Кинжал Челлини - Джеймс Чейз

Склонив голову вбок и засунув руки в карманы брюк, Веда осмотрела гостиную.

— Нравится? — спросил я.

Она медленно повернулась лицом ко мне.

— Что ты сделал с пудреницей? — спросила Веда.

— Сядь. — Я подошел к бару. — Прежде чем говорить о пудренице, побеседуем о тебе. Какова твоя роль в этом деле?

Веда села, закинула ногу на ногу и уставилась на свои тонкие пальчики.

— Меня интересует пудреница, — сказала она. — Куда ты ее дел?

— Не торопись.

Я приготовил пару хайболов и подошел к Веде.

— Кто ты? Начнем с самого начала. Как ты оказалась замешанной в эту историю?

Она взяла бокал, задумалась, потом произнесла:

— Мне понадобились деньги.

Я сел напротив нее, отпил половину хайбола, поставил бокал на пол у своих ног, взял со столика пачку сигарет, кинул одну сигарету Веде, закурил, бросил спички девушке.

— Как ты познакомилась с Горманом?

— Он мой агент.

Я бросил на нее изучающий взгляд.

— Он говорил мне, что ты выступаешь со стриптизом. Это верно?

— Да.

— Не заставляй меня тащить из тебя слова клещами. Начни с самого начала. Я хочу знать о тебе все.

Она отпила хайбол и посмотрела на меня. У Веды была особая манера смотреть на собеседника из-под ресниц. Вы не видели при этом ее глаз, но чувствовали на себе взгляд девушки.

— Почему я должна рассказывать о себе?

— А почему нет?

Она перевела взгляд с меня на стену. Глаза ее стали задумчивыми; Веда заговорила.

Ее отец был фермером. Они жили возле Ваукомиса, штат Оклахома. У родителей Веды было четыре сына и шесть дочерей. Сколько Веда себя помнила, ее семья всегда бедствовала. Ферма приходила в упадок; отец постоянно латал дыры, но силы его таяли. Матери тоже доставалось, невзгоды ее озлобляли. Дети недоедали, отбивались от рук. В шестнадцать лет Веда нашла своего отца лежащим у пруда. Он вконец загнал себя: упав лицом вниз в четырехдюймовый слой воды, он уже не смог встать и утонул. У него не нашлось сил повернуть голову и вдохнуть воздух.

Веда поступила на работу в придорожный ресторан, она мыла тарелки и подавала еду голодным водителям, которые подъезжали круглые сутки.

Она была помешана на кино и мечтала попасть в Голливуд. Веда не сомневалась в том, что она сумеет получить маленькую роль, а потом ее заметит какой-нибудь босс, и она станет звездой. Однажды она решила обсудить свои шансы на успех со знакомым водителем грузовика. Он заверил ее, что она обязательно добьется поставленной цели. Девушка с таким лицом и такой фигурой создана для кино, сказал водитель; он предложил Веде деньги на поездку.

Сначала она не поверила ему, но он сказал, что не шутит. Конечно, заявил водитель, пристально глядя на девушку, он даст деньги не за так, но ведь она не прочь их заработать? Он посмотрел на нее со звериной жадностью во взгляде; внутри у Веды все похолодело.

— Ну что, крошка? — спросил он. — Согласна?

Она чувствовала: если ей удастся попасть в Голливуд, она станет звездой. Тогда ей не придется мыть тарелки, вдыхать кухонные запахи, выходить по нужде на двор в стужу и темень; в Голливуде она обо всем этом забудет. Ей не придется думать о том, как прожить на пять долларов в неделю. Она обещала водителю прийти вечером к сарай.

Конечно, он обманул ее и не дал денег, но спустя год она все же попала в Голливуд. Путешествие заняло три недели. Она ехала на попутных машинах, расплачиваясь за услугу тем же товаром, что и сотни других девчонок, рвущихся в страну грез. Она прибыла туда с мозолью на стыдном месте.

Веда устроилась официанткой в приличное кафе, расположенное напротив одной крупной киностудии. После серии интрижек с техническими работниками она наконец познакомилась с режиссером средней руки. Он устроил ей кинопробу и честно признался девушке, что на киноэкране она не смотрится. Веда не обладала киногеничностью. У нее хватило ума понять это, посмотрев ролик.

Режиссер до пробы практически обещал дать ей работу, и теперь он чувствовал себя неловко. Желая помочь Веде, он представил ее Горману.

Горман, как сказал Веде режиссер, организовывал выступления артисток стриптиза на холостяцких пирушках. Девушки получали от пятидесяти до ста долларов за вечер. Искупаться в ванне с шампанским или станцевать в обнаженном виде на столе — работа непыльная. Одно-два приглашения в неделю практически гарантированы.

Горман взял ее к себе; она пробыла у него с год. Веда быстро освоила новую профессию, стала популярной, пользовалась успехом. Она зарабатывала много денег, но она текли у нее меж пальцев. Однажды Горман пришел к Веде и сделал ей одно предложение.

Веда рассказывала, уставившись на стену. Она говорила словно для себя самой. Дойдя до предложения Гормана, она зажгла сигарету и продолжила:

— Он сообщил мне, что я должна выступить в Сан-Луис-Бич у Линдсея Бретта. Я отнеслась к этому равнодушно. Я привыкла колесить по стране и бывать в новых домах. Затем он заявил, что я получу большую сумму денег, если узнаю шифр сейфа, установлю, есть ли там сигнализация и как организована охрана. Сначала я решила, что он шутит. Никогда прежде он не заводил со мной подобных разговоров. Но он не шутил. За нужную ему информацию он обещал мне тысячу долларов. Я обещала подумать.

Веда принялась расхаживать по комнате с сигаретой в зубах, держа руки в карманах. Она сводила меня с ума своей фигурой.

— Я согласилась.

Сделав паузу, она поглядела на меня и продолжила:

— Я без труда выполнила задание. Бретт открыл сейф, желая показать своим друзьям недавно приобретенный им бриллиант. Шифр был записан на карточке, которую он хранил в бумажнике. Завладеть незаметно бумажником и переписать шифр не составило труда. Бретт, как и его приятели, за вечер изрядно напился. Я спросила его о сигнализации, он продемонстрировал мне, как она действует. Он гордился ею и обрадовался как ребенок, когда в доме поднялся трезвон и прибежала охрана. Я даже сняла отпечаток с ключа от боковой двери. Я не теряла времени даром, к тому же они все были пьяны как ирландец в день святого Патрика.

— Значит, ты не ходишь во время сна?

Она сухо рассмеялась.

— Что-что, а это я делать не умею.

— Что было дальше?

— Я сказала Горману, что мне известен шифр сейфа, что я знаю, как работает сигнализация. Он просиял, услышав мои слова. Но его радость угасла, стоило мне потребовать у Корнелиуса объяснений.

Она поджала губы, нахмурилась, вспоминая беседу с Горманом.

— Я сказала, что не предоставлю ему информацию, если он не возьмет меня в долю.

Я слушал очень внимательно.

— Он принял твое условие?

— Да.

Она стряхнула пепел на ковер.

— Конечно, не сразу, но в конце концов принял.

— И что он сказал тебе?

Она опустила отведенные назад локти на верхнюю часть камина и прижалась к ней спиной, выпятив свой бюст.

— Он поведал мне, зачем ему понадобилась пудреница и как он намерен с ней поступить. Сообщил, сколько она стоит, каким путем можно ее реализовать. Он обещал мне за интересовавшие его сведения третью часть вырученной суммы.

— Зачем ему понадобилась эта пудреница? — как бы невзначай, даже слишком небрежно, спросил я.

— Куда ты ее дел? — тоже как бы между прочим спросила она.

Похоже, мы вернулись в исходный пункт.

— Ты меня уже спрашивала об этом. Не волнуйся о пудренице. С ней все в порядке. Закончи свой рассказ. Зачем она понадобилась Горману?

— Как ты думаешь, почему я порвала с Горманом? — ответила она вопросом на вопрос, изучая меня своими холодными настороженными глазами.

— Ты решила спасти меня, — сказал я. — Помнишь?

Она засмеялась; ее смех причинил мне боль.

— Другие предположения имеются?

— Ты испугалась, что Горман присвоит себе твою долю. Ты знала, что Паркер — жмот; завладев пудреницей, они запросто могли свернуть твою хорошенькую шейку и бросить тебя головой вниз в пруд с лилиями.

Ее лазурные глаза поскучнели.

— Продолжай.

— Еще ты подумала, что половина больше трети. Познакомившись со мной, ты решила, что я — тот парень, с которым можно иметь дело. А когда я вернулся и стал нести чушь об исчезновении пудреницы, ты поняла: я тебе просто необходим.

Она по-прежнему демонстрировала мне свой бюст.

— Могу продать информацию. Она обойдется тебе в половину того, что ты получишь за пудреницу.

Я встал, зевая.

— Послушай, крошка, пора спать. Мы сегодня уже вдоволь наговорились. Я покажу тебе, где мы приклоним наши усталые головы.

Испуг и сомнение мелькнули в ее глазах.

— Тебя не интересует моя информация? — резко спросила она.

— Я подумаю. — Я взял ее за руку и повел в спальню. — Возможно, я обойдусь без твоей помощи.

— Нет, не обойдешься, — произнесла она, высвободив руку. — Не надейся на это. Без моей информации пудреница не представляет ценности.