Школа для вождя. Книга первая. Таинственные Мысы - Ирина Нилова

Самое страшное было позади. Хряк несколько раз еще вздрогнул ногами и… испустил дух. Теперь он стал похож на обыкновенную свиную тушу, которая требовала только умения ее разделки. Освежевывать тушу предстояло еще много часов подряд, но самые неприятные минуты после убийства животного были еще в сердце. Александр расслабился, присел перед тушей и заглянул в мертвые мутные глаза свиньи.

«Интересно, как же выглядит жизнь, если после ее ухода в теле больше ничего не происходит?» – Александр провел пальцем по розовому, заляпанному недавней едой пятаку. Ему вдруг показалось, что пятачок шевельнулся. От этого неожиданного движения он отпрянул и буквально вляпался задом в месиво из свиного помета, сена и снега. Хряк пошевелил ногами. Он был жив! Александр лихорадочно схватил нож из протянутых рук тетки Зины. Надо было сию секунду добить хряка, а иначе…

Быстрым движением Александр задрал ожившую переднюю ногу хряка и воткнул нож, как ему показалось, в самое сердце свиньи. От этого она дернулась, захрипела и сильно замахала ногами. Агония длилась еще несколько секунд. Александр невольно продолжал искать признаки того, как именно уходит жизнь из тела свиньи, но волнение и неуверенность в том, что он сделал все правильно, сильно отвлекли его внимание.

Через некоторое время он толкнул хряка ногой и не почувствовал ответного движения.

– Все, он уже готов, – хрипло сказал Александр, едва повернувшись разгоряченным лицом к соседке. Она в это время уже деловито подтаскивала солому, таз с водой, паяльник… Словом, готовилась к разделыванию туши по всем деревенским правилам. Александру оставалось только подождать, когда она закончит опаливать лохматое тело свиньи, а затем, зацепив крюком задние ноги свиньи, он подвесил ее с помощью рычагов вниз головой на перекладину…

Далее последовало перерезывание горла свиньи, отделение головы от туловища… Кровь густыми потоками полилась в подставленную посудину. Кровяная колбаса – одно из самых любимых блюд на селе… Немного погодя, из брюха хряка были вывалены все сизые и теплые пока еще внутренности… Кишки долго мыли, очищали от содержимого, потому что колбасы надо было куда-то упаковывать… Разделывать животину на селе умели. При этом никаких отходов не оставалось. Только визг свиньи пока еще никто не умудрился превратить во что-нибудь полезное…

Словом, живая скотинка вдруг превратилась в груду мяса, потрохов и крови…

«Так где же была в нем жизнь?» – думал Александр, орудуя ножом и топориком уже почти механически.

Хряк был забит. Обещанные куски свеженины уже был упакованы в чистый полотняный кусок и с благодарностью переданы в руки Александра.

Матушка будет довольна мясной прибавке к столу, но у Александра по этому поводу не было совершенно никакого энтузиазма. Человек, который только что погубил живую Душу, пусть даже свиную, не может хотеть мяса. Вот Александр и не хочет. И вряд ли захочет в ближайшее время.

Александр, грустно понурившись, пришел в свой двор. Свежее мясо оттягивало его руки, а его сладковатый запах вызвал омерзение. Настроение было ужасное. Он молча передал матери куски убитого животного и уселся под навесом на крыльце. Мягкий диванчик из старых автомобильных сидений принял его усталое тело, жалобно взвизгнув ржавыми пружинами.

Солнышко шло к закату. Куры уже уселись на свои насесты в стайке. Петухи все еще покрикивали на своих подопечных хохлаток, размещая весь табор на двух жердях, перекинутых через стайку. Вечерние обряды отхода ко сну были известны Александру как свои пять пальцев. Деревня накладывает на человека отпечаток постоянного и неизменного ритма, который невозможно прервать. И если он все же когда-нибудь прерывается, то только потому, что участники этого ритма выходят из него: либо уезжают в город либо… попадают на кладбище. Другим способом избегнуть прерывания деревенского ритма невозможно. Он строго и властно подчиняет человека, и тот через некоторое время и сам не может жить без него. Год, месяц, неделя, сутки, часы дня и ночи, времена года. Все незыблемо, как сама жизнь в природе.

Александр справился уже со своим омерзением от проделанной работы. В конце концов, всех животных, которых заводят в деревне, ждет только одна участь: отдать свою жизнь и тело человеку.

Александр искал оправдания и себе, и множеству тех людей, которые убивали и будут убивать животных себе в пищу еще очень долгие времена.

Но почему-то сердце его было неспокойно.

Так просидел он довольно долго и уже было собрался покинуть насиженную скамеечку под навесом, как его внимание привлекло шуршание. Рядом с ним, прямо на его скамейке, сидел тот самый черт, с которым он виделся накануне!

– Ну, что, убивец? Как себя чувствуешь? – черт был вполне серьезен. Противные глазки его мигали и, похоже, даже были наполнены слезами, потому что заходящее солнце отражалось в его морщинистых веках и крошечных свинячьих глазах. Лохматые уши были опущены почти как у дворового пса, все тело черта было обмякшим и вялым. Александр машинально отодвинулся от него и даже чуть не свалился с лавки.

Черт, наоборот, придвинулся к нему и выставил свое противное рыло так агрессивно, что Александру немедленно захотелось убежать в избу. Но он удержался.

– Чего тебе надо? – хрипло спросил Александр.

– Мне чего надо? – ощерился черт. – Жил я в теле у Васьки себе припеваючи, пока ты не убил его. Где я теперь буду жить? Ты лучше скажи, чем тебе соседская свинья помешала?

Александр опешил:

– Как это ты там жил?

– Жил себе и жил, а ты убил тело и теперь мне негде жить.

– А разве тело свиньи может быть жилищем для черта?

– Для черта жилище может быть где угодно! – сказав это, он уставился на Александра, словно примериваясь к его телу.

От такой наглости черта Александр чуть не поперхнулся. Ему вдруг показалось, что черт вовсе не шутит. Чтобы не выказывать своего страха, он отсел еще немного и спросил:

– Уж не в моем ли теле ты собираешься на этот раз поселиться?

– А почему бы и нет?! – нагло протараторил черт.

Александр хотел было ретироваться с крыльца, но гордость не позволила, и он продолжил свою беседу с этим противным чертом.

– Как же ты помещаешься в чужое тело?

Черт ухмыльнулся и ответил:

– Я ведь не материальный. Вернее, я, конечно, в какой-то степени материальный, но тело мое состоит из уплотненной, астральной материи. Ты меня видишь только потому, что я хочу, чтобы ты меня видел. А так я могу быть и прозрачным…

Александр глянул на свою руку. Нет, она была далеко не прозрачной, да и черт имел вполне реальные очертания.

– Скажи мне, по какому признаку ты выбираешь тело, в котором живешь потом?

Черт охотно ответил:

– Я по себе выбираю. Чтобы мои вибрации совпадали с вибрациями тела существа, в которое я поселяюсь. Вот ты, к примеру, сейчас мне не подходишь для жилья, – презрительно сморщился черт и тут же продолжил:

– А когда нажрешься мяса этой свиньи, то твои вибрации станут более подходящими, а если еще и напьешься водки вечерком за столом, то уж точно можно тебя выбирать для моего подселения.

Черт тоненько захрюкал от предвкушения такой возможности. Он уже явно уже был в ударе, потому что его речь стала хвастливой:

– Я вот давеча жил в одном пьянице местном. Он меня устраивал по всем показателям. Тело его было не защищенным. Вибрации в нем были грубые, тяжелые от водки и самогона, что он пил беспрестанно. Вот и пользовался я его телом до тех пор, пока он не сгорел.

Александр хорошо знал об этом случае, когда бывший деревенский сапожник Лешка-Забулдыга действительно сгорел весь изнутри, хотя одежда на нем осталась абсолютно целой.

– Что ты называешь вибрациями? – Александр решил подначить и расспросить черта обо всем, что его интересовало, пока тот был разговорчивым.

– Я вибрациями называю то, что в тебе есть в виде особого звука. Вот Душа твоя, к примеру, тоже имеет вибрации. Я твою Душу знаю. Она больно уж высоко звучит, и мне пока не доступна. А вот Души других людей я достаю запросто. Вот, к примеру, хочет человек возвыситься, денег много получить, профессию прибыльную заиметь или место занять не свое. Начинает он вибрировать, то есть выть как сирена в пространство: мол, я – алчный и жадный, хитрый и злой!.. Мол, мне много чего надо, и я ни перед чем не остановлюсь! Я тогда прихожу к нему и предлагаю свои услуги, мол, я тебе все, что ты пожелаешь, а ты мне всего лишь Душу свою отдашь, что вибрирует для меня так сладко.

Тот, глупенький, Душой своей не дорожит, а вожделенного желания исполнения ищет. Вот тут-то его Душа у меня в кармане и оказывается. В ней я, в этой Душе, завожусь и живу там до тех пор, пока она не кончится или не сгорит дотла.

Глядя на оторопевшего Александра, черт довольно добавил:

– Питаюсь я этими Душами, неужели не понятно?!

Александр поежился, встал и снова отсел от черта на самый кончик лавки, словно тот мог сей момент вселиться в его Душу.