Приключения принца Иоганна Мекленбургского - Иван Оченков

Я выехал вперед внимательно глядя на гайдуков. Здоровые хорошо кормленые рожи самого бандитского вида, поверх одинаковых жупанов добротные кольчуги. На поясах у каждого сабля и пистолет. Богато одетый шляхтич с красивым лицом, на котором застыла спесь пополам с насторожённостью тоже вооружен до зубов.

— Доброго здоровья прекрасная пани Марыся! Обратился я к девушке, игнорируя ее спесивого спутника и его прихвостней. — Какой прекрасный день для прогулок, не находите?

— Молчите если не хотите все погубить! Негромко сказал шляхтич своей пленнице на латыни.

— Скажите, донна Мария. Перешел я на язык Вергилия. — А достопочтенный господин Остророг знает, где и с кем гуляет его племянница?

— Вам нет никакого дела ни до пани Марыси, ни до меня, господин рейтар! Перешел шляхтич на польский. Послушайте доброго совета, возьмите этот кошелек и ступайте, как будто ничего не видели подобру-поздорову.

— В другое время, ясновельможный пан, я бы непременно последовал вашему совету. Но, к большому сожалению, мы служим пану Остророгу и наш контракт еще не кончился. И вы совершенно напрасно, надеетесь на своих гайдуков. Нас меньше, но у нас больше стволов. Вы ведь были на смотре и видели, как я стреляю? Мои друзья стреляют не хуже, так что до сабель дело просто не дойдет. Так что давайте теперь вы послушаете моего совета и мы все вместе, то есть вы впереди, а мы следом проследуем в город к пану воеводе. Где он, вне всякого сомнения, поблагодарит вас за заботу о своей племяннице.

— Мне недосуг нынче! Ответил мне шляхтич с нескрываемой злобой. — Я должен, ехать, а пани Марысю есть, кому проводить к дяде как я вижу.

— Не смею задерживать, ясновельможного пана. Мы с удовольствием окажем ему такую услугу и проводим прекрасную панну в воеводский дворец.

— Не будь я Печарковский. Пылко вскричал отъезжая шляхтич. — Если когда нибудь не отплачу тебе рейтар за твою любезность!

— Займите прежде очередь пан. Усмехнулся я ему вслед. — Уж больно много охотников до этой шкурки.

Когда мы скакали к Познани, пани Марыся не сказала нам и пары слов, и вообще старалась не смотреть в нашу сторону. Только когда мы передали ее охающей на все лады прислуге, она обернулась, как будто хотела что-то сказать, но бросив на меня какой-то совершенно отчаянный взгляд убежала.

Через несколько минут к нам вышел наш капитан и объявил, что пан воевода жалует нам за верную службу по три рейсхталера. Мои товарищи радостно зашумели, а Шмульке толкнув кулаком в бок шепнул:

— А ты не прогадал, когда не взял тот кошель, парень!

— Ганс, идем со мной, тебя хочет видеть господин воевода. Сказал мне капитан.

Я пошел за ним и пройдя несколько коридоров и больших комнат оказался в богато украшенном зале, посреди которого стояло что-то вроде письменного стола, только совершенно гомерических размеров. За этим столом сидел Ян Остророг и читал какие-то бумаги. Он казалось, был полностью поглощен своим занятием и вовсе не заметил моего прихода. Я стоял, переминаясь с ноги на ногу, когда воевода поднял голову и негромко спросил:

— Кто ты парень? Ты здорово меня удивил на смотре, а теперь оказал мне услугу смысла которой даже не понимаешь. Дело даже не в том, что ты вернул мою племянницу и не дал ее опозорить Печарковскому. Как ты догадался отпустить его?

— Я подумал, что вашей милости не нужен скандал, а приведи мы его к вам шума не избежать.

— Верно, у этого мерзавца много влиятельной родни и друзей здесь и мне не надо ссоры с ними. А он не станет поднимать шум ибо, будучи не один, и вооружен, уступил моим рейтарам. Но ты не ответил мне, кто ты?

— И о боге сказано "это человек", а я просто ваш рейтар.

— Просто рейтар говоришь. Когда-то, я был еще молод, мне случилось побывать при дворе князя Богуслава. Ты знаешь, что очень похож на него?

— Нет, ваша милость не знаю, но меня так часто принимают за кого-то другого, что я перестал опровергать их.

— Грифич! Ты ведь Грифич, правда?

— Это вы так сказали, ваша милость.

— Гордец! Все вы Грифичи гордецы. Ладно, в человеческой жизни всякое случается, и я не буду спрашивать тебя, почему ты скрываешь свое имя. Чем мне тебя наградить за твою услугу?

— Я честно служу вашей милости, и вы платите мне за то положенное жалование. Рейтару этого довольно. А тому человеку за коего вы меня принимаете, было бы совестно просить награду за спасение женщины из рук негодяя, ибо это долг всякого благородного человека. Впрочем, есть одна вещь, о которой я мог бы вас попросить.

— Говори, и если это в человеческих силах я сделаю это.

— Если бы у вашей милости возникла нужда послать какое ни будь послание в Щецин или Дарлов, так поручите это мне.

— Вот как. Тебе, верно, нужно попасть на свадьбу князя Георга? Скажи мне, юный Грифич, а ты вернешься?

— На все воля божья, ваша милость!

— Аминь! Пусть будет так, но скажи мне еще одно, ты лютеранин?

— Я, верую в сына божия умершего за нас и воскресшего. Верю в его отца и святой дух. Что вам еще? Никто не спрашивал у меня в детстве, хочу ли я быть сторонником папы или Лютера. А сейчас, когда я вырос и начал что-то понимать, у меня нет времени разбираться в теологических спорах. Знаю только, если господь сохранил мне до сих пор жизнь, то я ему для чего-то нужен.

Через неделю мой капитан снова велел мне явиться во дворец. На этот раз мы встретились с воеводой в канцелярии. Сам Остророг молчал, его секретарь монах бенедиктинец дал мне в руки небольшую сумку, прошитую и запечатанную и подробно проинструктировал, кому я должен ее отдать в Дарлове. Еще я получил в руки кошелек на дорогу и благословение. Воевода коротко кивнул мне на прощание и сказал лишь:

— Ты знаешь что делать!

Когда я уже выходил, мое внимание привлекла молоденькая служанка, призывно махавшая мне рукой. Когда я подошел к ней, она, сделав книксен, тихонько сказала, что меня хочет видеть молодая госпожа. Я пошел за ней и скоро оказался в небольшой комнате перегороженной ширмой. За ней смутно виднелся женский силуэт. Я очень удивился этой таинственности, но молчал. Молчала и пани Марыся, пока, наконец, не решилась и произнесла:

— Вы верно удивлены тем, что я вас пригласила. Это хорошо, что вы ничего не говорите, иначе я не смогу вам ничего сказать.

— Вы ничего не должны мне говорить прекрасная пани.

— Но я хочу вам объяснить…

— Кто я такой, чтобы слушать ваши объяснения. Я простой рейтар и недостоин вашего внимания.

— Ах, не говорите так. Вы, по всему видно, человек благородный и мне ужасно неловко, что я оказалась в такой двусмысленной ситуации на ваших глазах.

— Вам неловко от того что вы могли быть скомпрометированы или оттого что это увидел я?

— Боже мой, выслушайте меня, прежде чем судить.

— Ну, что же, мне непривычна роль исповедника, но коли такова ваша воля, то я готов. Обещаю вам, что все, что вы скажите мне сейчас, умрет вместе со мной.

— Мои родители рано умерли, и я воспитывалась в доме своего дяди и тети. Мои родные, души во мне не чаяли, и я не знала ни в чем отказа. Потому, наверное, я и выросла такой избалованной и своенравной. Я привыкла, что все, что я ни захочу, попадает ко мне по первому требованию. Что все выполняют мои капризы, как не исполняют в Речи Посполитой волю короля. Недавно мой дядя объявил мне, что нашел мне мужа. Он мой воспитатель и имеет право распоряжаться моей рукой, к тому же он любит меня и наверняка нашел мне прекрасную партию, но я глубоко оскорбилась. Я молода и красива, так ведь? Но я до сих пор не знала любви, многие достойные шляхтичи добивались моей благосклонности, но сердце мое было холодно. И вот меня собрались выдать замуж, не спросив моего мнения. Скажите, я кажусь вам смешной и глупой?

— Нет, сударыня, что вы продолжайте.

— И тут появился Печарковский, он был галантен и обходителен, осыпал меня комплиментами и всячески демонстрировал свое обожание. Я была так обижена на дядю, что не отвергала эти знаки внимания, но напротив давала ему повод для надежды. Наконец когда он предложил мне бежать, я согласилась. Не знаю, что на меня нашло, но я думала что, поступив так, я буду хозяйкой своей судьбы. Неподалеку от того места где вы нас нашли, нас должны были ждать сани и еще не много и все было бы кончено. Увы, едва я пробыла с этим господином полчаса, пелена спала с моих глаз. Как мне могло вскружить голову хоть на минуту, такое ничтожество? Как я могла принимать ухаживания столь пустого человека? Едва поняв это, я стала молить Пресвятую деву о спасении, и она послала мне на помощь вас. Стоило вам сказать пару слов этому спесивому индюку и он сдулся точно проколотый пузырь. Как мне благодарить вас за спасение?

— Вы, сказали, что просили о заступничестве святую деву? Вот ее и благодарите, а мне довольно лишь видеть, что вы счастливы, ибо я не сделал ничего сверх того что сделал бы каждый порядочный человек. Ответил я как можно более учтиво. Сказать по правде, я был в изрядном шоке от ее велеречивой исповеди и если поначалу у меня были какие-то романтичные мысли, то их как ветром сдуло.