в свой любимый темный угол и угнездились за столиком. Дэн заказал кофе и пудинг, Коллинз нервно потыкался в меню — помечтал о пиве, но взял чай и всё съедобное, что пришло сегодня на ум местному повару. Разговор намечался серьезный, а Трею еще предстояло пережить ехидный Дэновский взгляд, способный довести до язвы желудка и без абсурдного расследования, в которое они на свою беду ввязались. Трей хотел честно напиться. Позвонить в участок и сказаться больным. Но предлагать подобный план Байронсу бессмысленно, он на дух не переносил пьянки. Коллинз ни разу не видел его навеселе, хотя точно знал, что в маленькой квартире Дэна стоит секретер, в котором одна дюжина винных бутылок сменяет другую, словно по расписанию. И каждый раз это очень дорогая дюжина. Было мучительно ловить осуждающие взгляды человека, на две трети состоящего из вредных привычек и дурной кармы. Но, как говорится, не пойман — не вор.

Байронс смачно кромсал пудинг, игнорируя Коллинза и его алкогольную дилемму. Вздохнув, Трей налил себе чая и принялся жевать картофельные шарики. К сожалению, шарики вскоре закончились, количество тарелок начало стремительно уменьшаться и через четверть часа он обнаружил, что деваться ему некуда. Протерев салфеткой стол, он разложил отчет, затем медленно перетасовал страницы из папки в папку. Байронс лениво отпивал горячий кофе, щурясь и оглядывая зал. Трей пропустил момент, когда тот нахмурился и поставил чашку на стол.

В кабак вошел мужчина в дождевике розового цвета. Присел за стойку, скрипучим голосом заказал минеральную воду. Повертел в руках стакан, не стал пить и ушел. За соседним столиком чертыхнулась официантка, брезгливо подняла со стула потрепанную куртку, из рукава которой спланировали на пол две десятифунтовые бумажки, а следом куча мелочи, прытко зацокавшей под стол. Бармен низко заворчал, девушка поспешно собрала деньги и отнесла на кассу. Дэн усмехнулся. В углу мелькнул рыжий кот. Пригибаясь, обежал помещение, вскочил на пустой столик в центре зала и хрипло заорал. Взвизгнуло несколько женщин, официантка швырнула в паршивца мокрой тряпкой. Когда Трей закончил сортировать бумаги, Байронс криво улыбался.

Несколько секунд напарник изучал его лицо, стараясь припомнить, видел ли он подобное раньше. По всему выходило, что нет.

— Дэн… Ау? Я пробовал разобраться — толку ноль. Только не говори «как обычно».

— Я говорил такое? — удивился Байронс.

— Нет. Но, спорю, думал.

Дэн безмолвно передвинул к себе ближайшую папку и принялся перелистывать документы.

Обычно чтение не отнимало у него много времени, — но только не в этот раз. Он замирал над каждой страницей и перечитывал снова и снова, оживленно сигналя правой бровью. Особенно его заинтересовало заключение медэкспертизы. Ну, в кои-то веки.

Трей ждал, с трудом сглатывая нетерпение. Из-за этого дела он лишился завтрака и обеда. Здесь было всё, чего не стоило желать в расследовании — отсутствие улик, прямых свидетелей и в некотором смысле потерпевшего. Зато имелось полтора трупа. Точнее, второй им едва не стал, но толку от него было еще меньше. Коллинзу очень хотелось брякнуть Дэну свое любимое «Ну?», но преображенное интересом лицо Байронса не располагало к междометьям — вот он снова ухмыльнулся, с редкостно противным звуком карябнув деревянную крышку стола. Трей не выдержал и тихонько вздохнул. Дэн бережно перевернул последний листок и допил остывший кофе.

— Ну?

Байронс опустил чашку на блюдце: — И что ты об этом думаешь? — мурлыкнул он вместо ответа.

Коллинз нерешительно пожал плечами:

— Ты у нас ас, вот и разбирайся. А я — пас. Мне проще поверить, что наши напортачили при сборе свидетельств… Но ты, похоже, так не думаешь?

Байронс отрицательно покачал головой. Затем сел в свою любимую позу — чересчур прямо, склонив голову набок и положив неподвижные пальцы на край стола.

— Ладно. — Трей потыкал зубочисткой в пепельницу, где меланхолично тлел окурок Дэновской сигареты. — Возможно, это лишь неудачное стечение обстоятельств. Или хорошо спланированное покушение, только непонятно, зачем было доводить его до абсурда. Сразу наводит на мысли. Но вот в чём беда: берешься за первый вариант — случайностей слишком много, за второй — изощренность граничит с фантастикой. Даже не просто граничит, это и есть фантастика. Я весь день пытался свести концы с концами, толку-то… — Трей вяло протянул Дэну листок с парой авангардных чернильных клубков, изображавших вероятные схемы преступления. — Сперва Каталина Чесбери. Вот заключение Мэткена: естественная смерть, блокада сердца, в ее возрасте ничего удивительного. При вскрытии обнаружили кучу старческих болячек, включая кардиосклероз. Семейный врач говорит, что старушка никого к себе на пушечный выстрел не подпускала, так что вовремя установить диагноз и принять меры у него возможности не было. На сердце она никогда не жаловалась — сам помню, вполне бодренькая была. Аж жуть… Так о чём это я? — Он перерыл папку и достал другой листок. Огласил с ехидцей: — Второе происшествие в том же месте и в то же время: «несчастный случай» с Александром Райном. — Принялся читать: — Ну, для начала всякая ерунда — ссадины, ушибы, порезы… Ага! Переломы обеих ног в голенях, перелом правой ключицы и семи ребер, сильное сотрясение мозга, ожоги первой степени и, напоследок, рваная рана в области бедра. Солидно? Объясни мне, как цивилизованный человек может так изувечиться в домашней обстановке, не прибегнув к посторонней помощи? Но самое интересное дальше: после пяти дней комы он приходит в сознание и выглядит здоровее меня в конце рабочего дня.

Дэн не перебивал. Коллинз выдохнул и уронил листок.

— Хотя — нет, я соврал, это не самое интересное, — продолжил он. — Согласно нашим чудо-экспертам, все раны мистера Райна стерильные. Колотых и огнестрельных нет, нанесены различными предметами, но ни одного мы так и не нашли. В замке — чисто. Получается, что парня могли избить или сбросить с лестницы, а мог и сам упасть. Правда, после кто-то тщательно обработал все открытые повреждения — наверное, побоялись, что бедняжка схлопочет заражение крови, а также затерли саму кровь, которой он потерял предостаточно. Среди Чесбери есть вампиры? Отметь, никаких следов борьбы. Даже если бы Райн свалился с самой высокой лестницы в Астоуне, то под ней бы он и остался, ножки-то тю-тю. Но! Его нашли в подвале, в котором всё та же картина: крови нет, улик нет. — Коллинз махнул рукой: — Синяки и порезы — бог с ними. Переломы? И переломы сойдут. Но откуда ожоги? На что он напоролся, едва не оторвав себе ногу? Почему на нем нет ни единой пылинки, хотя нашли его в самом грязном закутке этого чертового замка? Ну, хотя бы на спине! А что с головой? Ах, да — голова! Последние новости. Сегодня утром он начал соображать, но когда его спросили, что с ним стряслось, у него обнаружилась… та-дам! — посттравматическая потеря памяти. Занавес.