Книга историй - Аракел Даврижеци

Войска османские тоже последовали за персидскими войсками. И стало три рати — великие и неисчислимые: первая — рать народная, вторая — персидское войско и третья — войско османов. И так сложились обстоятельства, что, когда уходила рать народная, в их стане, остановившись, располагался шах Аббас с персидским войском; а по выступлении их располагался на том же месте Джгал-оглы с войском османов. Так, идя след в след, наступая друг другу на пятки, шли они до тех пор, пока народ и персы не пришли в местечко Джуга и османы не дошли до Нахичевана. И /42/ тогда персы, не давая народу передышки ни на час, стали с крайней жестокостью гнать его, нанося смертельные удары, отсекали ноздри и уши, а некоторым (как, например, брату католикоса Аракела — Оганджану) отрубали головы и втыкали на шесты. [Оганджану] и другим отрубили головы на берегу реки Ерасх и воткнули их на шесты. [Персы] терзали людей подобными и еще более [жестокими] пытками на страх и ужас им самим и всем очевидцам, дабы заставить их быстрее перейти реку. Коварное племя персидское подвергало народ всем этим мукам от страха перед османами, шедшими вслед за ним. Ибо персы глядели на рать народную — была она несметна, смотрели и на свое войско — и оно было велико. Прошло бы много дней, прежде чем такое множество [народу] переправилось бы через реку. Персы боялись, как бы османские войска за эти дни внезапным ударом не разгромили персидские войска и не нанесли им урона или же не отбили народ и не вернули его, что помешало бы их коварным замыслам. Поэтому они торопили народ перейти реку. Народу было много, а шлюпок и плотов для переправы не хватало. И хотя откуда-то были доставлены шлюпки, а, кроме того, на месте было построено множество плотов, однако, так как народ и персидское войско были многочисленны, этого все еще было недостаточно. Воины же /43/ персидские, сопровождавшие народ, окружив, удерживали людей, чтобы никто не убежал, и подгоняли ударами дубин, рубя и избивая, сгоняли их в воду. Так сгущались опасность и горе над народом.

А несчастный народ видел впереди широкую реку, подобную морю, которое топит, а сзади — меч персидский, который рубит, и не находил пути к избавлению; повсеместное скорбное рыдание и обильные слезы, текущие из глаз, породили второй Ерасх; плач и стенания, крики и стоны, сетования и скорбь слились в единый громкий вопль, а милосердия и спасения не было ниоткуда.

Вот здесь нашему народу был бы очень нужен древний Моисей и ученик его Иисус, дабы спасти новый Израиль из рук второго фараона[63] или приостановить течение многоводной и широкой великой реки; но их не было, ибо обилие грехов наших закрыло пред нами двери сострадания милосердного бога.

А безжалостные персидские воины, согнав людей, заставили их войти в воду; в реке же они от страха все громче и громче вопили и рыдали. И переправились они, кто ухватившись за край лодки, кто держась за плоты, иные — за хвосты лошадей, быков и буйволов, а другие — вплавь. Не умеющие плавать и немощные: старики и старухи, мальчики, девочки и младенцы — сплошь устилали реку, /44/ и она, подхватив их, несла, подобно соломинке в весеннее половодье.

Река была полна людьми, которых уносило течением, и, хотя кто сумел — переправился, много было и таких, кто погиб, утонув в воде. Среди христиан шныряли какие-то всадники из воинов персидских, смелые и сильные, на могучих конях; они приглядывались и примечали сыновей и дочерей христиан и, если кто-то из них приходился им по душе — будь то женщина, девушка или юноша, — обманывали родителей, предлагая, мол, дай ради тебя переправлю через реку на тот берег, и, переправив, не отпускали, а забирали с собой, увозили куда хотели. А некоторые увозили, захватив тайком. Другие же увозили, отняв у родителей силой или убив их.

Нестерпимые бедствия, нависшие над людьми, заставляли многих матерей покинуть детей своих на дороге, другие уходили, оставив больных родственников. Итак, повторяю: невыносимые бедствия и ужасы постигли народ наш, но я не в силах [выбрать], по какому образцу сложить плач печальный и скорбный о гибели племени армянского, сумевшего перенести столько бедствий. Ибо хотя [народ наш], подобно древнему Израилю, гнали в плен рукою вторых вавилонян, но не было ни второго Иеремии, который поучал бы, ни Иезекииля, который просвещал бы, и ни Иисуса или Зоровавеля, который возглавил бы возвращение, а был он подобен рассеявшемуся стаду без пастыря, преследуемому клыкастыми волками и хищными зверями, /45/ насильно изгонявшими их. И они шли и рыдали, и некоторые из них несли семена свои.[64]

Однако того, что последовало за этим [там] (ведь говорится: возвращаясь, шли и радовались), здесь не имело места[65], ибо [армяне] не вернулись и не было радости. Остались они там, куда переселили их и задержали, то есть в стране персов.

И случилось так, что весь народ перешел реку; переправилось, смешавшись с ним, и войско персидское. До этого места народ погонял Амиргуна-хан, здесь же шах Аббас приказал ему уйти вместе со своим войском. Он назначил сопровождающим народ Элиаз-султана Халифалу[66] и приказал ему быстро погнать народ, отвести подальше от войск османских и довести до страны персов. Сам шах со всем войском персидским вступил на дорогу джадахн, то есть на царскую дорогу, и направился в город Тавриз. А народ повели в Тавриз не по той, царской дороге, ибо боялись, как бы османы, следуя за ними, не отбили [народ] у персов. Шах приказал Элиаз-султану повести [армян] по тесным, потайным и трудным местам, по которым не смогла бы вслед за ними пройти рать османская. И он, переправив народ, повел [его] по дороге в ущелье, где течет по руслу своему река Ерасх, по трудным горным стремнинам и склонам, по ущельям и узким тропам. И со множеством злоключений и страданий прошли они трудные горные местности. Проведя народ через труднопроходимые места, привели его в область, называемую /46/ Тарумхалхал, а также в Агар, Мушкун и их окрестности и поселили их там на несколько месяцев из-за жестокого зимнего холода, мешавшего продвигаться.

А по наступлении благостной весенней поры назначили начальником над [армянским] населением другого властителя, по имени Абутураб-бек, который снова погнал народ, пока не привел его в город Исфахан. И в том городе разместили и поселили горожан, а селян и крестьян разместили в гаварах