Завхоз Вселенной - Ярослав Веров

— Вперёд, — скомандовал Володя. — Посадка объявлена. Идём по «зелёному коридору».

— А доллары? — спросил Игорёк, имея в виду таможенную декларацию.

— Таможня даёт добро, — пошутил Серый. — Ты прямо как новичок.

— Просто я за рубеж только в Анталию… На курорт.

— Бывает.

В здании аэропорта было почти что пусто. С таможней и в самом деле заминки не произошло: глянули в паспорта, да и запустили в «дьюти-фри». Игорёк хотел было затариться дешёвым вискарём, но Володя подтолкнул вперед, мимо дверей магазина.

— Будет время.

— Будет так будет…

В «гармошке», присосавшейся к борту «семьсот сорок седьмого», Игорёк замедлил шаг. Он оставлял за спиной прежнюю жизнь и входил в новую. Словно в полёт к далёким мирам, и когда вернется, никого из тех, кого знал в прежней жизни, не застанет. По спине пробежали мурашки, захотелось ругнуться.

В проёме двери стояла очаровательная бортпроводница. Игорёк изобразил на лице мужественную улыбку. На войну, так на войну!

Войдя в скупо освещённый салон, Игорёк подумал: «Вот так и надо начинать новую жизнь — отправляться в путешествие».

Самолет покатил, оставляя позади огни аэропорта, оторвался от земли и устремился в чёрную высь.

3

В связи с войной желающих лететь в Израиль было не много. Кроме наших туристов-спецназовцев, в эконом-классе были ещё трое, с охраной. Люди солидные. Один с колючим, с шалой искрой взглядом, рыжая борода. Впрочем, у остальных тоже бороды, колючие взгляды и неторопливые, уверенные жесты. Все трое говорят веско, солидно. В общем, рыжий, чёрный и седой. Позади бизнесменов возвышались угрюмые телохранители в одинаковых чёрных пиджаках.

И вели эти солидные люди неспешную беседу под водочку и бутербродики с красной и чёрной икоркой о вещах серьёзных, значительных. На откидном столике имелась откупоренная бутылка «Столичной», и тот, кто сидел посередине, а это был седой, плескал время от времени в одноразовые стаканы. Пили, прихлебывая, прикрякивая, поглаживали бороды, закусывали бутербродиком.

— Ну, а с углём как? — спрашивал рыжий.

— Ничего, — отвечал седой, — нынешний год с рук сошёл аккуратно. Грешно жаловаться. Вот в прошлом году, могу сказать — не приведи бог! Семьдесят центов с тонны теряли.

— Ге, ге, ге, — заметил рыжий.

— Что ж, — прибавил чёрный. — Не всё профит. У хлеба не без крох. Перегружать, видно, много приходилось?

— Да только в Мариуполе раза три, что ли. Такие проблемы, что не дай господи. А партия-то, сказать по чести, закуплена была у нас немалая.

— ФОБом? — спросил рыжий.

— Никак нет. СИФом. Ну, а уж перегрузка, известное дело. Таможня. Кожу дерут, мошенники. Бога не боятся. Что станешь с ними делать!

— Кто ж от барыша бегает? — заметил рыжий о кознях таможни.

— Известное дело! — прибавил черный.

— Да-а-а! — добавил седой.

Рыжий стал рассказывать:

— А я так в прошедшем году сделал оборотец. Куплено было, извольте видеть, у меня у татар в Донбассе несколько миллионов тонн первейшего, могу сказать, сорта коксующегося угля, да пятьсот тысяч тонн, что ли, взял у директора шахты, самого, этак, смешно сказать, дерьмового. Директор-то в карты проигрался, так и пришёлся-то уголёк его больно сходно. Гляжу я — уголёк-то дрянь, ну, словно мякина. Даром с рук не сойдет. Что ж, говорю я, тут думать. Взял да и перемешал его с коксующимся, да и спустил всё на Кипре перекупщику за первый, изволите видеть, сорт.

— Что ж, коммерческое дело, — сказал чёрный.

— Оборотец известный, — докончил седой.

Между тем Володя с Серёгой потребовали у хорошенькой бортпроводницы водки и закуски. Игорёк же с любопытством прислушивался к разговору трейдеров. В эконом-класс вошёл четвертый, в синем ношеном костюме, и остановился подле солидных людей. Перевёл дух, а потом, тряхнув головой, почтительно обратился к седому:

— Сидору Авдеевичу наше почтение.

— А, здорово, Потап. Давай-ка, выпей чарочку с нами.

— Много доволен, Сидор Авдеевич. Всё ли подобру-поздорову?

— Слава богу.

— И жена, и детушки?

— Слава богу.

— Ну, слава тебе господи. В Тель-Авив, что ли, изволите?

— В Тель-Авив. Да присядь-ка, Потап.

— Не извольте беспокоиться. И постоять можем.

— А стаканчик?..

— Много доволен.

— Сто грамм.

— Благодарю покорно. Дома пил.

— Эй, Фёдор, — повернулся Сидор Авдеевич к охраннику, — дай ещё стаканчик.

— Ей-богу, дома пил.

— Полно. Выпей-ка и закуси на здоровье.

— Не могу, право.

Седой протянул Потапу стаканчик, а Потап, поблагодарив, выпил одним духом, после чего поставил его бережно на столик и поблагодарил снова.

— Ну, вот и ладно. Спасибо, Потап. Ну-ка, ещё стаканчик.

— Нет уж, ей-ей, невмоготу. Большое спасибо за ласку и угощение. Чувствительно благодарен. Да, Сидор Авдеевич, я к вам с просьбой.

— Передать, что ли, по торговле в Израиле?

— Так точно. Аарону Мойшевичу. Очень прошу, вас на таможне не досмотрят.

— Много, что ли?

— Тысяч десять.

— Пожалуй, брат.

Тут Потап вынул откуда-то из брючины до невероятия грязный лоскуток бумаги, в котором завёрнуты были деньги, и почтительно подал их седому. Седой развернул испачканный свёрток, внимательно пересчитал купюры, потом сказал:

— Десять тысяч двести семнадцать долларов. Так?

— Так точно.

— Хорошо, брат. Будет доставлено.

Седой отвернул полу своего пиджака, всунул довольно небрежно свёрток в карман брюк и занялся посторонним разговором.

— Как бизнес, Потап?

— Помаленьку. К чему бога гневить?

— Ты ведь, помнится, мукой промышляешь?

— Чем попало. И муку, и удобрения продаём. Дело наше маленькое. Капитал небольшой, да и весь-то в обороте. А впрочем, жаловаться не могу.

— Ну-ка, Потап, теперь ещё стаканчик.

— Нет, уж право. Никак не могу.

Несмотря на упорное отнекивание, Потап снова выпил водки и закусил бутербродиком, потом, поблагодарив снова, почтительно пожал руки седому, чёрному и рыжему, каждому поочередно пожелал здоровья, хорошего пути, всякого благополучия и, наконец, вышел из салона.

Вся эта сцена возбудила любопытство Игорька.

— Позвольте спросить, — сказал он, подсаживаясь к трейдерам. — Он вам родственник, верно?

— Кто?

— Да вот этот, что сейчас вышел. Потап.

— Ничего подобного. Я его, честно сказать, почти что и не знаю вовсе. Он, должно быть, мелкий коммерсант.

— Так вы дела с ним ведёте по переписке?