На маленьком острове - Герцель Новогрудский

…Возвращались из правления колхоза в темноте. Шумел лес. Издалека доносился крик чем-то встревоженной чайки. Луна то появлялась, то снова скрывалась за тучами. Мальчики шли рядом с Густавом Мангом и Андрусом. Марти все еще не мог прийти в себя, молчал, даже вздохнул раз-другой. Впрочем, такое настроение сохранялось недолго. Вот он начал что-то лихо насвистывать, потом незаметно сунул в карман рассеянного Юло подобранную с земли сосновую шишку, потом наставительно сказал:

— Смотри, Юло, не проспи завтра, а то уйдем без тебя.

— А ты смотри не проговорись о кильке, — в тон ему язвительно ответил Юло.

— Ой, не вспоминай! — взмолился Марти. — Нужно же было мне такое сказать!.. Дурак дураком стоял перед всеми!

— Каждый стоит как может, — снова съязвил Юло, но тут же признался: — А ведь я тоже сначала подумал: «Молодец Марти, правильно говорит!» Ну, а потом уже понял, что неправильно…

Расстались приятели мирно. Уговорились: рано утром Марти зайдет за Юло — вместе отправятся на пристань.

10. Кошельковый невод

Утром выехать не удалось. На рассвете, когда Юло еще только-только проснулся, а мать разделывала у громадной печи тесто для пышек в дорогу, пришел старый Леппе. Пробормотав под нос два каких-то невнятных слова, которые, по всей видимости, должны были обозначать пожелание доброго утра, он спросил:

— Хозяин дома?

Густав Манг вышел из сарая, где задавал корм корове.

— Здравствуй, Леппе. С чем так рано пожаловал?

— С неводом, — коротко и мрачно ответил старик.

— С неводом? С каким неводом?

— С кошельковым. Ты, должно быть, не помнишь: как раз в тот год, когда кильки не стало, я собрался попробовать у нас кошельковый невод. Думал, всех удивлю, все у меня учиться будут, а килька ушла… Пришлось невод на чердак забросить. Тридцать лет валялся там, сгнил почти. Этой ночью я его взял — где сшил, где заново сплел. На два — не скажу, а на один замет как-нибудь хватит, не развалится. Да больше и не нужно. Если килька есть, невод можно будет выбросить: колхоз новые сети достанет. Если же кильки нет, невод все равно можно выбросить: не жалко… — Старик откашлялся и метнул в сторону Юло грозный взгляд: — Не очень-то я верю вашим подсчетам в ученических тетрадках! Коли ты, Густав Манг, остался таким рыбаком, каким был когда-то, то пойдешь со мной в море, и мы сделаем пробный замет. Рыбу не считать надо — рыбу надо ловить. Если же не пойдешь, значит тебе не дело дорого, а шум вокруг дела.

Юло казалось, что отец обидится и ответит на неприветливую речь неприветливого старика так, как тот заслужил. Но странно: отец и не думал сердиться. Наоборот, с каждым словом седого ворчуна его лицо все больше расплывалось в широкой улыбке. Могучий голос бригадира зазвучал на весь дом:

— Хо, Леппе! Ты думаешь, я спорить с тобой буду? Не буду спорить. Конечно, лучше вести счет той рыбе, что поймана, а не той, что в море плавает. Но иногда и наоборот приходится поступать, по обстановке, вот как с килькой, например…

Старик выжидающе смотрел на бригадира. На его лице было написано: «Говори, говори! Посмотрим, как ты будешь выкручиваться».

Но Густав Манг и не думал хитрить. Он поднял с полу тяжелый невод, принесенный Леппе, стал разворачивать, рассматривать.

— Не трогай сеть — и так еле держится! — испуганно закричал рыбак.

— А дышать на нее можно?

— Лучше не дыши.

— Хорош невод! — засмеялся бригадир. — Но все равно ты с ним, Леппе, удружил. Спасибо. Какой ни есть, а все-таки можно будет выйти в море, посмотреть, что с килькой делается… Пошли на причал.

Юло холодный пот прошиб. Лицо его вытянулось:

— Значит, поездка откладывается, папа?

— Не откладывается, а задерживается. Из-за твоих ребят задерживается.

— Почему?

— Потому! Будь они здесь, мы бы вышли сейчас в морс, забросили разок сеть, и если бы получилось все как надо, вы бы тут же могли отправиться в город. Но опаздывают ребята, опаздывают…

Ребята, однако, были легки на помине. На дороге показались высокий, длинноногий Андрус и быстро семенящий рядом с ним коротышка Марти.

— Быстрее, быстрее! — поторопил их Густав Манг. — Время не ждет.

По пути к пристани бригадир рассказал Андрусу о том, что спешат они вовсе не на моторку, уходящую в город, а в море — ловить кильку. Марти же, опередив всех, ничего не знал, никого не слушал. В мыслях своих он уже был на Большом берегу. И Юло ни в чем не разубеждал его. Не каждый день выпадает случай разыграть приятеля.

Пришли на причал, стали рассаживаться в весельные лодки. В первую сели Андрус и Леппе, во вторую — Густав Манг и мальчики.

— Я не возьму в толк, Юло… — шопотом сказал Марти, — я не возьму в толк: разве твой отец и Леппе тоже едут в город? И не пойму, почему мы вышли на веслах?

— Тс-с! — тоже шопотом ответил Юло. — Это секрет. Ни о чем пока не спрашивай. В море узнаешь.

Марти замолчал. Он ничего не мог понять. Изумление на его лице, казалось, застыло на веки вечные.

Между тем лодки подвигались к ближайшему от мола девятому неводу-великану. Здесь, как предполагали Густав Манг и Андрус, должна была быть килька.

Не дойдя до невода метров сто, лодки сошлись, и Леппе с борта на борт передал бригадиру веревку, к которой был привязан конец сети. Густав Манг закрепил веревку и стал грести, а Леппе, перегнувшись через край своей лодки, привычными и четкими взмахами стал выбрасывать сеть за борт. Манг тянул ее за собой. Он греб с таким расчетом, чтобы описать на воде большой круг. Мальчики тоже гребли изо всех сил.

По мере того как круг замыкался, изумление на лице Марти начало сменяться возмущением. Так вот в чем дело! Юло разыграл его. Оказывается, они вышли на веслах вовсе не из-за каких-то таинственных причин, связанных с поездкой в город, а просто чтобы забросить кошельковый невод… Ну погоди, Юло!

Марти негодовал, но греб вовсю. Когда идет обмет, нужно работать. Счеты можно свести потом.

Все же в виде задатка он поддел веслом набежавший барашек, и струя холодной воды обрушилась на сидевшего впереди коварного друга. Юло охнул, вьюном завертелся на месте, но тоже не нарушил равномерного движения лодки. Когда идет обмет, нужно работать. Счеты можно свести потом…

Сеть послушно тянулась за гребцами. Пространство между краями невода становилось все более узким. Наконец круг сомкнулся. Рыба, охваченная со всех сторон сетью, была как в круглой клетке. Но клетка имеет пол, а здесь сеть не доставала до дна. Нырнет рыба — и поминай как звали!

Однако нет, не уйти добыче. Тот безвестный рыбак, который выдумал когда-то кошельковую снасть, был, наверно, завзятым курильщиком. Свой невод он сделал по образцу табачного кисета — того известного всем кожаного или матерчатого мешочка с продетым сквозь него шнурком, которым обыкновенно пользуются курильщики. Курильщик, когда хочет закрыть кисет, делает так: потянет за шнурок, и края кошелечка стягиваются туго-туго. Ни одна крошка курева не просыплется.

Вот, должно быть, вертел рыбак-курильщик свой кисет в руках да вдруг подумал: а что, если сеть устроить так же? Чтобы она была круглая, как этот кошелечек, и чтобы тоже затягивалась шнурком. Только не верх, конечно, стягивать нужно — через верх рыба не уйдет, — а низ.

Сказано — сделано. Взял рыбак сеть, нанизал на нижний конец кольца и продел сквозь них веревку. Получился огромный кисет. Обметать им участок в море — дело нетрудное. Стянуть низ веревкой тоже несложно. А рыбе не уйти. Ведь из завязанного кисета табак не просыпается? Нет. Вот и с кошельковым неводом то же самое: ни одной рыбешке не ускользнуть из него.

Ловко придумал рыбак-курильщик!

Старый Леппе умел завязывать свой кисет. И не хуже этого умел обращаться с кошельковым неводом. Когда лодки сошлись и края сети зашли один за другой, он захватил концы веревки своими жилистыми, поросшими седым пухом руками и накрепко стянул нижние кольца сети. Готово! Не уйти кильке. Только есть ли она?..

Старик глянул из-под клочковатых бровей в зеленую мутную воду, посмотрел на Манга и сказал:

— Взяли, Густав!

Сеть с двух сторон стали втаскивать в лодки. В ячеях сверкнула рыба. Это была килька. Местами стенка сети была как бы заткана сплошным серебром. Тысячи маленьких, толстоспинных килечек трепетали и бились.

— Ox, и много же ее! — говорил Николай Леппе. — Боюсь, сеть не выдержит — гнилая.

Руки его дрожали, пот градом катил по лицу. Но глаза вечно недовольного старика сияли радостью.

— Тридцать лет не ловил кильки, — бормотал он, — и вот снова довелось… Пришла все-таки!

Густав Манг, большой и сильный, поднимал тяжелую сеть и, встряхивая ее над лодкой, сбрасывал рыбу на дно.

— Ну что, не ошиблись мы, Андрус! — торжествуя, крикнул он юноше.