Конюшенная площадь, дом 1 - Юрий Михелевич Гедзберг

Я смотрел на Славку, а мне виделся наш школьный физкультурный зал, где на окнах защитные деревянные рейки. Я видел, как Славка получает длинный пас и со счастливым смехом скачет к баскетбольному щиту, как, растопыренными пальцами он ведёт мяч, оглядываясь на догоняющих его длинных ребят из нашего класса.

Солнце бьет в окна, оставляя на полу резкие полосатые тени, в лучах солнца плавают пылинки.

Славка продвигается дико, какими-то скачками – боком, и даже задом – совсем не по-баскетбольному. Дриблинг? Какой, к чёрту, дриблинг?! Каким-то козлом Славка скачет с мячом к щиту, хохочет, и никто его не может догнать.

29. Еще про Клёна

Очень редко бывает, когда у Клёна что-то не получается. Как-то поступила заявка: нет зарядки на "Жигулях". Серёга всё проверил, несколько раз снимал генератор, перебирал и снова ставил на машину (а ставить его неудобно). Вот замерзший Клён входит в электроцех. Спрашиваю:

– Ну, как?

Клён (раздосадовано): "Да никак! Как больного раком – разрезали и снова зашили, и более ни х…".

_____

Клёна откровенно бесило, что на "Жигулях" вместо амперметра теперь появилась контрольная лампочка.

Раньше в автомобилях состояние аккумулятора контролировалось с помощью амперметра:

– в нуле стрелка по середине шкалы,

– вправо "плюс" – зарядка (чем больше обороты двигателя, тем сильнее отклоняется стрелка),

– влево "минус" – нагрузка берет ток от аккумулятора.

И это было удобно – всё под контролем. А вот с лампочкой вместо амперметра информации мало. Видать, кто-то на заводе подал рацпредложение, улучшил отечественный "фиат".

_____

Однако обычное состояние Клёна всё-таки благодушно-царственное. Вот он, как укротитель в пасти льва, пристраивается под открытым капотом на крыле работающего грузовика: что-то творит с трамблёром, проверяет искру на высоковольтных проводах, тянет за рычажок карбюратора – машина надрывается, мотор её ревёт, чихает, кашляет (ясно, что больную надо лечить). Водители толпятся вокруг машины и опасливо посматривают снизу на то, как там Клён колдует.

А вот сцена в электроцехе: водитель принёс в ремонт трамблёр, и Клён проверяет конденсатор (держит ли его ёмкость электрический заряд). Клён быстро-быстро касается щупом с напряжением 220 В вывода конденсатора – злые искорки проскакивают, потрескивают. Клён с гадливостью смотрит на конденсатор и словно о каком-нибудь кровососущем поясняет водителю: "Еще не напитался". Потом, всё больше вдохновляясь, сообщает: "Конденсатор – он ведь как работает? Он как губка – что взял, то и отдает".

Я рядом, но помалкиваю о том, что напряжение переменное. Вообще старюсь не обсуждать выводы Клёна, особенно при посторонних.

К примеру, Серёга берёт высоковольтный провод, тянет от него искру, а от искры прикуривает. Водители сомневаются: "А не ё…нет?".

Клён:

– Так это ж полезно – зубы болеть не будут. Зубной врач ведь лечит высоким напряжением, чтобы зубы не болели.

Клён любит демонстрировать крутизну. В электроцехе, например, он часто гасит окурок, окуная его в чан с керосином. Помню, как Серёга учил меня чистить коллектор генератора при работающем двигателе. Сначала было страшновато – надо просунуть палец в узкое отверстие у щеткодержателя и прижать к вращающемуся коллектору наждачку "нулёвку" ("А ну, как палец подхватит?").

Иногда, особенно в поддатом состоянии, Клёна всё-таки заносит. Рабочий день кончился, стоим во дворе у боксов; народ в глубоком сомнении: пойти, что ли, еще поддать?.. Проходит мимо главный инженер В.В.Стеклов и мягко обращается ко всем, ребята, давайте, лучше по домам, завтра ведь на работу.

Неожиданно, демонстрируя пьяное удальство, Клён истошно выкрикивает в его адрес: "Каланча!". Стеклов останавливается, с недоумением смотрит на Клёна… и идёт дальше (замечу, что эта выходка для Клёна прошла без последствий).

А Клён довольный собой, размахивает бежевым портфелем, на котором синей шариковой ручкой им нарисован гигантский "Знак качества" (в этот портфель помещается два "фугаса").

30. Кузнечики

Дачный поселок, раннее летнее утро. Я тороплюсь на первую электричку, чтобы успеть на работу.

Пустынно.

Прохожу мимо деревянного дома, на его крыльце неподвижно стоят он и она. Прижались друг к другу, только локти торчат, как у кузнечиков.

Завидую.

31. Олимпиада

Едва ли можно представить пустынным Невский проспект. А между тем я помню, как на пару недель лета 1980 года Невский обезлюдел, транспорта на нём почти не осталось, лишь милицейские "Жигули" время от времени проносились по своим милицейским делам.

При подготовке к Олимпийским играм из Ленинграда выслали бомжей, максимально зачистили город от криминала. На Конюшне поговаривали, что вышлют и химиков, но, видимо, поняли, что кому-то работать надо.

Был создан штаб, где в соответствии с графиком дежурили офицеры милиции… и даже химики. Да-да, я помню себя среди начальства Автохозяйства в большой зале наверху башенной надстройки, что на северной стороне Конюшни. Думаю, не многие могут похвастаться, что им довелось смотреть на Мойку через это большое полукруглое окно.

Вот так сидишь и ждёшь, когда тебя экстренно вызовут отремонтировать какую-нибудь машину. Время идёт, каждый день проходит в томительном ожидании, однако за всё время проведения Олимпийских игр на Конюшне не было ни одного ЧП.

Впрочем, нет, одно все-таки было – срочный вызывают меня на "Волгу" в центре Конюшенного двора. Я бегом туда, смотрю: возле неисправной машины стоят человек пять водителей вороных "Волг" (все, как положено, в черных костюмах, белых рубашках и галстуках).

– На что жалуется больной?

– Не заводится.

Водитель садится за руль, поворачивает ключ зажигания – стартёр крутит, но машина даже не схватывает.

Шофера вокруг машины наблюдают за происходящим.

Я снимаю центральный провод с трамблёра, приближаю его конец к массе автомобиля – искра приличная.

Снимаю по очереди высоковольтные провода на свечи – искры нет. Значит, что-то с бегунком. Снимаю пластмассовую крышку трамблёра и… лёгкое замешательство – бегунка нет.

– Ладно, Юрка, не обижайся. Молодец, сразу нашёл, – водитель достает из кармана бегунок, ставит его на место и заводит машину с пол тыка.

Все довольны, все смеются.

32. Люди как дома

Быстро и легко снесли старый низенький домишко в центре города; строительный мусор убрали, всё чисто.

Сколько раз я проходил мимо, не придавая значения этой невзрачной постройке (ну, есть и есть). Теперь здесь стало чуть просторнее. Даже удивительно, как же мало места занимал этот домик, как он здесь помещался?

И сейчас проходя мимо, я ощущаю, что недостает чего-то личного, ведь сколько я себя помню, ЭТО здесь было. Не ценил, не обращал внимания, не задумывался – как ребёнок, я внутренне был уверен, что так будет и дальше, всегда. И вот теперь лишь след на брандмауэре соседнего дома – линии скатов крыши да тёмные следы дымохода.

Близкие люди, как прижавшиеся друг к другу дома: мы не слишком замечаем многих, кто живёт рядом, но ПОТОМ долго несем в себе их следы.

33. Пир хищников

Как-то Клён заходит в цех и командует мне:

– Михалыч, там во дворе списанный уазик раздевают – давай-ка по-быстрому, снимай, всё, что нам пригодится.

Я хватаю инструменты и вперёд. У машины с поднятым капотом уже