Челюсти пираньи - Владимир Гурвич

— Я больше не могу, я устала! — вдруг решительно заявила Ланина, втыкая лопату в горку вырытой земли.

— Осталось еще немного, надо подналечь.

— Вот вы и подналегайте, я вам плачу. Не я его убивала.

Я быстро взглянул на нее и стал дальше копать один. Ланина присела на пень в нескольких метров. Я же в свою очередь чувствовал, как меня охватывает злость; неженка, не может пару часов поработать лопатой. Мне пришлось убить этого человека, который мне, кстати, ничего не собирался делать плохого, дабы спасти ее драгоценную жизнь, а она не только мне не благодарна, но еще упрекает меня за то, что я заставляю ее ухоженными ручками рыть могилу.

Меня просто разрывало желание откинуть лопату в сторону и высказать Ланиной все, что накипело на душе. А потом бросить ее одну в темном лесу в не слишком приятном обществе с мертвецом. Что бы она тогда стала делать?

Примерно через часа два, а может и три, так как я потерял ощущение времени, после начала работы, могила была готова. Она была не очень глубокой, но на то, чтобы копать дальше, у меня уже не хватало сил.

— Помогите сбросить его, — сказал я Ланиной.

Она встала и вместе мы сбросили киллера в приготовленное ему пристанище, где ему предстояло провести время до конца существования этого кошмарного мира. Затем я стал закапывать тело. На это и на выравнивание территории ушло около часа. Только закончив работу, я посмотрел на часы; они показывали половину четвертого. А я-то думал, что времени гораздо больше.

Мне очень хотелось пить, я спустился в овраг и подставил губы под холодную струю. Вода была непривычно свежая, и я наслаждался ее вкусом. Утолив жажду, я поднялся наверх.

— Очень вкусная вода, советую попробовать, — порекомендовал я.

— Нет, я хочу домой, мне надо срочно принять ванную.

— Хорошо, Пойдемте машину.

Это был последний обмен репликами до того самого момента, пока мы не добрались до нашего автомобиля. Мы сели в него и поехали в сторону поселка.

Пока продолжалась вся эта эпопея, я чувствовал себя бодро, но сейчас на меня навалилась страшная усталость. Хотелось спать, и в тоже время я не мог избавиться от мыслей, связанных со всей этой историей. Чем больше я размышлял о ней, тем меньше мне она нравилась. Не сделал ли я роковую ошибку, когда принял предложение сидящей рядом со мной спесивой красавицы?

Внезапно я остановил машину, Ланина с удивлением посмотрела на меня.

— Почему вы не едите, что-то случилось?

— Случилась одна маленькая неприятность, убит человек. — Я развернулся к ней боком. — Вы должны продумать, как себя вести?

— И как я по-вашему должна себя вести? — чуть насмешливо спросила она.

— По крайней мере, пока необходимо делать вид, что ничего не произошло и вам абсолютно ничего не известно о покушение на вас. Пожалуйста, никому ни слова, поймите, от этого зависит ваша жизнь.

— Вы убеждены, что киллера нанял кто-то из членов Совета Директоров?

— Да ни в чем я не убежден, — почти простонал я, — мы блуждаем в потемках еще более густых, чем эта темень. Есть два варианта: либо вы все бросаете к чертовой матери, продаете им свои акции и говорите, что ничего не хотите знать о делах концерна, либо соглашаетесь на роль постоянной мишени. Вы должны знать простую вещь: если одно покушение срывается, то рано или поздно организуют второе. Но когда и как это произойдет, нам неизвестно. А значит, нет никакой уверенности, что его удастся предотвратить, как это. Сегодня нам неслыханно повезло. Вы понимаете меня?

— Понимаю, — сухо сказала Ланина. — Я обязательно подумаю над вашими словами в свободное от дел время.

— Думайте, — сказал я, — только не опоздайте с решением.

— Я вам скажу о нем сегодня, — пообещала Ланина.

Я тоже скажу сегодня тебе о своем решение, пообещал мысленно я Ланиной.

Глава третья

Несмотря на то, что я лег спать очень поздно, почти перед рассветом, проснулся довольно рано, было всего восемь утра. И хотя мой ночной покой продолжался всего несколько часов, спать я не хотел. Впрочем, вспомнив о событиях прошлой ночи, я легко понял причину такого состояния. Какой тут к черту сон, вчера я убил человека, то есть совершил уголовно наказуемое деяние особой тяжести. А до сих пор я старался не преступать очерченные законом границы; стоять на пограничной меже — это сколько угодно, но вот сделать следующий шаг… А тут не шаг, тут сразу прыжок на чужую территорию. Совершить убийство — от этого невозможно просто так отмахнуться.

Не могу сказать, что мою совесть мучило сильное раскаяние, этот человек сам хотел убить, но дело заключалось в том, что меня тревожила ситуация, в которой я оказался. Если в первый же день моего пребывания в новой должности происходят такие события, чего ждать дальше? Когда я организовывал свое сыскное бюро, то собирался заниматься самыми простыми делами: следить за неверными супругами, искать скрывающихся от уплаты алиментов мужей, расследовать мелкие кражи… У меня никогда не было желания связываться ни с крупными политиками, ни с крупными бизнесменами. А тут произошло именно то, чего я желал избежать. Я попал в положение, когда речь идет о сотнях миллионах и даже миллиардах долларов, совершенно неожиданно очутился в эпицентре одной из крупнейших компаний, имеющей обширные связи в в самых высоких кругах. Ничего удивительного, что вокруг нее разгорелась ожесточенная борьба. За такой приз, как концерн Ланина, многие готовы пойти на любые деяния, вплоть до преступных, дабы завоевать его. Там, где большие деньги, там и большая кровь. Но только не совсем понятно, почему эта кровь должна быть в том числе и моей. Я-то какое имею отношение ко всем этим разборкам? Конечно, мне тоже кое-что обещано, я отлично понимаю, что миллион долларов мне не заработать не только за свою жизнь, но и за пять моих жизней, будь они мне даны. Но сегодня ночью я убедился, что получить эту гору «зелененьких» мне скорей всего не удастся, пуля найдет меня раньше, чем они. В таком случае, какое решение я должен принять? Самое простое, послать к чертям все эти дела и вернуться в свою скромную конторку. Пусть меня выгоняют оттуда за неуплату, но, по крайней мере, я еще некоторое время похожу по этой грешной земле. Если же я останусь тут, то существует большая вероятность, что вскоре отправлюсь вслед за этим киллером по тому же маршруту. Какой же вывод из всех этих рассуждений? Сегодня я встречусь с Ланиной и, как говорят в официальных сообщениях, вручу ей заявление о своей отставке.

Это решение успокоило меня, я стал прислушиваться, что делается в доме. Но, кажется, в доме не делалось ничего, стояла полная тишина. Наверное, Ланина после всех драматических переживаний вчерашнего дня и ночи будет почивать особенно долго. Жаль, мне хочется сообщить ей своем намерение как можно скорей. И покинуть этот дом, где так часто убивают или пытаются убить.

Пока же Ланина спала, у меня было свободное время. И как бы само собой получилось, что я стал размышлять о том, как узнать имя киллера и выйти на его заказчика? Я достал из кармана куртки найденную у убитого фотографию и стал ее внимательно рассматривать, пытаясь обнаружить детали, которые помогли бы мне хотя бы на шажог приблизиться к разгадке. Но деталей таких было крайне мало. Девушка сидела на диване, у нее было милое счастливое лицо, а вот выражение его лица — очень серьезное. Единственное, что привлекало к себе внимание — это картина над диваном. В детстве я неплохо рисовал, и школьный учитель по этому предмету на полном серьезе предрекал мне большое будущее. Поэтому интерес к живописи у меня сохранился с тех далеких времен. Я легко определил, что по стилю полотно принадлежит Ренуару.

Я продолжал внимательно рассматривал фотографию, пытаясь понять, что удивляет меня в ней. И наконец догадался, она была ассиметричной, было не понятно, кто на снимке главный объект — влюбленная пара или картина? Фотографирующий в момент съемки находился в низу, где-то в районе пола, и явно хотел уместить в равной степени в кадре и людей и полотно.

Этот странный снимок требовал дальнейшей работы, он мог стать ключом к загадке вчерашнего покушения на Ланину. Но какое мне в общем дело, я уже все решил и осталось лишь выполнить формальности.

Мне вдруг надоело находиться в своей комнате, я вышел из нее. И оказалось, что дом отнюдь не вымер, в нем уже текла жизнь. Первой, на кого я наткнулся, была донна Анна. Она улыбнулась мне, но как-то озабочена.

— Как хорошо, что вы встали, — сказала она мне.

— Что-то случилось?

Ее прекрасные испанские глаза взглянули на меня красноречивей всяких слов.

— Эрнест Георгиевич, — тихо сказала она.

— Что Эрнест Георгиевич? — переспросил я.

— Он выгнал меня из детской и заперся с Артуром.

— Но он же отец, почему он не может побыть с сыном?