Морской волк. Стирка в морской воде - Григорий Лерин

Громкий всплеск, донесшийся снизу, прервал мои размышления. Я бросился к фальшборту и выглянул наружу, прислушиваясь.

Что-то мелькнуло в фосфоресцирующей волне, расходящейся от форштевня, и вдруг гладкое, отливающее вороненым металлом тело взметнулось из воды, пролетело пару метров над поверхностью и гулко шлепнулось, подняв веер искрящихся брызг.

От неожиданности я отшатнулся, но потом перегнулся через планширь и тихо свистнул. Дельфин выпрыгнул из буруна перед форштевнем, сделал свечку, крутанулся вокруг своей оси и громко фыркнул. Я не видел его морду, я мог различить только блестящее серое тело, но мне показалось, что дельфин смеется.

Я снова засвистел.

К сожалению, наша перекличка продолжалась недолго. После пятого прыжка дельфин вильнул в сторону от судна и исчез в темноте. Я вздохнул, размахнулся и бросил пакет в море.

— Смотри, не вздумай попробовать это, старик, — сказал я во тьму.

Впрочем, я ведь могу и не улетать из Южной Африки, а остаться на «Дяде Теймуре» до следующего порта.

2

Ночью на Кольку было совершено нападение. Нападавший неожиданно выскочил из-за кормового крана, когда Колька поднимался по трапу. Колька выронил ведро со смазкой, поскользнулся и съехал по ступенькам вниз, получив сильные ушибы.

Происшествие бурно обсуждалось за завтраком, после чего участники дискуссии двинулись на корму.

Нападавший не пытался скрыться и, похоже, совсем не признавал себя виновным. Он сидел на планшире у флагштока, втянув голову в плечи и прищурив глаз, снисходительно посматривал на боцмана, произносящего обвинительную речь.

При установлении личности агрессора мнения авторитетов разделились. Валентин сказал, что это — фрегат. Старший моторист Сергеич утверждал, что это — самый настоящий марабу. Боцман пару раз назвал его бакланом, а все остальные разы… ну, в общем, как меня. Мне же птица очень напоминала пеликана, только не белого, а грязно-коричневого, но я не относился к авторитетам и поэтому помалкивал.

Боцман стоял в метре от баклана и яростно жестикулировал, распаляясь все больше и больше. Я позавидовал выдержке обвиняемого, но ненадолго. Когда боцман снова упомянул про колено, баклан коротко, без замаха отправил боцмана в нокдаун, ткнув его своим полуметровым долотом прямо в лоб, после чего растянул мешок от уха до уха в издевательской улыбке и закрыл второй глаз.

Тут он, конечно, дач маху. Подбодряемый криками зрителей боцман взвился с палубы, схватил опешившего противника за клюв и свободной рукой быстро и ловко набил ему морду. Крутанув пару раз баклана над головой, боцман швырнул его в море и победным движением вытер кровь со лба. Баклан спланировал на воду, громко крякнул и, втянув голову в плечи, закачался на волне.

Получив необходимую медицинскую помощь, боцман трижды заходил к Кольке, демонстрируя перевязанную голову, и наконец после обеда они прочно засели в Колькиной каюте.

Рано утром на Колькиной вахте вырубился главный двигатель, а сам Колька куда-то запропастился. Первым его хватился боцман. Спустившись в пять утра в машинное отделение и никого там не обнаружив, он обошёл все низшие каюты с тщательностью и бесцеремонностью человека, мучимого похмельем. Около шести захлопали двери мотористов — старший механик поднимал свою команду для аварийного ремонта главного двигателя. Он тоже искал Кольку до и после завтрака и грозился убить. В девять Кольку искали уже всем экипажем, искали всерьёз и не нашли.

«Дядя Теймур» застыл, погруженный в разогретый до лёгкой дымки ментоловый сироп Индийского океана. Мы с Олежкой, молодым и шустрым матросиком, который тоже недолюбливает боцмана, во всем подражает Валентину, а меня за глаза зовет таксистом, вооружились биноклями и по десятому разу обшаривали вспыхивающую бликами воду.

На мостике шла разборка. Капитан распределял вину. Уже досталось старпому, который неизвестно куда смотрел, старшему механику за то, что в машине не вахты, а черт знает что, Ослику за то, что Ослиг. Меня в этот раз не задело.

Больше всех досталось третьему механику Генычу. На него и так уже наорала вся машинная команда, которой предстояла тяжёлая и бессрочная пахота по разборке главного двигателя, а стармех вообще орал беспрерывно.

— Я не знаю, как это могло случиться, — устало оправдывался третий механик. — Я же вам говорю, что работал у сепаратора и не мог слышать сигнала. Его и в центральном посту еле-еле слышно, вот, у деда спросите. В начале вахты смазочное масло поступало нормально, я проверял. А Николай у генератора убирался. Я его, как вахту приняли, больше и не видел.

— Как же вы допустили его до вахты? — спросил капитан. — Разве вы не видели, что он в нетрезвом состоянии?

Геныч не ответил. Он и так прекрасно понимал, что остался стрелочником, хотя сам и не совершил никакого нарушения.

Старший механик, видимо, почувствовал перегиб и прохрипел:

— Ладно, пусть идёт в машину. Там сейчас каждая пара рук на счету.

Старпом оторвался от радара, проводил третьего механика сочувствующим взглядом и крикнул:

— Что-нибудь видите, Стрельцов?

Я опустил бинокль, обернулся и отрицательно покачал головой.

Насколько я понимал происходящее, никто и не ожидал, что мы с Олегом увидим Кольку. С пяти утра, когда боцман не смог найти Кольку ни в каюте, ни в машине, до полной остановки судно прошло не менее двадцати миль. Поэтому наше наблюдение, как и тревога «Человек за бортом!», были совершенно излишними мероприятиями, вызванными скорее беспомощностью, чем здравым смыслом. После тревоги должен следовать маневр с выходом на обратный курс, а этот маневр был как раз невозможен из-за поломки двигателя. Я слышал, как старпом отговаривал капитана спускать шлюпку для поиска, и Олег тоже глубокомысленно заметил на крыле, что для шлюпки десять — двенадцать миль — это предел. Билет в один конец.

Предшествовавшие события я не понимал, хотя и был одним из наиболее посвящённых.

Петрович оказался прав, но Чарику я тоже по-прежнему верил. И пусть Чарик ошибся с наркотой, но убийство — это совсем другой уровень, и здесь не те люди. Во всяком случае, мне хотелось в это верить.

Позавчера вечером мне как-то в голову не пришло, что если старпом или кто-то из группы поддержки свяжут исчезновение пакета с наркотой с пребыванием в трюме Кольки и Хомута, то они предъявят одному из них счет. Причем, судя по объему пакета, счет немалый. Об этом я тоже подумал только сегодня утром, когда исчезновение Кольки еще не было воспринято всерьез. До меня вдруг дошло, что, окрылённый успехом, я швырнул за борт несколько сотен тысяч долларов, и нехорошие предчувствия зашевелились где-то в районе копчика. И, может быть, не только у меня, потому что боцман рассказал очередную поучительную историю, как на каком-то пароходе нечестно поделили спирт, и в результате оскорблённая повариха сиганула за борт в шестибалльную волну в Бискайском заливе. Потом её спасали в течение четырёх часов пять пароходов. Спас, конечно, боцман.

Когда мы с Олегом прибыли по тревоге на мостик, я успел лишь мельком взглянуть на старпома, получил бинокль и отправился на крыло. Старпом был деловит, хмур и возбужден, но не более того. Валить его на палубу и крутить ему руки в тот момент я не решился.

Всё бы было предельно ясно, если бы не авария с двигателем, которая путала мне все карты. Несмотря на свой мизерный опыт в мореплавании, я был уверен или почти уверен, что старпом не мог перекрыть подачу масла на цилиндры, хотя это произошло во время его вахты. Во-первых, маловероятно, что он знал, где находятся эти клапаны. Во-вторых, появление старпома в машинном отделении — это событие, которое ему было бы очень затруднительно объяснить, если бы кто-нибудь увидел.

С другой стороны, у него может быть сообщник, который не переводит деньги в банк. Этот сообщник выкинул Кольку за борт и перекрыл клапаны… но зачем? Искать иголку в десяти тысячах тонн риса можно и год, и два, и десять. Даже таксисты понимают, что гораздо проще попытаться договориться. Так какой же ему смысл ломать машину и застревать посреди океана на очень неопределенный срок? Никакого, как и любому из нас.

Вот тут-то и можно все валить на бедного Кольку, который пришел на вахту в сильном подпитии и смыслом не обладал. Валить безоговорочно, особенно, если не знать о событиях, происшедших в трюме полтора дня назад. Круг замкнулся.

— Вижу судно! — крикнул Олежка с другого крыла.

Генералитет рванулся туда. Я постоял, ожидая распоряжений в свой адрес, потом последовал за ними.

Мне не удалось как следует рассмотреть темный силуэт, появившийся на горизонте, — старпом забрал бинокль. Но он тоже не успел — бинокль перехватил капитан. Старпом сунулся было к Олежке, но капитан скомандовал, не оборачиваясь: