Чертовка - Джим Томпсон

Парень остановился шагах в пяти от меня.

— Тиллон? — сказал он. — Эт-то Тиллон, та?

И я с облегчением привалился к машине.

— П-пит, — слабо прошептал я. — Пит Хендриксон.

10

Оказывается, он взял те пять долларов, что я дал ему накануне, и подцепил каких-то девок на Солт-Крик. Совместно они учинили питейный марафон, Пит проспал до сегодняшнего вечера и теперь жаждал выпивки, как ребенок — мамкиной титьки. Точнее, он хотел выпить, пожрать и заночевать под крышей. И был только один человек, который мог бы ему в этом помочь. Ведь я был «так добр» к нему. Дал ему пять долларов, заговорил о «рапоте», так что…

Он смущенно откашлялся, не зная, как понять мое молчание.

— Я не пошел к тепе томой, Тиллон. Твоя шена… у тепя есть шена, та?.. я поялся ее напугать. Так поздно ношью увидеть на пороге такого продягу. Вот я и ждал в вагоне, когда приедет твоя машина и…

Он умолк.

Только теперь я оправился от испуга.

— Хорошо, что зашел, — сказал я наконец. — Я как раз хотел тебя видеть. Пойдем в дом и…

— Лушше не нато. У меня такой вит, твоей шене не понравится. Лушше ты просто… ну, толлар или тфа… пока я найту рапоту…

— Нет, — отрезал я и взял его за руку. — Тебе нужно куда больше этого, Пит. Пойдем в дом, я тебе все расскажу, и не волнуйся ты насчет жены. Она отправилась в небольшое путешествие.

Я привел его в дом. Проверил, задернуты ли шторы, зажег свет и протянул ему открытую бутыль.

Пит осушил ее одним глотком, вздрогнул, перевел дух. Я дал ему еще пинту и сигарету.

Он сделал еще глоток и долгую затяжку. Потом откинулся на стуле и снова вздохнул.

— А-а-а, — наконец выдохнул он. — А-а-а. Ты спас мою шизнь, Тиллон.

— Ну, может быть, не всю твою жизнь, — ответил я. — Но пожалуй, подарил тебе лет сорок. Кажется, такой срок дают в этом штате за изнасилование несовершеннолетней?

Сперва Хендриксон не отреагировал на мои слова. Можно было подумать, что еще недавно он был заперт в подвале, а теперь во весь опор мчался на гоночной машине. Само собой, эта машина не останавливалась перед сигналами светофоров.

Он снова отхлебнул из бутылки. Затем вытер рот и сказал, что я добрый человек. Что я «шентлмен» и хороший друг. И только потом воскликнул: «Што? Иснасилование?» — и выпрямился на стуле.

— Ты меня слышал, — сказал я. — Племянница старой леди Фаррел. Мона.

— Н-н-но, — выдохнул он. — Н-н-но…

— Что?

— Эт-то лошь! Я… я… — Он сглотнул и отвел глаза. — С девшонкой я пыл, та. Пошему бы нет? Я рапотал, и это пыла шасть моей платы. Она не восрашала, она пыла согласна и…

— Ах вот как? — усмехнулся я. — Может, она еще и сама тебе предлагала, а?

И я подумал: «Ах ты, грязный ублюдок! Грязный ты, лживый ублюдок! Погоди, ты у меня дождешься!»

— Ну… — Пит ухмыльнулся, но тут же сделал серьезное лицо, поймав мой взгляд. — Ну нет. Я скасал тепе, как это пыло. Я рапотал, она пыла моей платой.

— Но она несовершеннолетняя. По закону она еще ребенок.

— Но эт-то не так! Она не репенок! И потом, я не насильно…

— Старуха говорит, что она несовершеннолетняя, — настаивал я. — Она говорит, что ты угрожал убить ее и девушку, а потом взял ее силой.

— Н-но… но…

Хендриксон снова поднял бутылку. Потом лукаво на меня посмотрел:

— Слушай, мошет, ты… мошет, ты не гофоришь правду, а, Тиллон?

— Ага, — согласился я.

— Пошему… пошему она так делала? Я феть не перфый, там были другие. И… откуда ты знаешь, а?

— Забудем об этом, — ответил я. — Просто мне показалось, что я тебя подставил, когда тебя уволили по моей вине, вот и хотел для тебя что-то сделать. Но раз ты считаешь, что я вру, забудем об этом.

Я встал и вытащил кошелек. Извлек оттуда несколько долларовых купюр, показал их Питу, а потом засунул обратно; потом достал пять долларов одной бумажкой и протянул ему.

— И бутылку тоже забирай, — сказал я. — Желаю тебе хорошо провести время, перед тем как тебя повяжут.

— Н-но… — Он отшатнулся от протянутых денег. — Я не хотел тепя оскорпить. Эт-то просто…

— Послушай, для твоего же собственного успокоения, — перебил его я, — почему бы тебе не позвонить старухе? Вот телефон. Спроси ее, не собирается ли она упечь тебя в кутузку, как только у нее появится такая возможность.

— Н-но я феть не…

— Но ты же помнишь, что это неправда? Я же тебе наврал.

Лицо Хендриксона посерело. Он сделал такой здоровенный глоток, что почти осушил бутылку.

— Тиллон, — прошептал он. — Как… што… што эт-то?

Я сел напротив него и начал говорить, глядя ему в глаза.

Возможно, он и не был у Моны первым, сказал я. Но разве он может доказать это? И может ли он доказать, что она совершеннолетняя и что они со старухой в сговоре? Чего стоит его слово против их слов? Это ведь у него уголовное прошлое и репутация пьяницы.

Почему старуха так с ним поступила? Да просто потому, что она гнусная стерва, чертовски подлая (он кивнул), и она затаила на него зло, верно? Они крепко повздорили перед тем, как он перестал на нее работать (Пит снова кивнул), и старуха рассвирепела. Она не на шутку разъярилась и хотела его посадить.

Пит тупо покачал головой. Тонкая струйка слюны потекла у него из уголка рта, и он ее вытер.

— Пошему? — спросил он. — Я ферю тепе, Тиллон, но пошему она скасала…

— Потому что думала, что я на ее стороне, понимаешь? — соврал я. — Я поехал туда, чтобы найти тебя и взять то, что ты задолжал магазину, но ведь для меня это просто работа. Я ведь не держу на тебя зла и докажу это. Но старуха-то думала, что как раз держу, вот и решила, что я буду с ней заодно. Когда я уезжал, она попросила меня, если найду тебя в оранжерее, вернуться и сообщить ей. Она, видите ли, решила устроить тебе веселенькую жизнь… Так-то. Но говорю же, я вовсе не держу на тебя зла. Я твой настоящий друг и доказал тебе это, верно? — (Он помедлил, но затем с уверенностью кивнул.) — Так что я вернулся к ней и сказал, что ты уже не работаешь в оранжерее. Потом спросил ее, что она задумала. Ну, чтобы тебя предупредить. Тут она, может, чего заподозрила, потому что объяснять ничего не стала. Сказала только: мол, полицейские тебя все равно найдут и тогда уж тебе не поздоровится. Но я не хотел уходить, прикидывался, что тоже зол на тебя и хочу ей помочь, и тогда она возьми да и выложи, что у нее на уме…

Я закашлялся и отвернулся. Да, братцы, иначе бы я расхохотался ему в лицо!.. Эта слюна, снова потекшая по Питову подбородку; его глаза — выпученные и застывшие, как стеклянные шарики. Ублюдок не на шутку испугался, уж можете мне поверить.

— Короче, отговаривать старуху — себе дороже, — продолжал я. — Ты пойми: заметь она, что я с тобой заодно, она бы тут же вызвала копов. Поэтому я сказал ей: все отлично, я полностью согласен, вот только вряд ли она в одиночку сможет тебя посадить. Наверное, лучше будет, если я тебя разыщу и привезу к ней. Мол, сперва мы с тобой выпьем, а потом поедем туда и устроим вечеринку. Я сказал ей, что мы тебя подставим, понимаешь? Позовем копов, а сами…

Да уж, наплел я небылиц, но, что и говорить, Пит был дубина дубиной. Видать, образования не хватало. Да и полицейские, наверное, порядком его потрепали. Он уставился на меня, сжав губы так плотно, что не мог ими шевельнуть, а лицо его стало уже серо-зеленым. Тут я опять закашлялся и отвернулся.

— Ш-што… У м-меня еще есть фремя, Тиллон? Я смогу уехать из города раньше, шем…

— Ну и как далеко ты рассчитываешь уехать? — поинтересовался я. — У полицейских есть твоя фотография и отпечатки пальцев. Они повсюду развесят объявление о розыске, и тут же тебя схватят.

— Н-но што…

— Дай мне закончить, — перебил я его. — Старуха дала мне время до вечера понедельника, так что в понедельник вечером мы туда подвалим. Я зайду первым и скажу, что ты объявишься через несколько минут. Потом ты подкрадешься к входу, а я опять с ней заговорю. Скажу, что раз уж, мол, я из кожи вон лезу ради нее, то в награду за труды хочу побаловаться с девчонкой. И она мне, конечно, не откажет; сама уже, можно сказать, то и предлагала. Тогда я скажу ей: мол, мне нужно знать наверняка, что она не захочет посадить и меня. Придется ей дать мне какую-то расписку в том, что и она, и девчонка согласны на эту сделку. И что девчонка старше двадцати одного года, что она и раньше этим занималась и… Эй, в чем дело?

Пит слегка нахмурился. Я сурово на него взглянул, и тогда он виновато закашлялся:

— Это… немного странно, мне кашется. Ты д-думаешь, она так сделает?

— Еще бы! Это верняк.

— Но тогда пошему нушно, штобы я туда ехал?

— Почему? — переспросил я. И с минуту не мог придумать, что ответить. — Проклятие, тебе что, и это надо объяснять?

— Ну пошалуста, если мошно… Я так запутался, што не знаю…

— Да потому, что старуха может врубить заднего, сечешь? Подумает, что я хочу ее прокинуть, и все. Поэтому я должен подойти к ее двери и сказать — опа, вот и я. Потребую с нее расписку, причем сразу же, иначе, мол, сделка отменяется. Я тебя отмажу, а потом объясню полицейским, что это подстава, и тогда старуха серьезно влипла.