Тщеславная мачеха - Фиделис Морган

Лорд Уиппингем молча направился за своим прибором к столику в углу. Его жена фыркнула, когда он проходил за ее креслом.

Графине не терпелось добраться до бумаги и пера и записать все происшедшее. Леди Анастасия не сомневалась: чета Кью будет очень ею довольна. Кроме того, уговорив услужливую и очаровательную мадемуазель Смит, владеющую французским языком, она отошлет французский перевод своей статьи в «Галантный Меркурий» [23] и прославится в Париже. Тогда у нее окажется достаточно денег, чтобы выбраться из этого царства ханжества, подальше от этих скучных лицемеров с их мелкими, пустыми страстями и соперничеством.

Вернувшись в кухню, Пайп состроила Элпью гримаску.

– Сегодня ужин проходит бурно. Даже здесь слышны громкие голоса. – Она уселась на скамью. – Где старый зануда? Конюхов гоняет?

Элпью покачала головой. Уэкленд ставил в кладовой банки с приправами.

– Так, сейчас закусим… – Пайп посмотрела на помидоры и подмигнула Элпью. Потом взяла несколько ломтиков и положила в рот. Элпью наблюдала, гадая, удалось ли девушке между делом отправить в рот и кольцо.

В кухне появился Уэкленд.

Пайп наклонилась и начала завязывать шнурок на ботинке.

– Некогда рассиживаться, Пайп, – проворчал Уэкленд. – Раз уж Элпью так много трудилась в свой первый день, будь добра, покажи ей, как правильно вычистить за собой очаг. Он очень грязный.

– Столовый прибор, пожалуйста, – попросила с порога Леонора Смит. – Для престарелой английской леди с шелушащимися белилами и рыжей белкой на голове вместо парика.

– Оставьте ваши шуточки, мисс. – Элпью поморщилась. Ей не нравилось, когда над графиней смеялись. Она схватила нож и вилку. – Отнести их, лорд Уэкленд? Эта непочтительная девчонка говорит о моей госпоже.

– Ни в коем случае. – Он выхватил приборы у Элпью и передал девушке. – А теперь бегите, мадемуазель Смит. – Шеф-повар повернулся к Пайп: – Не стой разинув рот. Покажи Элпью, что делать, а потом, будь любезна, неси следующий поднос.

Пайп мысленно застонала и подошла к очагу. Обе женщины опустились перед ним на колени.

– Мадемуазель Смит? – шепотом спросила Элпью. – Что это за имя?

– Ты должна собрать все это… – Пайп медленно указала на металлические вертела, крюки и висевшие на них котелки, бормоча тем временем: – Здесь очень много людей родом из Англии. Во времена Кромвеля они бежали сюда тысячами, а потом еще, когда сюда прибыл его величество. И повсюду они оставляли своих отпрысков. – Пайп кашлянула. – А когда они остынут во дворе, нужно их вымыть и убрать… на место.

– Где ее место в здешней иерархии? – Элпью возила метелкой в углу очага.

– Между нами и ими. Она числится прислугой, поэтому спит на нашем этаже, но отличается от других, поскольку, без сомнения, Смит – дочка какого-то аристократа, отдавшего свою жизнь в битве за короля или что-то в этом роде. Однако как переводчицу ее могут вызвать в любое место; иногда она даже работает на втором этаже. Смит – своего рода Прюд, только рангом пониже. – Пайп хихикнула, и Элпью тоже засмеялась. Когда Элпью отложила в сторону метелку, Пайп глубоко вдохнула и вдруг сильно побледнела. – Образование у нее хорошее… если пребывание во французском монастыре со смехотворным названием «Дочери Богоматери» можно назвать образованием. Чаще всего эти заведения – публичные дома с монахинями. – Она снова повысила голос. – А пока ждешь, вымети решетку, чтобы огонь наверняка… – Пайп уронила метелку и схватилась за грудь. Глаза ее закатились, и она рухнула на пол, ударившись головой о каменные плиты пола.

Элпью, как была на коленях, подползла к ней и попыталась ослабить шнуровку корсажа. По телу Пайп пробежала судорога, изо рта пошла пена.

– Чем ты тут занимаешься, женщина? – Уэкленд наклонился над подергивающимся телом Пайп. – Если она не в состоянии, Элпью, тогда ты должна отнести поднос с тушеными овощами.

– Но, сэр… – Элпью уставилась на Пайп. Совсем недавно она слышала, как Уэкленд разговаривал о ядах, и вот теперь ведет себя как ни в чем не бывало. – Ей плохо!

– Плохо! – Уэкленддал Элпью подзатыльник. – Я не потерплю разговоров о болезни в своей кухне. – Элпью повернулась, собираясь дать Уэкленду ответную пощечину, когда увидела, что он и сам побледнел и затрясся. – Через минуту… или две… – Он задыхался. – Девушке станет лучше. А теперь неси поднос в столовую.

– Но…

– Я с этим справлюсь. Оставь меня.

– Но я не знаю, куда идти. – Элпью в нерешительности топталась на месте. Стремительные перемены настроений шеф-повара встревожили ее. – Лучше уж я останусь с Пайп.

– Не твое дело отдавать приказы в моей кухне! – Побелевший и слегка пошатывающийся Уэкленд одной рукой указал на дверь, другой ослабил галстук. – Я сказал – оставь меня.

– Я нахожу, что Франция по-прежнему великолепное место для самых утонченных наслаждений жизни, – изрекла графиня, уплетая пирог с курицей и свининой. – Я была здесь в юности, во время господства у нас дома пуритан. Я так отчетливо все помню. Какая это веселая и яркая страна, здесь живешь полной жизнью. Должна сказать, что я с нетерпением ожидаю балов и маскарадов, праздников и фейерверков.

Леди Прюд выразила неодобрение.

Мадемуазель Смит положила себе еды и теперь, усевшись, поглощала ее со скромным видом.

– Разбежалась, – невнятно пробормотала леди Уиппингем. – Балов захотелось. Да пуританства здесь даже больше, чем в Англии при Кромвеле. – Она осушила бокал и налила себе еще вина.

– Это правда, что времена изменились, графиня. – Леди Мердо-Мактавиш вытерла губы. – Теперь у нас не много праздников. Но мы заменяем их чем можем. Сочиняем, музицируем…

– Что вы имеете в виду? – взревел лорд Уиппингем, положив вилку. – Да нам с рассвета до заката продыху не дают. Мы должны торчать в клубах и заниматься всякой скучищей, которая нам совсем неинтересна. Мы наблюдаем за игрой друг друга на бильярде, набиваемся в музыкальный салон в сотый раз послушать визгливое исполнение все той же арии. У нас есть наши увлечения: игра в карты, сочинение глупых историй, заучивание житий этих несчастных святых, создание… машин. Мы гуляем по парку и в лесу, мы пьем – кофе, чай, вино, всевозможные полынные и другие крепкие настойки, чтобы попытаться забыть, как мы несчастны…

– К вашему сведению, лорд Уиппингем, на следующей неделе для нас устраивают маскарад, – резко заметила Прюд. – Оба их величества прекрасно осведомлены о том, как необходимы скромные развлечения в печальной жизни изгнанников.

– О да, и маскарады! А если вы, как и я, не танцуете, то сидите себе и потейте позади личины горгульи или дикого животного, наблюдая за нескончаемой чередой увальней, выделывающих курбеты и нелепые коленца в бесконечном разнообразии танцев, пока не наступит кульминационный момент и мы всей толпой с угрюмым видом не выстроимся для кадрили. И только после этого нам наконец-то дозволят побаловаться единственным утешением в этом жутком месте – сном.

Графиня заметила, что под разглагольствования лорда Уиппингема Изабелла Мердо-Мактавиш методично складывала куски со своей тарелки в салфетку, лежавшую у нее на коленях.

– Чепуха! Не верьте ему, графиня. Мы счастливы здесь, – отрезала Прюд. – День каждого святого отмечается с особым стилем и размахом. Завтра, например, День святого апостола Иакова-младшего. И я уверена, что маскарад на будущей неделе доставит всем массу удовольствия.

Вошел доктор. Он придержал дверь для невзрачной маленькой женщины с крупным крючковатым носом и плаксивым красным ртом.

– Ах, боюсь, мы опять опоздали! – Доктор сел рядом с графиней. – Вы новенькая. Как мило! Как вам ужин? Кстати, меня зовут Стикуорт. Доктор Стикуорт.

Невзрачная дама села по другую сторону от него.

– Восхитителен. – Графиня заметила, что в другую дверь вошла с нагруженным подносом Элпью. Леди Анастасия взмахнула салфеткой, чтобы привлечь ее внимание, и увидела, что Элпью пытается сделать то же.

– Я практикую медицину в цивилизованной английской манере. Здесь же лечение напоминает скорее фантастическую разновидность колдовства, чем медицину в нашем привычном понимании; они применяют травы, диету и хирургию! Я же придерживаюсь доброй старой английской методы: клизмы, слабительное, потогонное, пиявки, банки, кровопускание. Ничего иноземного и неестественного.

Стикуорт подмигнул Аурелии. Покраснев, та одним глотком осушила свой бокал.

– Элпью! Простите, доктор… – Графиня устремила взор к столику в углу. – Это моя служанка Элпью. – Она понизила голос. – Ее у меня забрала сами знаете кто… – Она указала глазами на леди Прюд.

Доктор понимающе кивнул.

– Простите… – Элпью обратилась к Стикуорту: – Кажется, вы врач? Пайп вдруг стало плохо. Боюсь, ее отравили.