Девичий мирок - Элизабет Мид-Смит

Эстер прекрасно провела время. Пророчество мисс Агнес исполнилось – Этти больше не скучала в школе. Она охотно рассказывала о своих подругах, о занятиях. Обе мисс Брюс любили поболтать, но старательно ограждали себя от всего негативного. Они сразу и прямо объявили, что хотят слышать только хорошее. Даже забавный рассказ о вечно сонной Сьюзи Драммонд не вызвал на их лицах улыбки, напротив, они жалели ее. Мисс Джейн выразила мнение, что эта девочка больна, а мисс Агнес посоветовала Эстер пробудить в ней интерес к жизни, чтобы Сьюзен не проводила большую часть времени во сне.

В доброте и кротости есть волшебная сила, она делает окружающих лучше и добрее. Так случилось и с Этти. Поступив в школу, она не стремилась быть приятной другим девочкам, и незаметно в ней развился эгоизм. А после беседы с милыми пожилыми леди на нее как-то сразу нахлынули чувства, остывшие в душе после смерти матери. Эстер захотелось принять участие в Сьюзи Драммонд и даже помириться с Энни. Она попыталась даже заговорить об Энни со старушками, но те незаметно перевели беседу на другую тему. Прощаясь, сестры поцеловали девочку и выразили надежду, что она вскоре снова навестит их. А еще вручили небольшой сверток – для Энни.

Эстер вернулась в школу к вечерней молитве. Мисс Белл, проходя мимо нее, шепнула:

– Мы не сумели раскрыть эту таинственную историю с Энни Форест. Очевидно, миссис Виллис тоже оказалась бессильна. Кажется, сам мистер Эверад будет говорить с нею.

В это время Энни проходила мимо них. Она выглядела возбужденной, кудряшки растрепались и лезли ей на глаза.

– Это тебе от мисс Брюс, – сказала Эстер, передавая ей сверток, и голос ее звучал мягче обыкновенного.

– Брось его куда-нибудь.

Эстер не решилась этого сделать, тогда Энни растолкала подруг, выхватила сверток у нее из рук и подбросила его вверх, что было крайне неприлично в священном месте. Сверток со звоном упал на пол.

– Подай мне этот сверток, Энни Форест, – строго приказала начальница.

Энни угрюмо повиновалась. Миссис Виллис взяла сверток и указала Энни на низкую скамейку позади себя.

Глава XVI. Неведомый враг

Молитва кончилась, и воспитанницы одна за другой стали выходить из часовни. Энни тоже поднялась, собираясь последовать за другими, но миссис Виллис шепнула ей что-то на ухо, и Энни, густо покраснев, осталась на месте. Несколько девочек заметили ее смущение, а взгляд Сесиль Темпл был полон такого глубокого сочувствия, что гордое сердечко Энни было бы тронуто, если бы только она его заметила.

Когда шаги стихли, Энни решилась поднять глаза: на месте миссис Виллис сидел мистер Эверад.

– Ваша воспитательница просила меня переговорить с вами, дочь моя, – сказал священник. – Речь идет о шалостях, которые всех нас так огорчают. Может быть, вы мне поведаете что-нибудь об этом?

– Нет, сэр, мне нечего сказать, – ответила Энни, и лицо ее приняло жесткое выражение.

– Бедное дитя! Может быть, вы не совсем понимаете, ради чего я говорю с вами, – продолжал мистер Эверад. – Я не собирался делать вам выговор. Виновны вы или нет, в любом случае вы достойны сожаления. Тяжело и горько быть осужденным невинно, но еще горше, еще ужаснее согрешить и скрыть свой грех. В таких случаях Бог отвращает от грешника лицо свое. Бедное дитя!

Энни наклонила голову и закрыла лицо руками. Послышалось всхлипывание, потом рыдание. Вся маленькая фигурка Энни сотрясалась от истерического плача.

Старый священник, много видавший на своем веку, не стал уговаривать девочку: он знал, что и без того после припадка она станет спокойнее. Так и случилось.

– Мне было так горько, – заговорила Энни, подняв на пастора заплаканные глаза, – что именно вы остались говорить со мною. Миссис Виллис обращается к вам, когда ничто уже на нас не действует. Могла ли я подумать, что со мной это случится! Сначала я решила ничего вам не говорить, но вы так добры ко мне, что теперь я думаю иначе. Я расскажу вам, что у меня на душе. Обещаю перед Богом ничего не скрывать, если только вы пообещаете…

– Что именно, дитя мое?

– Поверите ли вы мне?

– Вполне.

– Уверены ли вы в этом? Миссис Виллис готова была поверить, но она говорит, что против меня много улик. Может быть, и вы скажете то же самое.

– Если вы перед Богом обещали ничего не скрывать, как же я могу не поверить вам?

Энни встала перед священником, заговорила, открыто глядя ему в глаза.

– Вы знаете, как я любила миссис Виллис? У меня есть причины ее любить, о которых остальные не имеют понятия. Девочки не ведают, что моя мать, умирая, поручила меня миссис Виллис, пока не вернется отец. Мама не знала, где он, но была уверена, что он вернется. Миссис Виллис дала слово не оставлять меня, и вот уже четыре года я живу здесь, об отце – ни слуху ни духу. Я подозреваю, что та маленькая сумма, которую оставила мне мать, уже давно закончилась, хотя миссис Виллис ничего не говорит об этом. Она же запретила мне рассказывать о моих семейных обстоятельствах подругам. Одна Сесиль Темпл знает. Если отец вернется, он, конечно, отдаст миссис Виллис деньги, истраченные на мое содержание, но он никогда не сумеет отблагодарить ее за бесконечную доброту ко мне. Как же мне не любить миссис Виллис! Как же мне не ценить такого друга! Я знаю, что я взбалмошная девчонка, способная на всякие дикие выходки. Но повредить кому-нибудь преднамеренно – нет, на это я никогда не пойду. В эту среду в столах мисс Рассел и Сесиль Темпл был произведен беспорядок – вы, конечно, знаете, какой. Миссис Виллис позвала меня и спросила относительно карикатуры, нарисованной на тетради мисс Темпл, я сказала ей чистую правду, как перед Богом. И она не поверила мне! Что же мне теперь делать?

Энни замолчала, обратив на пастора умоляющий взгляд.

– Вы можете повторить мне все, что сказали воспитательнице?

– Я сказала вот что: да, миссис Виллис, карикатура нарисована мною. Трудно себе представить такую чудовищную неблагодарность. Как повернулась у меня рука, чтобы изобразить любимую начальницу в смешном виде! Я готова дать на отсечение руку, лишь бы этого никогда не случилось, но я должна сказать правду. Миссис Виллис спросила меня, как и когда я это сделала. Недели две тому назад, во время дождя, мы, ученицы средних классов, сидели вместе. У меня были карандаш и бумага. От нечего делать я начала набрасывать карикатуры на некоторых подруг, и выходило так удачно, что они от души смеялись. Они стали подзадоривать меня, мол, я не осмелюсь нарисовать карикатуру на миссис Виллис. Я храбро ответила, что действительно не осмелюсь. Но когда я пошла в свою комнату, чтобы вымыть перед чаем руки, искушение овладело мною так сильно, что я схватила листок бумаги и в одну минуту набросала рисунок. Он показался мне до того забавным, что я хохотала как сумасшедшая; потом заперла рисунок в бювар и позабыла о нем; однако отлично помню, что его никому не показывала. Как он попал в тетрадь Сесиль, для меня загадка.

Немного помолчав, Энни продолжила:

– Миссис Виллис спросила, уверена ли я, что заперла бювар, и не теряла ли я ключей. Я ответила, что ключи всегда в моем кармане, а в течение последней недели ключей у меня и вовсе не было. Я их забыла в ночной кофточке, и они отправились в стирку. Кто-то взял листок из моего бювара и перевел на тетрадь Сесиль. Иначе быть не может. Миссис Виллис спросила, уверена ли я, что листок исчез из бювара. Конечно, я уверена. Как и в том, что в школе только я умею рисовать карикатуры. Ах, как я раскаиваюсь в своей глупости! Миссис Виллис взяла у меня ключи и послала за бюваром. Мы обыскали бювар и, конечно, ничего не нашли. Миссис Виллис предложила посмотреть в потайном ящике. Но я никогда не клала его туда. И вдруг, представьте мой ужас – листок оказался там! Миссис Виллис побледнела, и руки ее задрожали. Мне же, напротив, кровь бросилась в голову, я не могла выговорить слова. Второпях я сложила все в бювар и убежала.

Священник с сочувствием смотрел на девочку. Она тяжело вздохнула:

– Вот и вся история, мистер Эверад. Что же я могу сказать? Я сделала карикатурный рисунок моей дорогой воспитательницы, но только один; другого я не делала. Это, конечно, копия, но я не знаю, кто ее автор. Вижу, мистер Эверад, что и вы мне не верите. Оно и понятно. Я на вашем месте тоже не поверила бы.

– Обстоятельства против вас, Энни, но я вам верю. Если здесь, в присутствии Бога, вы мне солгали, то кому же тогда верить? Нет, Энни Форест, у вас много недостатков, но вы не лгунья, поэтому сейчас я пойду к миссис Виллис. Господь с вами, дитя мое. Будьте терпеливы, мужественны, не питайте злобы к неизвестному врагу. Надейтесь на Бога, рано или поздно все откроется. До свидания.

Пока старик говорил, лицо девочки совершенно преобразилось. Глаза потеряли мрачное выражение и смотрели доверчиво, полуоткрытые губы улыбались. Она взяла сморщенную руку старика и поднесла к губам.

– Позвольте мне еще немного остаться здесь, – попросила она.