Бортовой журнал - Александр Покровский

Я знаю, как я разбогатею. Я получу наследство.

Представь: умирает чувствительный, но очень богатый филантроп. Родственников у него нет. И вот у смертного одра уже столпились адвокаты. Все ждут волю умирающего.

Вот она! Плохо слушающиеся губы шепчут: «Отдайте… все… Пок… Пок… – шум, шепот «кому, кому?» – По…кр…ов…ск…ому»

То есть мне. Те же губы, напрягаясь из последних сил, четко доводят до окружающих мои паспортные данные, ИНН, адрес и номер пенсионного свидетельства. Все. Я богат.

В ту же ночь мне снится сон: я окружен ангелами, те что-то говорят о том, как было трудно уломать умирающего, и что я, получив все, должен кое-что отдать на благо планеты. Я соглашаюсь, и мы подписываем договор золотым гусиным пером.

Проснулся. Планета от полученных средств расцветает, кругом дороги, электричество, счастье и прирост населения. Казнокрады мрут от неизлечимой болезни, изобилие, лев ложится с ягненком и никакого кровосмесительства.

Каково?!

Придумал новую присказку: «За деньги можно все». Необычайно успокаивает. Когда ничего не получается, я произношу это про себя – и немедленно наступает гармония.

И главное, совершенно все равно, откуда возьмутся деньги и возьмутся ли они вообще. Происходит приобщение к каким-то незыблемым вещам (все равно как к дубу прислонился) и немедленно затем – примирение с миром.

Люди! Умирает мужик. Настоящий мужик. Макаров Владимир Николаевич, бывший подводник, мичман, семнадцать с половиной лет на Северном флоте, из них десять на лодках. У них в походе была авария реактора. В море. Надо было идти и по самые яйца копаться в этом радиоактивном дерьме. Выбрали самых старых, чтоб молодых не губить. Пошли в реакторный отсек командир корабля и мичман Макаров.

Пошли и голыми руками все собрали. Устранили неисправность.

Так вот, командир уже в могиле, а мичман получил опухоль пищевода и многочисленные язвы желудка со всякими кровотечениями, в результате чего ему вырезали пищевод и желудок и трубкой соединили ему рот и жопу, и теперь он ждет уникальной операции по выращиванию желудка из его собственного кишечника.

При этом наше же любимое Министерство обороны выпихнуло его на заслуженную пенсию по потере здоровья, но, поскольку у него не двадцать календарных, а только семнадцать с половиной, то бесплатная операция в госпитале Бурденко ему не положена, а положено все это делать в Мурманске в обычной гражданской больнице, где его в любой момент выбросят, как собаку, на улицу, и будет он сутки без еды обходиться, пока его жена из этого Богом забытого городка Заозерского Мурманской области (самое подводное место, между прочим, секретнейшая Западная Лица), не подъедет, чтоб его из ложечки йогуртом накормить.

Мужик ослабел так, что весит теперь 45 кило, потому как вся пища понятно куда проваливается. И ждет он ноября месяца, чтоб светило медицинское к ним туда в Мурманск из Москвы приехало и операцию ему сделало. А пока с его жены, Макаровой Варвары Моисеевны, требуют деньги. 2500 долларов США, которые уйдут ясно на что.

Я сказал, чтоб она немедленно открыла счет в сбербанке. На этот счет пока перечислил 10 000 рублей только Андрюша Тиньков (не путать с пивоваром. Андрей – наш, бывший офицер, химик, сейчас на Украине живет). Завтра я пошлю 20 000 со своего счета. Но все равно это проблемы не решает. Нужны еще деньги.

Да! Чуть не забыл про Министерство обороны и его министра господина Иванова.

Можно считать это мое послание открытым ему письмом.

Господин Иванов! Сбросьтесь, как и все нормальные люди, на операцию вашему бывшему подчиненному, настоящему, неподдельному герою, мичману Макарову Владимиру Николаевичу. Я серьезно, господин Иванов! С меня бутылка!

Записал афганские рассказы Валеры Ширяева (он все равно сам не запишет).

Первый

Собираемся на задание. Афганистан, вертолет на горе, разреженный воздух.

Чтоб вертолет в такой обстановке с людьми вверх поднялся, с него все щиты приходится снимать.

Сняли, и стал он прозрачным. А летели со мной ребята-афганцы. И не то чтобы они вертолет первый раз в жизни видели, нет, они на нем первый раз в жизни летели. Только сели и привязались и только он в воздух поднялся, как они от восторга начали по салону бегать, хохотать и друг дружку пихать. Сначала я пытался их поймать и урезонить, а потом вдруг подумал: да и хер с ним, тем более что они и сами по себе как-то успокоились.

Прилетаем – двоих нет. От восторга вылетели.

Второй

Стоял у дороги танк. С полным боекомплектом. Обед. Никого нет. Ни рядом с танком, ни в танке, ни под танком – все кушают. Два брата-афганца решили поиграть: один в танк залез, а другой его через дуло пытался рассмотреть. Потом тот, что внутри, нажимает на что-то, танк стреляет, а тот, что снаружи, продолжает стоять.

Но только уже без головы.

Третий

Шла колонна по дороге, и было у нее охранение: и спереди, и сзади, и вертолеты над ней туда-сюда летали.

Один вертолет самый активный был: и пролетал вперед, и возвращался назад, и высоко, и низко, и с шумом, и с гамом, и по головам – всем надоел.

А тут стояло два столба, а между ними – провисший провод. В Афганистане давно электричества нигде нет, и столбов нет, и провода поснимали, и как эти уцелели – неизвестно. Задевает этот активный вертолет лопастью за провод и – шмяк о землю! – тут же груда металла.

Смеялись все – довыебывался.

Ой, ребята, почему-то все время думаю об Испании.

Вот нет в Испании своего ЛУКОЙЛА и прочих нефтяных компаний – просто потому, что нет нефти. И ГАЗПРОМА в Испании нет, потому что газа нет.

И алмазов нет. И изумрудов. И леса. И угля.

И стали за рубеж продают они, испанцы, маловато на мой непосвященный взгляд.

И электричество тут очень дорогое. И вода. И канализация.

И еще никто не интересуется курсом доллара и золотовалютными запасами Центробанка.

Испания живет своим сельским хозяйством, невеликой промышленностью, кафельной плиткой и туризмом.

И еще они недвижимость строят, которую потом с восторгом продают англичанам.

И кредит у них в банке можно взять под 3,5 процента годовых. Все англичане у них берут кредит.

И от мусорных ящиков у них мусором не пахнет. Его тут же убирают и везут на переработку. Перерабатывают его, и он не успевает перейти в перегной.

А среди мусорщиков не встретишь ни одного марокканца. Только испанцы. Настоящие кабальеро. Потому что мусорщик здесь – муниципальный служащий. Ему дают льготный кредит на квартиру и всякие там прочие муниципальные блага.

Испанцы зарабатывают по европейским меркам немного, но недовольных среди них я не видел.

И нищих не видел. И бродячих детей.

С детьми в Испании вообще проблема. Обеспокоены они рождаемостью. Потому и денежные льготы для рожениц и послеродовый уход.

А вот у нас как-то все это не так.

Может, если б у нас не было нефти, и газа, и леса, и угля, и алмазов с изумрудами, и стали на экспорт, и электричества, мы бы тоже перестали бы интересоваться курсом доллара и золотовалютными запасами Центробанка? И зажили бы.

Мне написали, что у чиновников честные глаза кондукторов. Лучше не скажешь.

Нас пригласили на прием в советское посольство.

Посольство в Шведском королевстве, а мы с Колей оказались в этом королевстве только потому, что шведы нас на книжную ярмарку пригласили.

Это была первая моя поездка за рубеж, после того как я двадцать лет отслужил стране в военно-морском флоте, и страна после моего увольнения в запас два месяца не давала мне заграничный паспорт, а потом мне позвонил мой сосед по квартире особист Дима и спросил: «Саня! У меня на столе твой паспорт лежит. Ты чего это в Швецию собрался?» – «Дима! – ответил я ему, – ну, естественно, я собрался туда родиной торговать!» – «Ты хоть раз можешь ответить серьезно?» – спросил Дима. – «Могу! – ответил я. – Шведы на книжную ярмарку пригласили!» – «Вот так и говори! – сказал мне Дима. – А то твои шуточки не все понимают».

После этого я на следующий день получил паспорт.

На ярмарке нас с Колей немедленно представили послу России в Швеции, который на этой ярмарке представлял свою книгу о Хрущеве. Послу было некогда, он все время кому-то что-то рассказывал сразу на двух языках – шведском и английском – и мы дожидались в сторонке своей очереди.

Через полчаса я потерял терпение и сказал Коле вполголоса только три слова и один предлог: «Пошли отсюда на хуй!» – и эти мои слова вместе с предлогом долетели до посла, он посмотрел в нашу сторону и сказал нам: «Извините, ребята, я сейчас закончу!» – и действительно он вскоре закончил, после чего мы с ним и поговорили о том о сем – умный оказался дядька – а потом уже он и пригласил нас на этот прием.