Сезон мертвеца - Дэвид Хьюсон

– Кретины, – с раздражением пробормотал Джей Галло.

Настроение испортилось окончательно. Дела были как сажа бела. Приходилось работать мальчиком на побегушках развозя коробки и пакеты черт знает с чем по адресам, куда второй раз по доброй воле ни за что не поедешь. Но торчать во вшивой телевизионной программе было все-таки лучше, чем париться в тюряге.

В кармане рубашки зазвонил мобильник. Джей нехотя вытащил его потной рукой, нажал кнопку и отошел подальше от спорщиков, чтобы кто-нибудь не выговорил ему за личные разговоры в рабочее время.

– Синьор Галло? Меня зовут Дельгадо. Я работаю в туристической компании в Борго. Вы вряд ли о нас слышали. У меня большая проблема. Вы сейчас заняты?

– Очень. – Джей всегда пользовался этой ритуальной фразой в разговоре с шустрыми клиентами, чтобы поставить на место и принудить по достоинству оценить его услуги, прежде всего в денежном выражении.

– Хм-м. Прошу прощения. Тогда в другой раз.

– Я не сказал, что не могу, – огрызнулся Галло. – Просто занят.

– Нам срочно нужен человек. Ко мне обратились из одного агентства. Прибыла группа важных персон, желающих посетить Остиго[1], и всего за час надо отыскать для них переводчика.

– И о чем трепаться?

– Что-что?

– Я спрашиваю, на какую тему экскурсия? О чем мне им говорить?

– О последних археологических находках периода Римской империи. Краткая история порта. Особых подробностей не требуется.

Впервые за целый день Галло улыбнулся:

– Понял. А подробностей я могу навалить сколько пожелаете. Именно этим я занимался в Гарвардском университете.

Мужчина на другом конце провода слегка заколебался:

– Да, я слышал. Так вы свободны?

Галло хорошо чувствовал момент, когда наступала пора подсекать рыбку:

– Буду с вами откровенен. Как раз сейчас у меня важное деловое мероприятие. И если придется от него оторваться, появятся неизбежные убытки. Короче, шестьсот долларов в день.

– Это очень солидная сумма, – неуверенно протянул турагент.

Галло решил стоять на своем. Оставался лишь один съемочный день, а ему заплатили вперед. И хотя в целом он не любил обманывать людей, но в данном случае сделал бы это с удовольствием.

– Или соглашайтесь, или будьте здоровы.

– А нельзя перезвонить вам минут через тридцать? Вы где будете?

– Найдете меня в остерии "Капри". Это на Лабикана, что рядом с Колизеем.

– Вы там пьете кофе?

– Вот именно, кофе, – ответил он, ухмыльнувшись. И какое парню дело, что он предпочитает пить?

– Там и встретимся. – Собеседник положил трубку. Галло даже не успел выяснить его приметы.

Он снова подошел к операторам-телевизионщикам. Те возобновили съемку. Перед камерами Кампион с важным видом держал в руках какой-то осколок, разглагольствуя о том, что это, возможно, кубок, принадлежавший Нерону.

Галло направился прямо к профессору и решительно отобрал коричневый кусок неглазированной керамики.

– Позвольте опровергнуть фантастические домыслы моего коллеги всего лишь одним реальным фактом, – спокойно произнес Галло, улыбаясь прямо в камеру. – Нерон действительно жил здесь за три года до того, как погиб от руки раба, который опередил римлян, желавших растерзать императора на куски. Но императоры никогда не пользовались такой убогой посудой. У них были великолепно изукрашенные тарелки и бокалы, они ели на золоте и серебре. А такой мерзости никогда не нашлось бы места в императорском дворце. Даже рабу было бы зазорно прикасаться к ней. Ты, дружище, раскопал всего лишь гончарную мастерскую при императорском дворце. Поэтому кончай дурачить добрых людей.

Джей Галло почувствовал полное удовлетворение. Может до встречи с агентом он успеет перехватить и кружечку пивка. Это ему явно не повредит.

Режиссер, невысокая женщина с потемневшим от злобы лицом, ткнув в него толстым пальцем, громко прошипела:

– Вы, мистер, уволены.

– Благословенный денек, – хохотнул Галло и устремился вниз по склону холма, насвистывая от радости.

Теперь у него образовалось окно для двух кружек пива. Лицо у Галло расплылось в блаженной улыбке. Он всегда сумеет найти работу. Все вокруг его любят.

У остерии его поджидал длинный черный "мерседес". Галло удивился ватиканским номерным знакам и влез в машину.

10

Возле входных дверей роились облитые поливалками журналисты – обозленные, решительные и в чем-то забавные.

Лука Росси окинул их сердитым взглядом:

– Не могу поверить, что опустился до такого.

– Мы выполняем задание. Припоминаешь? – спросил Коста.

– Мое задание состоит в том, чтобы прибыть сюда. Я и прибыл. А ты ступай и потолкуй с этой бабой. Она даже взгляда моего не выносит. Может, к тебе будет подобрее.

– Ты что, опять хочешь выпить?

– Ха-ха. Кажется, тут вертится знакомый мне писака. В прошлом он бывал мне полезен. Надо с ним поговорить. Иногда репортерам известны такие подробности, которые нам и не снились. Лады?

Коста пожал плечами. Он не был уверен, что Росси до конца с ним откровенен. При обыске в квартире Ринальди старший выглядел озабоченным, даже расстроенным, а ведь не сказал ничего особенного.

– Иди, если хочешь.

– Потом вернусь в контору. За меня не беспокойся. Поговорим за ужином.

Коста всей душой желал избежать намеченного мероприятия:

– Она от тебя тащится, дядя Лука. Другого мнения быть просто не может. Я вам буду только мешать.

Похоже, толстяк обиделся, сочтя, что Коста намекает на внешность Бешеной Терезы. Между тем многие мужики в ее возрасте выглядели куда хуже.

– Я просто не хочу привлекать к себе ее внимание. Я молод, строен, симпатичен и все такое прочее.

Росси широкой ладонью шутливо потрепал напарника по щеке, впрочем, не слишком нежно:

– Запоминай. Тестаккио. Улица Калигулы, тринадцать. Ресторан Альберони. Восемь вечера. Не опаздывай. Я плачу.

– Годится.

Росси врезался в толпу, на ходу обменявшись взглядами с одним из журналистов, который Косте показался знакомым. Вскоре оба исчезли за углом. Может, у них и впрямь было о чем потолковать. Хотя вряд ли истинная причина ухода Луки заключалась именно в этом. Фальконе говорил о необходимости отыскать самое простое объяснение. Так вот, толстяк просто не хотел видеть Сару Фарнезе.

Но, попав в ее квартиру, Ник усомнился в правильности своего предположения. На Саре были темно-красная хлопковая рубашка и джинсы модной линялой голубизны. На сей раз волосы она убрала в пучок. Умные, широко распахнутые зеленые глаза слегка искрились, что поразило Ника. Она передвигалась по комнате легко, с выверенной грацией, словно заранее все обдумала и контролировала ситуацию.

Квартира была отделана и обставлена с большим вкусом, который отвечал представлениям Ника о зажиточном среднем классе: стильная деревянная мебель, полированный обеденный стол в центре и огромное количество картин на стенах – пейзажи, средневековые портреты и даже несколько абстракций, которые тонко сочетались с ними. Стены, словно в пятизвездочной гостинице, были оклеены плотными бумажными обоями с объемным рисунком. И конечно, книги – десятки полок, забитых разноцветными томами в твердых обложках или кожаных переплетах. Телевизора Ник не приметил, но углядел очень дорогой музыкальный центр и рядом с ним большой стеллаж компакт-дисков с классическими произведениями. Пока увиденное не слишком вязалось с его представлением о Саре Фарнезе. Джинсы из бутика, да и весь завораживающий облик этой женщины с таинственно-лучистым взглядом плохо сочетались с обстановкой, которая больше пристала богатой старой деве.

Он кивнул на окна, под которыми галдела невидимая толпа:

– Существуют специальные законы о защите личности от беспокойства. Если хотите, вызову наряд муниципальной полиции.

Она присела в изящное кресло с высокой спинкой, на вид не слишком удобное.

– Рано или поздно они разойдутся, верно? Я так и не поняла, чего они хотят.

Он-то знал – им нужна ее фотография. Чтобы это привлекательное лицо украсило первые страницы их изданий – дескать, вот та самая дамочка, из-за которой поехала крыша у почтенного профессора.

Он осторожно опустился на мягкий диван, чувствуя себя довольно неловко в изысканной обстановке.

– Они хотят получить вашу фотографию. Вот и все.

– Ну, тогда им долго придется ждать. Я договорилась, чтобы мне доставили продукты из магазина прямо сюда, их принесет консьерж. А в университет я не пойду, пока эта ерунда не прекратится. Если охота, могут разбить здесь лагерь хоть на неделю. Ничего они не получат.

"Легко сказать, – подумал он. – Она еще не знает, как быстро человек теряет самообладание от назойливого внимания и насколько журналистская братия изобретательна".

– Вы так и не сказали мне, как вас зовут.

– Коста. Ник Коста.