Замок Ист-Линн - Генри Вуд

М-р Карлайл открыл калитку, которая вела в рощу, и стал всматриваться в окружавшие его со всех сторон деревья, но не мог ни увидеть, ни услышать ничего, что свидетельствовало бы о присутствии Ричарда. Барбара стояла у окна, глядя наружу; она сама открыла дверь м-ру Карлайлу.

— Мама ужасно взволнованна, — прошептала она ему, когда он вошел. — Я знала, что так оно и будет. Он уже пришел?

— В этом я не сомневаюсь, но пока не подавал никаких сигналов.

Миссис Хэйр в лихорадочном возбуждении, с малиновым румянцем на нежных щеках, стояла возле своего кресла, не садясь в него. М-р Карлайл передал ей бумажник.

— Я принес большую часть денег банкнотами, — сказал он. — Ему будет легче нести их, нежели золотые монеты.

Ответом ему был благодарный взгляд миссис Хэйр, которая обеими руками сжала руку м-ра Карлайла.

— Арчибальд, я должна увидеть моего мальчика; как это устроить? Выйти мне к нему в сад, или же ему можно прийти сюда?

— Я полагаю, он может прийти сюда; вы же знаете, как вам вреден ночной воздух. Как насчет слуг?

— Похоже, все складывается благоприятно, — сказала Барбара. — Сегодня день рождения Анны, поэтому мама попросила меня отнести на кухню пирог, бутылку вина и попросить их выпить за ее здоровье. Я заперла дверь и сказала им, чтобы устраивались поудобнее: мы позвоним, если нам что-либо потребуется.

— Тогда все в порядке; — заметил м-р Карлайл, — и Ричард может войти.

— Пойду выясню, пришел ли он, — сказала Барбара.

— Останься здесь, Барбара, я пойду сам, — прервал ее м-р Карлайл. — Когда увидишь, что мы поднимаемся по дорожке, открой нам дверь.

Барбара тихонько вскрикнула и, задрожав, вцепилась в руку м-ра Карлайла:

— Вот он! Видите: вышел из-под деревьев, как раз напротив окна.

М-р Карлайл повернулся к миссис Хэйр.

— Я не сразу приведу его. Раз я пришел переговорить с ним, нужно сделать это сразу, чтобы я мог вернуться домой, к судьям, и задержать там мистера Хэйра.

Он вышел из дома, достиг рощи и углубился в нее; прислонившись спиной к дереву, его ожидал Ричард Хэйр.

Под одеждой батрака и жгучими черными бакенбардами скрывался голубоглазый, белокурый молодой человек приятной наружности, хрупкий, среднего роста, и такой же кроткий и нежный, как его мать.

В ней эта мягкая кротость характера воспринималась как благородная черта, в Ричарде — скорее как заслуживающая презрения слабость.

В детстве его прозвали «Диком-листком», и, если человек, новый в тех местах, интересовался причиной такого прозвища, ему отвечали, что, как ветер качает листья, так всякий может помыкать этим мальчиком, который никогда не сумеет настоять на своем. Короче говоря, Ричард Хэйр, хотя и был натурой доброй и любящей, не обладал избытком того, что люди называют умственными способностями. Конечно, он обладал некоторым умом, но не слишком острым.

— Мама выйдет ко мне? — спросил Ричард, обменявшись несколькими фразами с м-ром Карлайлом.

— Нет. Ты пойдешь в дом. Твой отец ушел, слуги закрыты на кухне и не увидят тебя. Хотя если бы и увидели, не узнали бы в этом наряде. Роскошные бакенбарды, Ричард!

— Тогда пойдемте в дом. Я сам не свой, пока не уберусь отсюда! Деньги готовы?

— Да, да. Но, Ричард, твоя сестра говорит, что ты хотел поведать мне, что же на самом деле случилось в ту страшную ночь. Тебе лучше рассказать об этом здесь.

— Это Барбара хотела, чтобы вы услышали эту историю; для меня самого это не слишком важно. Да расскажи я это хоть всему городку, это все равно будет бесполезно, так как мне никто не поверит, даже вы.

— А ты все-таки попробуй, Ричард, только как можно короче.

— Ну, дома меня бранили за то, что я так часто бываю у Хэллиджона. Мои отец и мать думали, что я ухлестываю за Эфи: может, так оно и было, а может быть, и нет. Хэллиджон попросил одолжить ему мое ружье, и в тот вечер, когда я отправился повидаться с Эф… в общем, повидаться кое с кем… ну, это не важно…

— Ричард, — перебил м-р Карлайл, — есть старая пословица, к которой стоит прислушаться: «Ничего не скрывай от своего юриста и своего врача». Для того, чтобы я мог решить, можно ли попытаться что-то сделать для тебя, ты должен рассказать мне всю правду; в противном случае лучше вообще ничего не рассказывать. Это должна быть истинная правда.

— Ну что ж: должен так должен, — ответил Ричард, не став упорствовать. — Да, я любил эту девушку, и для того, чтобы сделать ее своей женой, готов был бы ждать, пусть даже долгие годы, пока не стану сам распоряжаться своей судьбой. Вы же знаете: без согласия отца я не смог бы сделать этого.

— Твоей женой? — переспросил м-р Карлайл, подчеркнув последнее слово.

Ричард удивился.

— Но вы же не полагаете, будто у меня были иные намерения! Я никогда не сделал бы такой подлости.

— Хорошо, продолжай, Ричард. Она отвечала тебе взаимностью?

— Не уверен. Иногда мне казалось — да, иногда — нет; она все время хитрила и изворачивалась; а еще ей слишком нравилось бывать… с ним. Сначала я думал, она капризничает, говоря, чтобы я не приходил в тот или иной вечер, но, как выяснилось, это были те вечера, когда она ждала его. Вместе мы там никогда не бывали.

— Ты забываешь, что не назвал «его» по имени, Ричард. Я, признаться, озадачен.

Ричард наклонился так, что его черные бакенбарды касались плеча м-ра Карлайла.

— Это был Торн, черт бы его побрал!

М-ру Карлайлу вспомнилось имя, которое упомянула Барбара.

— Что за Торн? Никогда не слышал о таком.

— Я думаю, о нем вообще никто не слышал в Вест-Линне. Уж он-то позаботился об этом! Он жил в нескольких милях отсюда и всегда приезжал тайком.

— Ухаживать за Эфи?

— Да, он приезжал именно за этим, — яростно воскликнул Ричард. — Расстояние не было помехой. Бывало, прискачет в сумерки, привяжет лошадь к дереву в лесу, и часок-другой любезничает с Эфи или в доме, когда ее отец отсутствовал, или гуляя по лесу, когда он был дома!

— Ближе к делу, Ричард, Что произошло в тот вечер?

— У Хэллиджона сломалось ружье, и он попросил одолжить ему мое. Я договорился встретиться с Эфи у них дома в тот вечер, куда и отправился после обеда, прихватив ружье с собой. Отец окликнул меня и спросил, куда я иду; я ответил, что мы побродим по лесу с молодым Бьючемпом, поскольку не хотел выслушивать его упреки. Эта ложь обернулась против меня во время следствия. Когда я, наконец, добрался до жилища Хэллиджона дальней дорогой вдоль поля и лесной тропинкой, как я это обычно делал, ко мне вышла Эфи, очень холодная, какой она умела бывать иногда, и заявила, чтобы я отправлялся домой, поскольку она не может принять меня. Когда мы разговаривали, мимо прошел Локсли и увидел меня с ружьем в руке. Я повиновался Эфи: она могла делать со мной что угодно, ибо я готов был целовать землю, по которой она ходила. Я отдал ей ружье, предупредив, что оно заряжено, после чего она ушла в дом, закрыв за собой дверь. Однако, я не ушел: у меня появилось подозрение, что у нее был Торн, хотя она и отрицала это, и я спрятался в деревьях неподалеку от дома. Снова появился Локсли и окликнул меня, чтобы узнать, зачем я прячусь. Я отошел чуть подальше и не ответил — какое ему было дело до моей личной жизни, — что также обернулось против меня на следствии. Вскоре, минут через двадцать, я услышал выстрел с той стороны, в которой находился коттедж. Я подумал: «Кто-то на вечерней зорьке стреляет куропаток», ибо солнце как раз садилось, и в этот момент я увидел, как Бетел выскочил из-за деревьев и побежал к коттеджу. Это был тот самый выстрел, которым убили Хэллиджона.

Наступила пауза. М-р Карлайл пристально посмотрел на Ричарда в лунном свете.

— Вскоре, почти в ту же самую минуту, как мне показалось, кто-то, задыхаясь, пронесся по тропинке, ведущей от дома. Это был Торн. Меня поразил его вид: никогда я не видел человека в таком страхе. Лицо его было мертвенно-бледным, зубы оскалены, а глаза, казалось, вылезут из орбит. Если бы я был посильнее, я бы набросился на него, ибо сгорал от ревности: мне стало понятно, что Эфи отослала меня за тем, чтобы увидеться с ним.

— Мне показалось, ты говорил, что Торн никогда не приезжал до сумерек? — заметил м-р Карлайл.

— До того самого вечера — никогда, насколько мне известно. Однако, он там был в этот момент — вот и все, что я могу сказать. Он пронесся мимо, и вскоре я услышал стук копыт лошади, галопом уносившей его прочь. Я задумался, что же так напугало его; потом мне пришло в голову, что, возможно, он поссорился с Эфи. Я побежал к дому, взлетел по ступенькам и — боже мой, Карлайл! — упал, споткнувшись о распростертое тело Хэллиджона. Он лежал прямо с краю, на кухонном полу, и был мертв. Все вокруг него было забрызгано кровью, и рядом валялось мое ружье, которое только что разрядили в него: он был убит выстрелом в бок.

Ричард остановился, чтобы перевести дух. М-р Карлайл не произнес ни слова.