Далекое путешествие - Энна Аленник

— Да, по-моему, интереснее самим соображать.

После Алексея Васильевича и ребята сказали:

— Интереснее самим соображать!

Но посмотреть им, конечно, хотелось.

Пошли дальше: мимо высокого куста, такого прозрачного, будто он сплетён из тоненьких зелёных паутинок. И название у него красивое: тамариск.

Зашли в уголок садовника, где были лейки, лопаты, грабли и большие тачки — возить овощи.

Подошли к пёстрому зонту, под которым может поместиться весь детский сад. На площадке, вокруг зонта, росли очень душистые деревья.

Вадик подбежал к одному. Нет, так только нижние ветки видны. Он отбежал подальше и увидел всё дерево до верхушки. Оно было куда выше соседней дачи, и развесистое, и на нём белые цветы.

— Это акация, — сказала Нина Павловна, наклонила ветку с цветами, сама понюхала и ребятам дала понюхать.

Ну и крепкий был запах! Вова даже чихнул.

А Вадик уже бежал к другому дереву. Оно было поменьше, но с такими широкими листьями, что, пожалуй, не поместятся в чемодан. А между листьями поднимались целые башни из розоватых цветков.

— И трудное же у этого дерева название! — сказал Алексей Васильевич. — Сам еле запомнил.

— А какое? — спросила Таня.

— Оно называется „ка“, оно называется „таль“, оно называется „па“. А как всё вместе?

Таня не знала, как всё вместе. А Наденька сказала:

— Ка-таль-па.

— И правильно! — весело подтвердил Алексей Васильевич.

Вадик ничего этого не слышал. Совсем близко, у песчаного холма, он увидел такие кусты, что от удивления закричал на весь городок:

— Серебряные! Цветы золотые!

Ребята бросились к Вадику:

— Где серебряные? Где золотые? Ой, вот!..

— Может быть, они звенят? — таинственно зашептал Вадик и дёрнул за листок.

Он не зазвенел, а оторвался.

Вова дёрнул за ветку. Никакого звона не услышал, только укололся.

Уж такие эти кусты диких маслин: листья серебристые, золотистые цветы, а между ними зачем-то колючки.

Холм, у которого росли кусты, был невысокий. Нине Павловне и Алексею Васильевичу было видно, что́ за ним, а от ребят он всё загораживал.

— Ну, теперь за мной! — скомандовал Алексей Васильевич и взбежал на холм.

Ребята за ним. И вдруг они остановились со всего разбега.

Перед ними было море. Бескрайнее, тёплое южное море.

У берега оно было яркое, зелёное; вдали — тёмное, синее. И там, где оно сливалось с небом, тянулся дымок парохода. Прозрачные волны накатывались и накатывались на залитый солнцем берег… А песок на берегу был такой чистый, как будто по нему никто никогда не ходил.

Ребята стояли не шевелясь и слушали, как шумят волны.

Одна катится к берегу и рокочет; другая её догоняет и сердится, ворчит; третья поднимется повыше, заискрится и весело плеснёт; а четвёртая зашипит и запенится белой пеной. Каждая шумит по-своему.

Оттого так долго молча стояли ребята, смотрели и слушали.

Вдруг Вадик сорвался с места и побежал к морю. За ним, подбрасывая ногами песок, помчались Вова и Таня. Они так разбежались, что уж непременно выкупались бы в платье, если бы Нина Павловна не перегнала их и не загородила им дорогу.

Вадик спрашивал Вову и Таню:

— Вы думали, что море такое большое, нигде, нигде конца не видно?

— Я не думала, — отвечала Таня. А Вова раскрыл рот и молчал.

— Я тоже не думал! — кричал Вадик. — А что волны такие зелёные, ты думала?

— Не думала. Ой, смотри, на одной волне белый гребешок!

Вадик вгляделся:

— Это не гребешок. Это чайки на волне качаются. Вот одна поднялась, полетела!

— А я ракушки нашла! — закричала Ира. — У меня скоро полный карман будет.

И другие ребята ракушки нашли, потому что много их было на берегу — тысячи тысяч или даже ещё больше.

Шурик не отходил от Алексея Васильевича. Алексей Васильевич сел на песок, и он сел рядом. К ним подошла Наденька, за нею и все дети.

Они сидели на тёплом песке, смотрели на море и разговаривали.

— Вы всё время будете с нами? — спросил Шурик Алексея Васильевича.

— Нет, — ответил Алексей Васильевич, — завтра утром уеду. Я много думал о том, как лучше построить для ребят городок, и хотел дождаться вас, чтобы узнать, понравился он вам или нет.

— Понравился! — закричали ребята. — Он лучше всех городов!

— А что вам больше всего понравилось?

— Зелёный коридор, и дачи, и маленькое море, — сказала Таня.

— И как там раздвигается крыша, — добавил Шурик.

— А мне вот это море! — сказал Вадик.

— А мне больше всего Колобок, — сказала Ира.

— А мне всё вместе, — сказала Наденька.

Шурик не отрываясь смотрел на широкое, загорелое лицо Алексея Васильевича с выгоревшими добела бровями:

— А почему вы сделали тут так хорошо и… уезжаете?

— Для того, чтобы везде было хорошо, — ещё много надо построить новых городков. Надо же постараться скорей их построить, — ответил Алексей Васильевич и повернул Шурика за плечи: — Смотри, к морю спускается солнце. Всё ближе, ближе…

— Какое оно стало красное! — удивился Вадик, — а волны стали тёмные. Одна волна уже до солнца достала!

Все подошли к самому берегу, все смотрели, как погружается в море солнце.

И Тис Тисович в это время смотрел на солнце. Он шёл по берегу и обдумывал, семена каких цветов ещё нужно достать для городка и какие овощи ещё нужно посадить.

Увидев ребят, он остановился и подошёл к ним поближе.

Он услышал, как, глубоко вздохнув, Вадик спросил Нину Павловну:

— Вам красиво?

— Красиво, — ответила Нина Павловна.

— И мне красиво, — сказал Вадик. А брови у него были удивлённо подняты и широко раскрытые синие глаза стали очень гордыми, упрямыми и блестели.

Тис Тисович задумался. И у него глаза стали больше, и разгладились вокруг них морщинки. Он посмотрел на городок, который поднимался вверх по песчаному склону, и вдруг громко сказал:

— Всем, кто строит города, — ур-ра!

Ребята обернулись, увидели его, обрадовались, подхватили „ура“, и понеслось оно над вечерним морем.

— И кто делает, чтоб было так хорошо, — сказала Наденька и смутилась.

— И кто делает, чтоб было красиво! — закричал Вадик.

— И Алексею Васильевичу, — добавил Шурик.

— И ребятам, которые вырастут хорошими, здоровыми, тоже „ура“! — крикнул Алексей Васильевич.

А рано утром, когда ребята еще спали, он уехал.

Голос с моря

Всем было жалко, что Алексей Васильевич уехал. Особенно Шурику. Он весь день его вспоминал. И когда купались в маленьком море, и когда Машенька нажимала кнопку, чтобы поднялись стёкла на террасе, и вечером, когда легли спать.

Шурик лежал и смотрел в темноту, туда, где шумело море. Оно было совсем чёрным.

А может быть, по морю сейчас проплывёт пароход и загудит. А капитан будет стоять на капитанском мостике, и к нему туда поднимется Алексей Васильевич. Тогда капитан сразу даст команду своим матросам: „Бросайте якорь! Разве вы не видите, что здесь новый городок? К этому городку все корабли и пароходы должны причаливать!“

Но, вместо команды этого замечательного капитана, Шурик услышал, как Маша спросила:

— Очень удобно тебе, Шурик, лежать?

— Удобно, очень удобно, — отмахнулся от неё Шурик.

— Уж куда удобней! Ноги на кровати, живот в воздухе, голова на подоконнике. Скорей ложись, как следует!

— Сейчас, только немножко посмотрю…

Шурик увидел, что в тёмном море замелькал зелёный огонёк. А вот их уже два… три… четыре… Они приблизились друг к другу, и в этот момент кто-то в море сказал:

— Гирь-гирь!

— Что это „гирь-гирь“, Маша? Кто там так говорит?

— Гирь-гирь? — переспросила Маша, — никогда не слыхала. Это тебе приснилось.

— Не приснилось, нет! — уверял Шурик. — В море сказали: „гирь-гирь“! — Он обхватил руками колонну и встал на подоконник. Может быть, теперь он увидит, кто так странно в море говорит.

Но он видел только, как поблёскивают чёрные волны и как среди них мелькают огоньки.

А Вадик спал рядом и ничего не знал.

— Вадик, Вадик, смотри, — растормошил его Шурик. — Там в море, где зелёные огоньки, кто-то говорит „гирь-гирь“!

— Это… морской змей, — сквозь сон забормотал Вадик. — У него глаза зелёные… И горят. Он рыбам так говорит… Он хочет их съесть…

И Вадик опять заснул.

А к Шурику подошла Маша и так на него посмотрела, что ему тоже пришлось лечь как следует. И как только лёг, — он заснул.

Утром Шурик всем надоел. Всем рассказывал, какой он слышал голос с моря. У всех спрашивал, что такое „гирь-гирь“.

Ребята стали было дразнить Шурика „Гирь-гирем“, но его дразнить было неинтересно.

Вот подразни Вадика, — он разозлится, голову поднимет и целый день с дразнильщиками разговаривать не будет.