Эй, прячьтесь ! - Казис Сая

"Вот бы взлететь на тот золотистый извилистый сук!.." Индюшка бы нашла о чем потолковать с аистихой, похвалила бы ее тонконогих близнецов... Они такие воспитанные, не дерутся между собой - спокойные и разумные, словно взрослые. Индюшка, пожалуй, рискнула бы даже пригласить семейство аистов к себе в гости. Когда Микас накрошит в корытце травки-лапчатки, да еще перемешает с отрубями - просто объедение!

Летунья упражнялась каждый день, удивляя своими подвигами всех птиц и людей на хуторе. Она уже легко перемахивала через плетень и взлетала даже на поленницу. Тут она чистила перья, осматривалась вокруг и, скажем без утайки, собиралась с духом - вниз-то всегда страшнее, чем вверх...

Аистята уже расправляли крылья, собирались на ржище искать кузнечиков, а золотистые сучья сосны все еще были недосягаемы для индюшки, хотя все остальные высоты на хуторе она одолевала с легкостью.

И вот однажды, не учтя всех возможных трудностей, она взлетела на высокий журавль колодца. Жердь закачалась, заскрипела, и индюшка чуть было не свалилась в черную разинутую пасть колодца. В испуге она крепко вцепилась когтями в гладкую жердь и решила посидеть, успокоиться и тогда уж лететь дальше... Но дул ветерок, журавль раскачивался, индюшка вздрагивала, хлопала крыльями и все не могла оттолкнуться от жерди.

Одной ногой она нащупала цепь, на которой висело ведро, обхватила ее когтями и решила подождать, пока поутихнет злосчастный ветер.

И тут из избы вышел Микас, которого послали за водой. Он был весел и бодр: сегодня был день его рождения, о котором он и позабыл. Утром мама разбудила его, расцеловала и, замесив сладкий пирог, велела позвать в гости Расяле с Гедрюсом.

Папа уже ушел на работу, но Микас чувствовал, что и он принес какой-нибудь подарок. Поскорей бы спекся пирог, поскорей бы настал вечер!

От избытка чувств или потому, что солнце било в глаза, Микас надел ведро на голову. Холодные капли потекли за шиворот, он поежился и сбросил ведро наземь. Перепуганная звоном, индюшка захлопала крыльями, Микас поднял голову и удивился: огромная незнакомая птица сидит на журавле! Наверно, орел! Надо бежать домой и сказать маме! И вдруг Микас понял - да это же отчаянная индюшка...

- Кыш! - крикнул он. - Еще колодец засоришь своими перьями.

Индюшка не послушалась, и Микас, набрав камней, принялся швырять в нее. Пустил один - мимо, пустил второй, третий...

Мама увидела из окна и крикнула:

- Ты что делаешь?! Что ты делаешь?!

Пока она вытерла руки от сладкого теста, пока выбежала во двор, было уже поздно. Индюшка с подбитой ногой шлепнулась в огород, между грядок.

- Что она тебе сделала, разбойник! Вот тебе бы кто-нибудь камнем... - бранилась мама и тут же, ласково уговаривая, попыталась поймать индюшку. Бедная птица металась среди качанов капусты, помогая себе крыльями, а Микас не смел подойти ближе, чтобы помочь маме. Часто-часто моргая, он добрел до березовой рощицы, сел под деревом и горько заплакал. Жалко было обиженную птицу, испорченный праздник, даже вкусно пахнущий пирог больше не манил его.

За что он обидел ни в чем не повинную птицу?.. Просто надоели ему вечно голодные индюки, которые бродят по двору и болбочут.

Когда, успокоившись, Микас пришел домой, у сеновала уже стояли Гедрюс в новой ковбойке, Расяле с голубой лентой в волосах и мама с папой. Мама держала индюшку, а папа привязывал ей к ноге лучинку. Увидев Микаса, все замолчали, только Расяле не выдержала и сказала:

- Уж такой бессердечный... Уж такой разбойник... Самого страшного разбойника страшнее!

- Я только спугнуть хотел... - негромко отозвался Микас. Он словно просил, чтоб его отругали, чтоб папа что-нибудь сказал, даже ремнем вытянул!.. Микас получил бы по заслугам, и все бы образовалось.

Но отец даже не взглянул на него. Кончил перевязку и сказал маме:

- Отпусти ее, посмотрим...

А детям:

- Отойдите в сторонку, не пугайте ее.

Индюшка, ковыляя, скрылась за сеновалом. Мастер, не проронив больше ни слова, ушел в избу, мама - в хлев, а Расяле снова повторила:

- Разбойник! Пошли, Гедрюс, домой, раз он такой...

- Подождите, - просил Микас. - Мама пирог испечет.

- Пирог!.. - отозвался Гедрюс. - Радуйся, что по шее не схлопотал.

- Я знаю... Да я и не хочу. Но вам-то уж наверно дадут! Гедрюс поколебался немножко, пошарил в кармане, потом вытащил пистонный пугач и сказал:

- На, Это тебе на день рождения...

- Будешь настоящим разбойником! - не отставала Расяле. - Бедной индюшке ножку подбил.

Всю зиму Хромуша провела в заточении в хлеву вместе с курами, которые до смерти надоели ей своими постоянными жалобами:

- Ох-ох-ох-ох... Снесу-снесу, вот-вот снесу!.. - квохтала одна.

Другая отвечала:

- Снесешь - куда понесешь? Снесешь - куда понесешь?

Дождавшись весны, Хромуша приглядела в куче хвороста укромное местечко и снесла несколько больших веснушчатых яиц. Она никому не хвасталась, в кучу хвороста зря не лазила, но какой-то негодник все равно нашел гнездо и украл ее сокровища. Осталось одно-единственное яйцо, да и то не самое красивое. Печальная Хромуша снесла рядышком еще одно - последнее, и села высиживать. Думает - вылупится парочка индюшат, пойдут новые заботы, новые радости...

Да где уж там... Пришел Микас рубить хворост, увидел Хромушу и тут же маме сказал. Та решила, что там сидеть неудобно - и дождик добирается, и коты вокруг бродят... Устроила на сеновале уютное гнездо, положила в него голубые яйца и, ласково уговаривая, усадила на них индюшку.

- Сиди, Хромуша, высиживай...

Индюшке не очень-то нравилось, что люди вмешиваются в ее личную жизнь, но... рядом с новым гнездом были тарелочка с зерном и мисочка с водой - лучше ведь не найдешь...

Четыре недели Хромуша грела своим телом яйца и ждала рябеньких индюшат, а вылупились нежные пушистые утята. Индюшка заботилась о них как умела - только бы были сыты, в тепле, только бы не хворали да не пропали. Летать она давно не помышляла, только старалась своей увечной ногой нечаянно не наступить кому-нибудь из пискунов на лапку.

Баловни-утята росли и с каждым днем все меньше слушались. Увидят лужицу, заберутся в нее и бултыхаются, глупыши. Ни травы там не найдешь, ни приличного жука - одна грязища. Лучше бы в песке возились, как куры. Хромуша хоть знала бы, что никто не утонет. А то приковыляют из какой-нибудь лужи - грязные, озябшие, с мокрыми брюшками, - а ты их, озорников, согревай да суши...

Однажды после страшной грозы и невиданного ливня, когда двор превратился в сплошное озеро и все приличные птицы попрятались под крышу, беспокойное индюшкино потомство ушло без спросу: перебрались вперевалочку через двор, пролезли через дыру в плетне и гуськом побрели куда-то в дальнюю даль.

Хромуша думала - они во дворе поплещутся - и не поспешила за ними. Вышла посмотреть - нету. Прислушалась - где-то на опушке леса слышен писк! Бросилась бегом за ними, застряла в дыре, выдрала несколько перьев, даже увечная нога заныла... Прихрамывая, помогая себе крыльями, взбежала она на пригорок и, переведя дух, крикнула:

- Несмыш!.. Смерти себе ищ...

Но утята, не оборачиваясь, спешили туда, где гремел и упоительно пахнул аиром набухший после ливня ручей. Добрались до берега, даже не огляделись, как удобней подойти - продрались через вереск, через кусты и - бултых - прямо в стремнину. Звонкий поток подхватил их и, покачивая, понес к заросшей тростником заводи.

- Утонете! Ковыляшки несчастные! - не своим голосом завопила Хромуша и кинулась им на помощь.

От быстрой ледяной воды у нее даже дух захватило. Утята весело плескались в заводи, среди мясистых листьев аира, а индюшка даже окликнуть их не сумела. Забила лапами, чтоб подгрести к ним, но ручей как будто с ума сошел - хохоча и крутя у каждого камня, он уносил ее все дальше, в черный лес.

Закоченевшие ноги задевали то за утонувшую корягу, то за скользкий, поросший водорослями камень, но Хромуша не могла удержаться. Поток швырял ее с боку на бок, перья отсырели и тащили на дно. Индюшка подогнула ноги, замерла и пустилась по течению - будь что будет...

У брода на голубоватом камне с "чертовым следом" стояли гномы. С ивняка и кустов ольхи падали тяжелые капли, гномы нахлобучили капюшоны, так что Мудрика, Мураша, Оюшку и Дилидона нелегко было узнать.

Гномы пришли проверить, не унесла ли высокая вода их берестяную лодочку, в которой они намеревались спуститься по ручью до озера, узнать, почему замолкли соловьи, обитающие в прибрежных рощицах? Куда девался Живилёк? Почему, обернувшись птицей, он забыл о своих братьях гномах? Но на том месте, где раньше стояла лодочка, теперь восседала огромная перепуганная лягушка и широко разевала пасть.

Гномы никогда не унывали. Вот и теперь они сразу же стали обсуждать, выдалбливать ли новое судно или отложить экспедицию до весны.

- Глядите, Хромуша плывет! - вдруг крикнул Мураш.

Гномы прекрасно знали прошлогоднюю чемпионку по полетам. Теперь они решили, что в этом году Хромуша, чего доброго, занялась плаванием... Но вскоре все поняли, что птица попала в беду.