Объект «Кузьминки» - Максим Жуков

– Сынок, опять ты…

Я отошел подальше, дабы не внимать этим много раз слышанным от собственной матери слезным увещеваниям и грубым упрекам, смысл коих можно свести к одной единственной фразе: “Когда ты бросишь пить, идиот?!”

Хватит, наслушался. Это теперь не для меня.

Светка опаздывала уже на сорок пять минут. Такой наглости я от нее не ожидал. Вообще, я заметил, что когда некрасивые бабы ведут себя неподобающим образом, они вызывают у мужиков гораздо больше недовольства и возмущения, чем избалованные жизнью и окруженные плотным кольцом общественного внимания взбалмошные красавицы, – при ровно таких же проступках или точно таком же (если не худшем) неадекватном поведении.

Не прошло и пяти минут активных родительских уговоров, как на рыжеволосую женщину стал угрожающе смотреть не только ее собственный сын, но и вся накачанная пивом гоп-компания.

Я подошел ближе и, сам того не желая, прислушался.

– Говорил же тебе нарколог – не перестанешь пить, через пару лет на городском кладбище окажешься! У тебя же почки слабые… а ты…

Репер только расстроенно и быковато поводил головой. И чтобы хоть немного придержать ее на крутых поворотах, иногда резко осаживал:

– Мать, смирись!

Остальные малолетки сидели на парапете со сдержанно-возмущенными лицами, и терпеливо дожидались, когда она перестанет “ремонтировать” своего сынишку и свалит подобру-поздорову домой.

– И участковый говорил: будешь пить – сядешь! У тебя же условный срок еще не закончился… ты на суде что мне обещал?..

– Смирись, мать! – репер поднялся, по-дружески приобнял ее за плечо и стал уводить в сторону, подальше от своей размеренно излучавшей грубую подростковую неприязнь тусовки.

– …сколько я могу за тобой бегать? Из дерьма тебя этого вытаскивать! Скорей бы в армию забрали, что ли. С глаз моих долой…

– Смирись, мать, лучше смирись…

Светка-Дебаркадер совсем не походила на динамистку.

Договорились мы с ней накануне быстро и легко. Даже приготовление ужина успели обсудить. В общем, ничто не предвещало… и хоть нет такой заповеди: “Не опоздай!” – если бы она была, я бы выполнял ее свято и неуклонно, так как сам никуда и никогда, преимущественно, не опаздываю. (Интересно, как это у меня сочетаются в одной фразе “никогда” и “преимущественно”… Вот он – спрессовавшийся в моей голове за долгие годы всяческих злоупотреблений – “корпускулярный хлам, которым говорим”, как написал один талантливый поэт, по слухам – жуткий пьяница.)

Видимо, поняв, что увести сына домой у нее сегодня не получится, рыжеволосая женщина сняла со своего плеча его руку, вырвалась и сразу же перешла на крик:

– Иди домой! Сейчас же иди домой! Когда ты только перестанешь с уродами этими по улицам разгуливать?! С утра до вечера по дворам с ними шляться?!

После очередного, произнесенного почти автоматически “мать-смирись-смирись-мать-мать-смирись”, парнишка, зачем-то потерев кулак о свою широкую реперскую штанину, резко ударил рыжеволосую женщину по раскрасневшемуся простоватом лицу.

Это был – судя по звуку – не легкий показной хлопок. Не пощечина. Это был нормальный увесистый удар средней силы, какими обычно обмениваются на школьных дворах или в туалетах повздорившие молодые люди.

Женщина после удара даже не ойкнула… она слегка наклонила голову и как-то заученно и сиротливо закрылась рукой. Второго удара не последовало. Репер, по всей видимости, не желая раздувать скандал и усугублять ситуацию, отошел от матери и вернулся на свое насиженное место.

Чудик с осоловелыми глазами, не глядя на него, подвинулся и, без тени всякого осуждения, уважительно произнес:

– Ну, ты, Спайдер, исполняешь…

Репер осмотрел костяшки пальцев, легонько потряс кистью правой руки и угрюмо подытожил:

– А то!

Что тут скажешь? Да, в общем-то, ничего.

Я не на работе – значит, в охране порядка и в борьбе с противоправными деяниями сегодня не участвую. Да и вообще, не в моем это характере – вмешиваться в посторонние дела и копаться в хитросплетениях чужих семейных отношений. Я на свидание пришел (где она, кстати?!), пусть другие – буде у них такое желание – усмиряют распоясавшийся молодняк, призывают его к порядку, рискуя при этом получить кулаком в нос, бутылкой по голове или ножом в спину.

Желающих вмешаться, однако, не нашлось. Репер с чудиком перекинулись между собой парой незначительных фраз, набычились и дружно замолчали.

Рыжеволосая женщина постояла какое-то время в отдалении, потом сделала неуверенный шаг в сторону своего сына, видимо, желая что-то сказать ему на прощание, но передумала и, дабы не нарываться на повторную грубость, медленно стала уходить в темнеющую глубь жилого московского микрорайона, наполненную вечерними приглушенными звуками и назойливым гудением свободно летящих в этот поздний час по Рязанскому проспекту автомашин.

Прождав у метро еще не менее получаса, но так и не дождавшись коварной и необязательной Светки-Дебаркадера, я тяжело вздохнул, развернулся и пошел следом за одинокой рыжеволосой женщиной дорогой материнской скорби, слез и моих “матримониальных” разочарований.

9

Я заметил, что сколько ни пью,

Все равно выхожу из запоя.

Я заметил, что нас было двое.

Я еще постою на краю.

Роскошный забухал.

Когда стало просто неприлично продлевать за деньги “больничный” и хоронить своих близких и родных (фиктивно, разумеется), ему пришлось выйти на работу, где он, дожидаясь темноты, выпивал две-три банки слабоалкогольного коктейля, заедая их специальными, забивающими запах таблетками (кажется, они называются “Антиполицай”) и мятной жевательной резинкой.

Потом, уже вечером, Сережа покупал литровую бутылку водки и за ночь выжирал ее практически всю, в гордом одиночестве, запивая пивом и тем же баночным коктейлем.

К утру, как, впрочем, и на протяжении всей суточной смены, толку от него не было абсолютно никакого. Роскошный через раз отвечал на вызовы по рации, почти не участвовал в сборе денег за “дополнительную” охрану палаток и совсем потерял контроль над многонациональным, торгующим у метро контингентом.

Мне пришлось брать весь “бизнес” в свои руки. Рад этому обстоятельству я, само собой разумеется, не был.

Как того и следовало ожидать, я сразу выказал неполное профессиональное соответствие высокому званию наемного блюстителя порядка и истинного защитника чужих, да и своих собственных, коммерческих интересов.

Проще говоря, под моим вялым и малоэффективным руководством все наши “подопечные” по всей территории первого поста моментально расслабились и обнаглели. Деньги почти не собирались, у метро царили бардак и неразбериха.

– Представляешь, еле до работы сегодня добрался! Еле дотянул…

– Да ладно тебе, Сергун! Взял бы да и завязал, как я, нафиг! Делов-то: начать да кончить, – откровенно издевательским тоном комментировал я происходящее.

– Да не могу я так, как ты – понимаешь? Устал я. Ото всего устал. Все у меня через жопу, все не как у людей! – канючил и жаловался всякий раз заступая на смену Роскошный. – Мотоциклист еще этот…

Я не был склонен рассматривать очередной Сережин запой как следствие недавнего дорожно-транспортного происшествия. Ну, ухватился он за шлем… “с начинкой”… ну, сознание потерял – чего только в жизни не бывает; не бухать же после этого три месяца подряд, безостановочно. Причины этого состояния залегали гораздо глубже или, как часто случается у большинства горьких российских пьяниц, – отсутствовали вовсе.

– Знаешь, что круче всего напрягает?

– Что?

– Гравитация! Столько сил уходит на преодоление всей этой херни, – разглагольствовал Роскошный, – а она все давит и давит, давит и давит – каждый день! Даже, когда я, епте, сплю, и ее – сцуко! – как бы не чувствую…

Все эти “сцуко”, “епте” и подобные им сетевые словечки Роскошный цеплял от своей младшей сестры, безвылазно сидящей в Интернете на контркультурных сайтах. Она не только писала так на многочисленных форумах и в чатах, но и говорила точно так же: коверкая слова и искажая их фонетическое звучание, что было явлением, прямо скажем, странным и редко встречающимся. (Я пару раз видел ее: трогательное пубертатное существо с проколотым как у папуаса курносым носиком и пухлыми накрашенными губками, с которых время от времени срывались режущие слух словесные обороты типа «пидар ёпнутый», «ибануццо пра вайну», «нихуясе ебатык» и т. д. и т. п.)

Продвинутая девочка. Что тут скажешь. Я думаю, появлением слова “пелотка” в своем лексиконе Роскошный обязан именно ей.

– Представляешь, просыпаюсь сегодня утром, голову поднимаю: перед глазами круги, тошнит, а главное давит! Давит она на меня, на каждый сантиметр тела моего наваливается! А мне ведь, сам знаешь, надо вставать, на работу собираться, в туалет там надо… зубы почистить, обуться, шнурки завязывать: в общем, тело свое в пространстве продвигать, мучиться… И все под давлением, все под этим блядским прессом.