Девичий мирок - Элизабет Мид-Смит

Вдали она слышала голоса малышей, которые звали: «Энни, Энни Форест!». Но ей было так уютно лежать, что она не откликнулась. Она уже незаметно начала засыпать, но тут звуки знакомых голосов сразу прогнали сон.

Под дубом, к которому одним концом был привязан гамак, уселись Дора Рассел и Эстер Торнтон. Первым желанием Энни было бросить в них листьями и обнаружить себя. Но одной услышанной фразы было достаточно, чтобы она притаилась и начала прислушиваться к разговору.

– Я никогда не любила ее, – раздался голос Эстер Торнтон. – Я нахожу ее невоспитанной, а потому совсем неподходящей компанией для других воспитанниц.

– К ней все ужасно пристрастны, – пожаловалась Дора Рассел своим крикливым голосом. – Я уверена, что все эти штуки с нашими классными столами и карикатура на тетради Сесиль Темпл – ее рук дело. До чего же миссис Виллис слепа по отношению к ней! Миссис Виллис и мистер Эверад напрасно поддерживают эту грубую, неприятную особу. Такое отношение повредит школе и самой миссис Виллис. Ты знаешь, я летом заканчиваю «Лавандовый дом» и сделаю все возможное, чтобы отговорить родителей отдавать сюда младших сестер. Им следует избегать общества Энни Форест.

– Я стараюсь не обращать на нее внимания, но, конечно, ты совершенно права, Дора. Ты умеешь разбираться в людях, а твои сестры легко могли бы поддаться дурному влиянию.

– О нет! Они тоже сумеют распознать настоящую леди. Но все-таки не следует подвергать их опасности. Я уговорю родителей отдать их к мадемуазель Лебланш. Говорят, это очень изысканный пансион.

– Положим, миссис Виллис тоже вполне мила, как и большинство ее учениц.

Обе замолчали. Эстер наклонилась, рассматривая мох, покрывавший ствол дуба. Потом она заговорила опять.

– Мне кажется, Энни уже не такая всеобщая любимица, как прежде.

– Конечно, нет. Все наши в глубине души не верят в ее невиновность. Пойдем в мой «уголок», Эстер, выпьем чаю.

Девушки ушли, а вскоре и Энни выскользнула из гамака.

Услышанный разговор пробудил в ней ужасное, доселе неведомое и совершенно чуждое ее природе чувство. Она возненавидела двух девиц, которые так жестоко, так несправедливо судили о ней. Ее несчастья начались с момента поступления в школу Эстер. Сколько раз вздыхала Энни о том времени, когда была общей любимицей, сколько слез пролила! Она горевала, вспоминая нежные ласки миссис Виллис, и страстно желала снова испытать их. Энни не сомневалась, что подозрение против нее было возбуждено Эстер и отчасти Дорой. Дора обвинила ее в порче сочинения, хотя знала, что Энни и в голову не могла прийти такая мысль. Хорошо же! Она действительно сделает какую-нибудь гадость этим двум девчонкам – тогда, по крайней мере, они не напрасно будут обвинять ее. Энни дала себе слово отомстить обидчицам.

Глава XIX. Игра в бильбоке

В конце пасхальных праздников Эстер получила письмо из дома. Отец сообщал, что покидает родину и на несколько лет уезжает за границу, оставляя Эстер на попечении миссис Виллис.

Дочитав до этого места, расстроенная Эстер бросила письмо на стол и, уронив голову на руки, разрыдалась.

– О, как это жестоко – горько воскликнула она. – Столько времени жить вне дома и не видеть мою дорогую Нэн!

Душа Эстер рвалась к маленькой сестричке. Воображение рисовало ей безотрадную картину: не видя сестры в течение нескольких лет, малышка ее позабудет, и что еще хуже, чужие люди испортят ее или будут дурно обращаться с нею.

Наплакавшись, Этти вытерла глаза и принялась дочитывать письмо. Вдруг лицо ее просияло. Оказывается, отец просил миссис Виллис принять Нэн, и та согласилась, хотя эта крошка была моложе всех ее воспитанниц. Эстер сунула письмо в карман, бросилась к Сьюзи Драммонд и, к немалому удивлению флегматичной девицы, поцеловала ее.

– Нэн приедет, Сьюзи! Милая крошка Нэн! О, как я рада!

Счастью девочки не было предела, она танцевала, пела и болтала с глупой Сьюзи, стараясь втолковать ей, в чем дело. О, она готова оставаться в школе хоть всю жизнь, раз ее сестренка, ее сокровище, будет с нею. Теперь ей больше ничего не нужно.

После завтрака миссис Виллис послала за Эстер и сообщила ей приятную новость. Сьюзи Драммонд будет переведена в другую комнату, а Нэн будет жить с сестрой. Директриса проявила столько теплого участия, особенно отметив преданность Эстер сестре-сиротке, что еще больше привязала к себе сердце своей питомицы.

Нэн ожидали на следующий день вечером. Няня должна была оставаться с нею в течение недели, пока малышка не привыкнет в новой обстановке.

День приезда Нэн был последним днем каникул. Эстер проснулась рано и, лежа в постели, придумывала, как ее встретить.

Мысль о прибытии сестры благотворно подействовала на девочку. Вообще ей неплохо жилось в школе: регулярные занятия развили природные способности, общение с подругами выровняло характер. Хорошие стороны школьной жизни имели бы на нее еще большее влияние, если бы не загадочные происшествия в школе, нарушившие всеобщее спокойствие. Упорная антипатия к Энни Форест сделала Эстер излишне черствой.

Но в это утро сердце девочки переполняли только самые лучшие, самые теплые чувства. Умирающая мать поручила Этти маленькую сестру. Она ответственна перед нею и Богом. Она должна стать для Нэн примером добродетелей. Ради сестренки Этти будет добра, снисходительна, будет обдумывать все свои поступки. Ведь чистые глазки будут читать в ее душе, и если Нэн увидит в ней что-то дурное, Эстер умрет со стыда.

Эстер очень гордилась дружбой с Дорой Рассел. До сих пор в школе не было случаев такого сближения первоклассницы и третьеклассницы. Естественно, это вскружило голову Эстер, и она невольно поддавалась влиянию изящной и насмешливой девушки. Из ложного стыда она часто соглашалась с ее мнением, хотя в душе сознавала, что та ошибается. По природе Эстер была честна и благородна, тогда как Дора отличалась мелочностью и душевной пустотой.

Одевшись, Эстер тотчас же побежала к подруге поделиться радостью.

– Сегодня Нэн приедет! – объявила она.

Дора в это время разговаривала с другой первоклассницей. Обе взглянули на Эстер довольно надменно. Потом Дора со своей обычной небрежностью спросила:

– Кто это, Нэн?

Эстер удивилась. Она так часто рассказывала подруге о младшей сестре, и Дора как будто с интересом слушала, а теперь вдруг она спрашивает, кто такая Нэн.

– Да сестра моя, конечно, – ответила Эстер с досадой. – Я говорила тебе о ней, Дора. Ты рада, что она приедет?

– Ну, этого я не могу сказать, моя девочка. Если ты хочешь дружить со мной, то держи ее от меня подальше: я терпеть не могу маленьких детей.

Эстер отвернулась, чтобы скрыть слезы. Выходя из комнаты, она слышала, как первоклассницы смеялись.

Впрочем, большинство воспитанниц разделяли радость Эстер, и больше всех старалась Сьюзен Драммонд:

– Ну не добренькая ли я, скажи, пожалуйста, Этти? Из удобной комнаты меня выдворили, и с кем бы ты думала я теперь живу? С этой цыганкой Энни Форест!

Но в столь счастливый день Эстер была готова даже к Энни относиться благосклонно.

Вечером приехала Нэн. Это был хорошенький трехлетний ребенок с большими черными глазами и ямочками на пухлом лице. Девочка была сильно избалована и никого не боялась. Стоя возле Этти, Нэн улыбалась и кивала направо и налево всем, кто ласкал ее и восхищался ею. В сравнении с Нэн все другие малышки словно выросли. Она была на два года моложе самых маленьких, и скоро обнаружилось, что она намерена властвовать в этом уютном мирке.

Нэн сидела на коленях у сестры и гладила ее лицо. Этти болтала с ней и шутила.

– Нэн любит Этти, – повторяла малышка.

В это время в залу вошла Энни Форест. Она, единственная из всех воспитанниц, не обратила внимания на новенькую. Подойдя к младшим детям, она по обыкновению уселась на пол и стала играть в бильбоке.[8]

Эстер не заметила ее; она держала Нэн на коленях, ерошила ее волосы, обращая внимание подруг на несомненные прелести сестренки:

– Посмотрите, какая чудная ямочка у нее на подбородке, – говорила она. – А глаза? О, моя прелесть! Они у тебя стали еще больше и выразительнее. А какие плутоватые! Погляди на меня, сокровище, погляди на твою Этти!

Но Нэн смотрела совсем в другую сторону. Ее внимание было привлечено игрушкой, с которой Энни управлялась очень искусно.

– Как холосо! – заявила она и, взглянув на Этти, снова повернулась к бильбоке.

Энни оглянулась и улыбнулась малышке. Этого было достаточно: Нэн стала вертеться у сестры на коленях.

– Холосая иглуска! Нэн будет посмотлеть.

Не успела Эстер оглянуться, как сестра сползла с ее колен и, пробежав по зале, остановилась возле Энни, хлопая в ладоши при каждом удачном ударе.

– Она околдует ее, вот увидишь, Этти, – сказала одна лукавая девочка. – Нэн скоро будет предпочитать тебе Энни. У нее особое умение привлекать к себе детей.