Упавшая с небес, или Жить страстями приятно - Юлия Шилова

Мужчина с трудом приподнял голову, удивленно посмотрел на мой огромный живот и громко простонал:

– Беременная баба… Ты откуда взялась?

Русский? От неожиданности у меня перехватило дыхание. Это же уму непостижимо! Среди ночи, в чужой стране встретить раненого мужика… русского.

– У вас кровь, – показала я на большое кровавое пятно на белой рубашке. – Вас избили?

– Здешние недоразумения решаются на цивилизованном уровне, – сказал мужчина, вновь посмотрел на мой живот и уронил голову на землю.

– Вы ранены?

– Верно. У меня в груди пуля.

– Вы потеряли много крови.

– Это ерунда. Мне бы пулю вытащить.

– Я даже не знаю, как вам помочь. Скажите, что я должна сделать?

Я почувствовала ответственность за жизнь раненого соотечественика и чуть было не разрыдалась от бессилия.

– С таким животом ты вряд ли сможешь мне помочь. Кажется, тебе самой нужна помощь.

– Нет, со мной пока все в порядке. До родов еще есть время.

– Ты уверена?

– Вроде бы да.

Мужчина вновь застонал.

– Что я могу сделать? – забеспокоилась я.

– Не знаю.

– Может, позвать на помощь?

– Какая тут, к черту, помощь! Кругом лес. Тут неподалеку трасса, но я вряд ли смогу до нее доползти. Я уже прополз несколько метров, и силы кончились.

– А может, я попробую вас дотащить?

– Куда?

– Ну, до трассы. Остановим попутную машину. Вас довезут до больницы.

– Да разве ты, с таким животом, дотащишь меня?

– Дотащу. Я вот притащила довольно тяжелую железную лопату, и ничего.

– Нашла что сравнить! Мужик, детка, намного тяжелее лопаты.

– Не важно, можно попробовать…

Я ухватила мужчину за руки и, стараясь равномерно дышать, поволокла его к трассе. Он стонал и корчился от боли. К тому же незапланированная нагрузка не понравилась моей дочери, и она стала показывать мне свое возмущение сильными резкими ударами в живот. Я вскрикнула и, усевшись на землю, обхватила живот руками.

– Тебе плохо?

– Сейчас пройдет. Господи, и как же вас угораздило заполучить огнестрельное ранение?

– А что ты потеряла здесь на последнем сроке беременности?

– У меня возникли проблемы.

– У меня тоже.

Немного передохнув, я потащила раненого дальше. Он был очень тяжелым, каждый шаг давался мне с огромным трудом.

– Кто будет-то, пацан или девка? – спросил мужчина между глухими стонами.

– Девчонка.

– Рада?

– Конечно, рада. Разве можно не радоваться появлению малыша?

Я вновь потянула на себя раненого. Кусая губы до крови, продолжала тащить дальше. Как только показалась освещенная трасса, я рухнула на колени и тихонько всхлипнула:

– Вы, пожалуйста, потерпите. Осталось совсем немного. Сейчас поймаем машину, и вам окажут помощь. Вы будете жить. Вот увидите, все будет отлично!

Мужчина приподнял голову:

– Ты святая?

– Вы еще шутите? Рано говорить о спасении. Вот когда вы попадете в больницу, тогда и шутите. С лечащим врачом… – Я вытерла пот со лба.

– Думаю, до больницы осталось совсем немного. Я твой должник.

– Глупости. Я же не сделала ничего сверхъестественного.

– Я бы этого не сказал. Беременная женщина, готовая разродиться в любой момент, тащит здоровенного мужика, рискуя собственной беременностью и здоровьем.

– Ну что вы такое говорите!

– Я знаю, как мне тебя отблагодарить.

– Ой, да не надо мне никаких благодарностей!

– Ты мне скажи, у твоей дочки отец есть?

– Какой отец? – опешила я.

– Ну, муж у тебя имеется?

– Муж?

– Да ты что, в самом деле, как маленькая. Мужик с тобой какой-нибудь живет?

– Нет у меня никого. Ни отца, ни мужа, ни какого-нибудь мужика.

– Так это же хорошо!

– Что ж тут хорошего?

– Я буду твоей дочке отцом.

– Что?

– Я твою дочку удочерю. Буду любить ее как родную, а быть может, и больше. А тебе буду мужем. Хорошим, надежным, преданным. У меня в кармане записная книжка, вырви листок и запиши мой московский адрес. Я, как только оклемаюсь, сразу в Москву. Прилетай ко мне. Что тебе в этой Америке одной делать?

– Да мне особо тут делать и нечего, – пробормотала я и, сама не понимая, что делаю, полезла в карман незнакомца.

– Пиши: город Москва, улица Академика Скрябина…

Сунув листок в карман своего бесформенного платья, я вернула своему новому знакомому записную книжку и, собрав последние силы, потащила его дальше.

Положив раненого у дороги, я выставила свой огромный живот навстречу ярким фарам и принялась ловить попутку. Остановилась грузовая машина. Пожилой американец удивленно посмотрел на меня и выскочил из кабины.

– Пожалуйста, помогите. Тут мужчина в беде. Нужно в госпиталь. Истекает кровью.

К счастью, американец знал несколько русских слов и сразу бросился выполнять мою просьбу.

Через минуту мой новый знакомый очутился в кабине, я помахала ему рукой и крикнула:

– Вы только держитесь! Самое страшное уже позади. Только держитесь!

– Спасибо! – донеслось до моих ушей. – Я же теперь не вольный ветер! У меня скоро дочь появится! Мне нельзя умирать. Мне ее еще растить и растить!

Машина взревела.

– А отчество у нашей дочери – Александровна! Запомни Александровна!

Это последнее, что мне довелось услышать за шумом мотора отъезжающей машины. Попутка скрылась, а я все стояла и стояла, глядя машине вслед.

Глава 8

Вытерев потное лицо платком, я достала листок, прочитала адрес.

– Вот видишь, доченька, наконец-то у тебя появился папка. Листок может потеряться, поэтому нам нужно заучить папкин адрес. Он сказал, что обязательно выживет. Ведь у него теперь есть ты. Да и я тоже. «Город Москва, улица Академика Скрябина…»

Я вернулась назад, отыскала свою лопату и вдруг почувствовала, как сильно потянуло низ живота.

– Динуля, ты это брось. Сейчас не время, дорогая. Ты должна еще немного посидеть в мамином животике. Ты успокойся и запоминай вместе со мной: «Город Москва, улица Академика Скрябина». Господи, и до чего же хороший этот академик. Признаться честно, я совсем не знаю, кто такой Скрябин, но ты ведь даже не представляешь, как сильно я его люблю. В честь него названа целая улица. А на этой улице живет наш папка. Понимаешь, папка!

Нести лопату у меня не было сил, я потащила ее волоком. Судьба оказалась милостивой, я без особого труда нашла ель, рядом с которой определялся свежий дерн.

Я никогда не копала. Заболел не только живот, заболело сердце. Не выпуская лопаты из рук, я сделала вид, что совершенно не чувствую боли, и, сдерживая рыдания, разрывающие грудь, заговорила:

– Улица Академика Скрябина… Ну папка, ну забрался. Плохую улицу не стали бы называть в честь академика. Наверно, она очень хорошая, широкая, зеленая, красивая. Да и название запоминается легко. Мы когда с тобой в Москву приедем, обязательно узнаем, кто же такой этот академик, что он за человек. Вот сейчас выкопаем деньги и раз навсегда забудем про нищету. Мы к своему папке приедем не с пустыми руками на все готовое, а с капиталом, так сказать. Хотя он же твой папка, а папка должен принять нас любыми. Ему совсем не важно – с деньгами мы или нет. Ему важно, чтобы мы были рядом. Это надо же такое придумать, мы себе нашли папку не где-нибудь, а в Америке, под мостом.

У меня кружилась голова, во рту страшно пересохло, но я продолжала копать. Видимо, моя дочурка устала ничуть не меньше, она не переставала на меня злиться, постоянно пиная в живот.

– Динуля, ну прекрати. Сейчас помрем вместе, и все тут. Думаешь, мне легко? Ни черта мне не легко. Мне еще тяжелее, чем тебе. Ведь ты же просто лежишь, а я делаю физическую работу.

Не успела я договорить, как мне в глаза ударил яркий луч фонарика. Я вскрикнула и зажмурилась. Передо мной стоял Лев и пускал прямо в лицо кольца табачного дыма.

– Ой, что ты тут делаешь?! – воскликнула я дрожащим от страха голосом.

– Наблюдаю за тем, как ты изображаешь из себя землекопа, – усмехнулся Лев. – Давай, давай, продолжай. У тебя хорошо получается. Никогда не видел, чтобы беременная баба так лихо орудовала лопатой.

– Да нет, я уже устала, – пробормотала я. – И живот болит.

– Живот, говоришь, болит… А что копаем-то?

– Да так просто.

– Просто?

– В последний месяц беременности нужно давать небольшую физическую нагрузку своему организму. Вот я и решила немного размяться. Думала, возьму лопату и немного покопаю. Я раньше ходила на гимнастику для беременных, а теперь все позабыла. Все упражнения из головы вылетели.

– Так это ты, значит, вместо гимнастики…

– Угу… Вместо гимнастики, – подтвердила я.

– А почему ночью?

– У меня бессонница. Ночью удобнее. Никто не видит. Ты же сам сказал, что соседям на глаза показываться нельзя, а то в полицию заявят. Я же здесь нелегально, вот и соблюдаю конспирацию.

– А ты, оказывается, послушная. Молодец.

Прикрыв лицо от яркого луча света, я жалобно попросила:

– Убери фонарик. Ты мне в глаза светишь.