Последний владыка - Анна Варенберг

— Не… кто? У — бий — ца? Нет, меня зовут Одо.

— Одо. Конечно, приятель. А я Тревер. Вот, теперь мы знакомы. Помоги мне…

— Я не смогу тебя нести, ты большой и тяжелый, — Одо озабоченно шмыгнул носом, склонив к плечу идеально круглую, как шарик, голову. — Что с тобой? Тебя змея укусила?

— Примерно так. Далеко до деревни?

— Не очень. Я сбегаю, позову людей. Ты не умирай пока совсем, ладно? Обещаешь?..

— Попробую. Одо, ты был один или…

— Одна. Ты не отличаешь мальчика от девочки? Это потому, что тебе совсем худо.

«Хуже, чем ты думаешь, крошка, — мысленно продолжил разговор с нею Тревер, когда Одо скрылась из поля его зрения. — Еще и потому, что ты не мальчик. Возможно, в твоей деревне их уже и не осталось».

Он чувствовал, как чьи‑то руки поднимают его, перекладывая на подобие носилок, сооруженных из двух тонких деревянных брусьев с натянутой между ними мешковиной, но не мог ни разлепить ставшие свинцовыми веки, ни сказать что‑нибудь. Затем с него снимали одежду и обтирали пылающее тело смоченной в воде тканью, стараясь унять жар. Забытье перемежалось относительно ясными проблесками сознания. Дайоны с их примитивной медициной едва ли могли справиться с его состоянием, а где сейчас Фрэнк и Джошуа, он не знал и не имел никакой возможности с ними связаться. Оставалось довериться людям, прилагавшим все усилия, чтобы спасти его, и, конечно, бороться самому.

Постепенно Тревер начал осознавать окружающее, хотя по — прежнему почти все время спал. Левая рука страшно распухла и продолжала болеть, стоило к ней прикоснуться или неловко пошевелиться, изменив положение тела. В основном им занимался местный знахарь, похожий на негатив старик с темной, даже более темной, чем у Тревера, кожей и белыми волосами, короткими жесткими спиральками покрывавшими его голову — Одо, как выяснилось, приходилась ему внучкой. Тревер, как мог, пытался объяснить им, кто он такой, и просил рассказать, где расположена деревня, надеясь определить свое местонахождение, но старый Хесвур запросто уходил от ответа, притворяясь безнадежно глухим, едва речь заходила о чем‑то, чего он не желал слышать, а Одо, похоже, получила указание не трепать языком без крайней необходимости. Другие дайоны в хижину заходили редко и ненадолго. Наверняка, Фрэнк со своей стороны сейчас делает все, чтобы разыскать его, но пока эти усилия явно безуспешны. Плохо было и то, что он так и не вспомнил обстоятельств, которые привели его в лес. Тревер отлично представлял себе все предшествовавшие этому события, последним из них было вскрытие умершего маленького дайона, Фрэнк показывал Треверу изменения, происшедшие с внутренними органами несчастного… а дальше наступал провал. Словно кто‑то начисто стер часть информации, вычеркнул, вырезал ее из памяти Тревера. Если это амнезия, то уж слишком избирательная, необъяснимая…

Одо старательно следила за тем, чтобы Тревер не отказывался от еды, необходимой ему, чтобы восстановить силы. Увы, то, что шло в пищу дайонам, было, с его точки зрения, изрядной гадостью. Вегетарианство само по себе не так уж плохо, но дайоны не признавали также ничего острого и соленого, питаясь, в результате, безвкусной жвачкой. Некоторое время, особенно если ты любитель экзотики, это можно вытерпеть, но потом вынудить себя глотать такую дрянь становится все труднее, да и вид у нее просто отвратительный — серовато — зеленая масса. Надо быть очень голодным, чтобы ее поглощать, но у Тревера начисто отсутствовал аппетит.

Его очевидные мучения подвигли Одо на то, чтобы приносить ему в основном свежие фрукты, растущие в здешних лесах в изобилии, по вкусу напоминавшие недозрелые бананы, но способные примирить странного чужака с непривычными ему условиями. Тревер оценил ее старания, но уже через пару дней банановой диеты желудок отчаянно взбунтовался, и бедной Одо пришлось пожинать плоды собственного милосердия, поскольку вставать и тем более достаточно быстро двигаться он пока не мог. Тревер из‑за этого испытывал невероятные моральные страдания. Знахарь, приготовив какой‑то терпкий отвар с вяжущим вкусом, довольно быстро избавил его от дополнительных физических неудобств, сопроводив чашу с лекарством довольно пространным замечанием:

— Нельзя идти против воли богов даже в мелочах, они этого не прощают. А если они посылают кару за что‑то, следует не спорить, но принимать ее во избежание худшей.

— Но по твоей логике получается, если меня ранили и чуть не убили, то это кара богов за какие‑то мои прегрешения. Тогда зачем ты спас мне жизнь? — спросил Тревер.

— Они же и привели тебя ко мне, а я исполняю свой долг. Теперь они посмотрят, усвоил ли ты урок, и потом решат, как поступить с тобой дальше.

Примечательно, что Хесвур не спрашивал Тревера, как вообще получилось, что тот ранен рукой человека, хотя старика это обязано было удивить. Он‑то, в отличие от Одо, должен был понимать, что «змея» здесь ни при чем.

— Один чужак сделал с другим то, чего мы не можем.

— Конечно. Дайоны не убивают, — подтвердил Тревер.

Хесвур гневно сдвинул брови.

— Нельзя произносить слова, приносящие радость демонам, и нельзя даже думать. Больше так делать не смей.

— Какие слова? — не понял Тревер, но тут же догадался. — Уби…

Он не договорил. Хесвур рывком запрокинул ему голову и влил в рот какую‑то несусветную мерзость, от которой свело челюсти, а из глаз брызнули слезы. Тревер едва не захлебнулся и отплевывался не меньше нескольких минут.

— Это очистит твой язык, — объяснил знахарь. — Чтобы ты не навлек беду на всех нас.

Он покинул хижину, оставив Тревера в одиночестве переживать унижение. Появившаяся чуть позже Одо сочувственно произнесла:

— Хуже всего мысль, потом слово, и лишь затем действие. Ты разве этого не знал? Все дайоны знают.

— Твой дед, надеюсь, мысли не умеет читать?

— Умеет, а как же. Это проще простого. Мы вообще чаще думаем, а не говорим вслух между собою. Но ты чужак, ты почему‑то так не можешь. Дед знает это. И он еще знает, что ты не умеешь следить за мыслями, они у тебя сами возникают. Ты им не хозяин. Поэтому он не наказывает тебя, чтобы ты не думал плохое. Но и не разрешает другим людям к тебе приходить.

Вот оно что! Дайоны контролируют свои мысли, как другие расы — речь. И он в их глазах выглядит примерно так же, как люди воспринимали бы идиота, непрерывно бормочущего все подряд. А поскольку в его мозгах полно грязи, Хесвур оберегает сородичей от этого потока брани. За исключением своей юной незаменимой помощницы, Одо, которой поневоле приходится «выслушивать» его бред.

Прежде, когда он посещал Чашу Богов… Тогда он замечательно проводил время с Джун, очарованный своей прекрасной молодой женой, и ни до чего другого ему не было дела. К тому же они жили в Олабаре, одном из немногих здешних городов, красивом, древнем. Там существовала какая — никакая цивилизация, до которой этой деревне было очень далеко. Интересно, где находится Олабар относительно…

— Сто миль севернее, за хребтом Кииту, — сказала Одо. — Я о нем только слышала. Это очень далеко.

— Сто миль? — ахнул Тревер. — Но мы с Фрэнки остановились именно там. Как же я мог оказаться на таком расстоянии?

— Не знаю, — пожала плечами девочка. — Фрэнки — плохой человек, — неожиданно добавила она. — Он холодный. Я чувствую.

— Как ты можешь знать, если никогда с ним не встречалась, — возразил Тревер.

— Но я видела его у тебя в голове, — улыбнулась Одо. — Ты думал о нем много раз. О нем и втором, который ты и не ты.

— Джошуа, — вздохнул Тревер.

Юной дайонке не требовались никакие солнечные камни, чтобы копаться в его мозгах так запросто, как обычные дети смотрят картинки в книжках. Правда, при этом было непохоже, чтобы она умела управлять другим человеком и обращать ему во вред свои знания. Тем не менее, Тревер теперь чувствовал себя очень неуютно. Когда все твои, даже самые сокровенные помыслы, как на ладони, поневоле забеспокоишься. Он прикинул, сколько раз вызывал в своем воображении Джун и то, как они занимались любовью. Зрелище явно не для детских глаз.

— Представляю, как ты оцениваешь меня, — пробормотал он.

— Никак. Дайоны не судят. Боги судят. А мы только видим.

— Однако ты назвала Фрэнка плохим человеком. Значит, дала оценку, чем бы она ни определялась.

— Я боюсь его, а тебя нет, — попробовала объяснить Одо. — Дайоны доверяют тому, что чувствуют.

— Интуиции… Кто такие боги, Одо? Высшие духи, которые определяют вашу жизнь?

— Давно были большие люди, которые жили очень долго и были как из камня, как скалы, — пояснила она. — Властители. Они все умерли. Но от них и людей произошли дайоны. Богам это не понравилось. И они отняли у нас умение делать так, чтобы если нападают другие, дайоны оставались, а тех не было. Защищаться.