Один год из жизни Блюхера - Давид Алексеев

— Есть! — шепнул товарищам. — Орудие и кони тут.

Возле упряжки сновали казаки. Двое, подхватив коренных за поводья, понукали коней. Стрелять по казакам? Опасно, можно подранить и лошадей, а без них орудие не вытянешь. Лучше спугнуть беляков.

Метнули Пивоваров с Сучковым по гранате в разные стороны. Казаки попадали навзничь, а после вскочили и — наутек. Покинув засаду, артиллеристы, не мешкая, развернули упряжку. Трое в седла, Пивоваров с Сучковым — на передок, лицом к противнику.

Через полчаса шестое орудие заняло свое место в походном строю батареи. Однако незаметно проскочить мимо Томина не удалось. Налетел тучей, рубя плеткой воздух:

— Плутаете! Порядок забыли?!

— Орудие вытаскивали. К белякам оно закатилось. Но отбили, как видите! — не без гордости доложил Пивоваров.

Пошумев еще для острастки, Томин отъехал в сторону и негромко приказал ординарцу:

— Скачи до Блюхера. Расскажи про этих.

…Чем дальше в горы, тем чаще из конца в конец многотысячной колонны проносились вести о новых и новых подвигах партизан. Особую славу в те дни обрела молодежная Белорецкая конная сотня. Командовал ею сын старого большевика-политкаторжанина Григорий Штырляев. Рабочие парни даже бывалых кавалеристов поражали своей отвагой и удалью. Но однажды с ними случилось такое, о чем никто не мог говорить без смеха.

За Узянским заводом сотня Штырляева, как и обычно, следовала замыкающей. После страшного ночного урагана снова выкатилось знойное солнце. К полудню одолела истома. Заскучали ребята, заклевали носами в седлах. Рассердился Штырляев: этак дело не пойдет! Глянул влево — до реки рукой подать и спуск удобный. Была — не была. Крикнул сотне:

— Скачи, ребята, к воде. Окунемся.

Спустились к воде, разделись. Но только во вкус вошли, видят, рванулся Штырляев из реки с криком:

— По коням, ребята! По ко-оням!

Из леса, стреляя на ходу, неслись казаки. Облачаться некогда. Схватили оружие, голышом — на коней и понеслись на врагов с присвистом, сверкая над головами сабельной сталью. Колючая хвоя хлестала по мокрым телам, сучья в кровь раздирали кожу.

Атака, начатая нагими конниками, вскоре переросла в крупный бой, в который был втянут весь Верхнеуральский кавалерийский полк. Услышав об атаке штырляевцев, не удержался и Блюхер от смеха.

— Нет, товарищи, как хотите… как хотите, но должно быть это впервые… впервые в военной истории кавалерия голой ходила в атаку, — проговорил он.

Во время переходов главком то и дело совершал пробеги с одного конца колонны в другой. Проверял надежность всех видов охранения, интересовался настроениями беженцев, самочувствием раненых.

Бывая в подвижном госпитале, обязательно проведывал Н. Д. Каширина, советовался с ним по важнейшим вопросам жизни и боевой деятельности отряда, а то и просто так версту-другую ехал подле его двуколки, чтобы ободрить товарища, не дать ему заскучать.

…8 августа главные силы партизан вышли к Каменным утесам — к последней скалистой заставе сурового Ала-тау. Залюбовался Василий Константинович открывшейся картиной. Постоял, посмотрел, запрокинув голову, на высоченные громадины скал и вздохнул облегченно. Горная дорога пройдена. За утесами — степи, дубравы раздольные.

Пришпорив коня, Блюхер обогнал растянувшуюся колонну троичан и к обеду был уже в Макарово, куда еще накануне вступил авангардный Уральский отряд. Павлищев доложил главкому о результатах разведки в стороны Стерлитамака и Богоявленского завода. Блюхер немного помедлил, а затем коротко приказал:

— Направляйте посыльных за командирами. Совет назначаю на 19.00. Действуйте, а я чуток отдохну.

Выразительным кивком Павлищев указал своим помощникам на двери. Не ослабляя ремней, не снимая сапог, Блюхер прилег на деревянную скамью. Но заснуть не сумел. Поднялся, прошел к столу, развернул на скобленых досках карту, склонился над нею.

«Куда же теперь? Прямо на Стерлитамак? Силы у противника там не малые. Ударная дутовская группировка, несколько отборных рот белочехов. Это только по нашим данным. В действительности может быть и больше. Вероятно, и сомнем их. Но и в выигрыше вряд ли окажемся. Потери, как и под Извозом, будут большие, боезапас вконец растранжирим. А дальше? По голой степной равнине придется идти. Начнут там бить нас и в хвост и в гриву».

Отмерил несколько шагов по половицам пустой горницы, вернувшись снова к столу, принялся внимательно оценивать местность ближней, правобережной стороны.

«Н-да, многовато тут хитрых препятствий. Леса все, реки да речушки. Слева — Белая, справа — горы. Опять в тисках будем. А что? Это и лучше — за фланги меньше беспокойства. А главное — Калмыков впереди! Держится молодчина! К нему, только к нему и спешить надо».

В Стерлитамак отряд Калмыкова вступил 3 июля. Весь день Михаил Васильевич пытался связаться с Уфой. Телеграф молчал. Застучал только глубокой ночью. В переговоры с Калмыковым вступили неизвестные ему Харченко и Махин. Представились членами ревкома. Они категорически потребовали идти в Уфу, причем левым берегом Белой. Это насторожило Калмыкова. Не ловушка ли? Он знал, что белочехи уже захватили Чишму, Алкино, Юматово. Выйдя к Уфе с западной стороны, отряд мог попасть под удары более сильного противника.

Михаил Васильевич посовещался с помощниками. Венедикт Ковшов, М. И. Озимин и П. С. Опарин поддержали его решение идти к Уфе по правому берегу с заходом в Богоявленский завод и окрестные поселки, где имелась возможность пополнить свои ряды новыми боевиками. Вечером 5 июля богоявленцы встречали бойцов Сводного Уфимского отряда.

На новые телеграфные запросы никаких ответов из Уфы не последовало. Калмыков решил выслать разведку. Той же ночью начальник штаба Венедикт Ковшов в сопровождении пулеметчика Шарова выехал в северном направлении.

Вернулись разведчики неожиданно скоро. Доехать смогли только до деревни Чесновка, где и узнали мрачную новость. Уфа пала в ночь с 4 на 5 июля. Части гарнизона и советские учреждения эвакуировались по Белой в район Камы. Не обошлось без измены. Эсер Харченко еще до сдачи города перебежал к белочехам. Следом за ним предложил свои услуги неприятелю и бывший полковник царской армии Махин.

— Правильно, что не послушались этих сволочей, — процедил Калмыков.

— Теперь ясно, почему они затягивали отправку к нам барж с боеприпасами и обмундированием, — проговорил комиссар Василий Зудов.

— Да, без всего этого нам совсем была бы труба, — признал Калмыков.

О благополучном прибытии барж в Табынское Михаилу Васильевичу уже сообщили. Успешно прошла и перевалка столь ценного груза на гужевой транспорт. Поселковый арсенал получил два горных орудия с 96 снарядами, 43 пулемета системы «Люис», 850 снарядов для трехдюймовых пушек и 200 тысяч патронов, а на складские полки легло три тысячи комплектов обмундирования.

Узнав о падении Уфы, командиры Симского и Аша-Балашовского отрядов Фролов и Борщев стали настаивать на немедленном уходе из поселка.

— Нельзя, товарищи, нельзя нам в эти дни распылять силы. Как никогда, должны быть сжаты в крепкий кулак, — убеждал Калмыков. — Действуя сообща, будем сильнее в обороне, а понадобится и на прорыв пойдем гораздо уверенней.

Фролов и Борщев упрямились, вели шумные споры.

— Идите, — отмахнулся в конце концов Калмыков, — но попомните мое слово: не удастся вам пройти через чешские кордоны, а тем более в одиночку отстоять свои заводы.

Симцы и ашинцы ушли из Богоявленска, ушли и бесславно погибли. Оба отряда наткнулись на крупные группы противника. Боя с ними не выдержали, бойцы были пленены и обезоружены, а командиры — расстреляны.

Узнав об этом, Калмыков решил объединить своих боевиков с рабочими и крестьянско-бедняцкими отрядами, которые действовали вблизи Богоявленска. На общем собрании установил личные контакты с Владимиром Данбергом, Лаврентием Барышевым, Матвеем Лантухом и Григорием Слободиным, которые представляли боевые дружины Архангельского завода, Зилима, Ахметкино и Красного Яра.

Бойцы их были людьми обстрелянными. Боевое крещение получили еще в борьбе с кулацкими повстанцами, поднявшими в июне мятежи чуть ли не во всех окрестных поселках и деревнях. Особенно радовала своей крепостью, внушительностью боевая рабочая дружина Архангельского завода во главе с Владимиром Данбергом.

Весомым оказался и доклад командира красных зилимцев Лаврентия Барышева:

— В отряде 650 человек. Состав интернациональный: русские, латыши, башкиры, татары. Вместе с красноярцами Григория Слободина держим под своим контролем все переправы через Белую в районе наших сел.

Посветлел Михаил Васильевич. Горечь недавних дней уходила напрочь, сменялась уверенностью, что силы есть немалые и, если хорошо организоваться, можно выстоять, а затем подумать и о большем.