Мертвое озеро - Николай Некрасов

– - Тс!

– - Аня, ты? -- спросил Петруша, всматриваясь в темноту сада.

– - Я, я, Петруша!

– - Смотри, чтоб тебя не увидели.

– - Нет: он играет в карты с дедушкой, а она говорят с поваром… Петруша, нельзя ли мне вскарабкаться к тебе?

– - Высоко; впрочем, вскочи на карниз: я поддержу тебя.

И Петруша, свесившись из окна, протянул руки. Аля подпрыгнула, ухватилась за них и, как кошка цепляясь по стене, стала одной ногой на карниз и, локтями придерживаясь на оконнице, находилась почти в висячем положении.

– - Не упади! -- заметил Петруша; и он придерживал ее.

Аня, указывая на стакан воды и хлеб, стоящий у окна, сказала:

– - Ведь это он тебе выдумал такой ужин.

И, вынув из кармана своего платья кусок жаркого и белого хлеба и подавая Петруше, прибавила:

– - А я вот что тихонько для тебя спрятала.

Петруша как бы нехотя стал есть; но по мере каждого куска он ел с большей и большей жадностью.

Аня глядела на него.

– - А какой соус был сегодня за обедом? -- жуя, спросил Петруша.

– - Твой любимый.

– - Ах, жаль! вот ты бы мне его принесла.

– - Очень ловко! соус в карман положить! -- смеясь, подхватила Аня.-- Я и так боялась, что заметят меня. Ты знаешь, как Настасья Андреевна глядит за мной.

– - Что она, рада, что я наказан?

– - О нет! даже не ужинала.

– - Вот хвастунья-то! а как уж грозила мне, как будто в самом деле злая.

– - Она тебя любит, Петруша.

– - Да я-то ее не буду любить, если она станет привязываться к тебе.

– - Ах, Петруша! выпустят ли тебя завтра? мне так скучно.

– - Пусть лучше меня продержат здесь с неделю, только бы отвезли в город и отдали учиться.

– - Надо проситься.

– - Хочет, чтоб я сказал, к кому я написал письмо, когда я сам не знаю!

– - Скажи, что к Танечке.

– - Ишь какая добрая! чтоб он пожаловался на нее! Лучше я скажу -- к тебе.

– - Изволь: я согласна! пусть меня наказывают, только бы тебя простили.

Голос у Ани задрожал, и она заплакала.

– - Аня, что ты, о чем плачешь? -- с участием спросил Петруша.

Плача, Аня отвечала:

– - Настасья Андреевна уверяла его, что я всему виновата и что учу тебя лгать ему…

Аня, рыдая, склонила голову на окно. Петруша с сердцем топнул ногой и, наклонясь к Ане, сказал:

– - Полно, не плачь: когда я стану учиться, я не позволю тебя так обижать.

В это время голоса за дверьми заставили их вздрогнуть. Локти у Ани соскочили; она скатилась вниз и, чуть не упав, пустилась бежать к себе в комнату.

Петруша долго не спал и видел, как Федор Андреич просидел всю ночь в креслах у окна, а утром он увидел его в постели во всей одежде.

На другое утро Аня, как ни хитрила, чтоб скрыть свои руки, расцарапанные при падении, но их тотчас заметил Федор Андреич и, сказав: "Куда вы это лазить изволили?", погрозил ей пальцем. За обедом он, неожиданно для всех, объявил, что завтра утром повезет Петрушу в город, что ему нечего делать в деревне.

Настасья Андреевна давно знала, что должна расстаться когда-нибудь с своим любимцем; однако это ей не помешало измениться в лице.

Селивестр Федорыч не доел жаркого и с ужасом глядел на хозяина; его жена закашлялась, как обыкновенно с ней случалось при всяком волнении. Федор Андреич, как бы заметив это, сказал учителю:

– - Вы можете остаться у меня, пока не сыщете места.

Учитель встал и отвесил поклон, его жена сделала реверанс, и с новым аппетитом Селивестр Федорыч доел свое жаркое и взял двойную порцию пирожного,-- верно, за своего ученика, которому в этот день отнесли обед в кабинет.

В доме сделалась суматоха. Настасья Андреевна на одной кладовой перебегала в другую, считала белье, и какие хитрости ни употребляла, чтоб проникнуть к своему любимцу,-- всё рушилось о железную волю ее брата.

Ане тоже не было случая переговорить с Петрушей, потому что Федор Андреич целый день сидел у себя в кабинете, а когда смерклось, посадил ее читать. Ужин был подан ранее обыкновенного, и, прощаясь, Федор Андреич объявил, что поедет в город с Петрушей после завтрака.

Настасья Андреевна с вечера заказала любимые кушанья Петруши для завтрака и не очень покойно спала эту ночь.

Глава VII

Утром, собравшись к чаю, Настасья Андреевна спросила лакея, стоявшего у двери:

– - Что, встал барин?

– - Никак-с нет!

– - Спит? -- с удивлением поглядев на лакея, заметила Настасья Андреевна.

– - Никак-с нет! -- поспешно отвечал лакей.

– - Что ты это зарядил свое "никак-с нет"! Поди, проси кушать чай.

И она стала заваривать чай.

Лакей не двигался с места и, запинаясь, сказал:

– - Да… они-с в ночь изволили уехать-с!..

Все присутствующие недоверчиво глядели на сконфуженного лакея.

– - Как, уехали?! а Петруша? -- воскликнула Настасья Андреевна.

– - Они-с тоже! -- пугливо глядя на хозяйку, отвечал лакей.

– - Как же ты меня не разбудил? -- закричала Настасья Андреевна.

– - Очень крепко запретил барин никого не беспокоить-с.

Настасья Андреевна опустилась в изнеможении на стул, а все присутствующие менялись удивленными взглядами и пожатием плеч, казалось лишась способности говорить. Посреди-то этой тишины со стола зажурчали ручьи воды. Настасья Андреевна забыла закрыть кран у самовара, заваривая чай. Все заахали, засуетились вокруг стола. Настасья Андреевна шумела больше всех, выбранив всех, начиная от Ани до жены учителя… Когда привели всё в надлежащий порядок и все опять уселись по своим местам за чай, на каждом лице заметно было напряженное усилие разгадать причину неожиданного отъезда хозяина и похищения Петруши.

Селивестр Федорыч находился в волнении, особенно подозрительном при его глубокомысленной неподвижности. Он напевал старичку обидчивым голосом:

– - Что же, мной были недовольны, что ли? разве они не знают, что я семерых приготовил к экзамену?

– - Уехал! -- пробормотала Настасья Андреевна, неопределенно смотря на самовар.

– - Не дал ни с кем проститься! -- покачивая головой, в свою очередь рассуждал старичок.

Настасья Андреевна, услышав его, подняла голову; глаза ее запылали гневом, и она, задыхаясь, отвечала старичку:

– - И даже не дать проститься с той, которая ему заменяла мать!

Руки ее судорожно сжались, и она тихо произнесла, как бы рассуждая сама с собой:

– - Кажется, я терпела; но этот поступок…

– - Он, верно, боялся слез? -- заметил старичок.

– - Ах, боже мой! да что я за дура? неужели я стала бы плакать, если его повезли бы учиться! Я давно просила его позаботиться о нем. А тут вдруг, как преступника, засадили в комнату и ни с кем не дали проститься -- увезли.

– - Круто поступил! -- печально сказал старичок.

– - Не круто… нет… это просто жестоко! -- воскликнула Настасья Андреевна и, как бы испугавшись своих слов, огляделась кругом. Но, встретив сухую фигуру Селивестра Федорыча, она видимо обрадовалась и продолжала, не понижая голоса: -- Это всё вы, вы виноваты: вам только бы сидеть у себя да нежничать с вашей женой!

Учитель разгорячился от несправедливых упреков Настасьи Андреевны и с несвойственным жаром сказал:

– - Помилуйте, Настасья Андреевна! я обязанность свою исполнял как следует: я занимался с ним ровно восемь часов в сутки, по десять предметов проходил каждый день. Слава богу, я знаю, как должно исполнять свой долг; у госпожи Ломаковой я пятерых приготовил в…

– - Убирайтесь вы со своими Ломаковыми! Вы за Петрушей не смотрели, не смотрели! -- кричала всё сильнее Настасья Андреевна.

Учитель обижался и ко всем обращался с вопросом: "Чем же я-то виноват?"

– - Я бы вас дня не стала держать! вот как вы правы!-- произнесла иронически Настасья Андреевна и вышла из залы, захлопнув с силою дверь.

– - Что я такое сделал? -- жалобно спросил Селивестр Федорыч, обращаясь к старичку, который отвечал ему:

– - И, батюшка! полноте! не видите вы, что ли, как она огорчена? Всем поровну досталось от нее сегодня.

Учитель задумался, а его жена не спускала глаз со своего мужа; ее била лихорадка, и слезы текли по щекам.

– - Не плачьте! -- с участием шепнула Аня, подойдя к жене учителя, которой, казалось, только недоставало этого, чтоб разрыдаться.

– - Это, это что? -- спросил учитель, глядя с удивлением на свою жену.

– - Очень просто: ей больно, что на вас рассердилась Настасья Андреевна,-- отвечал старичок.

Но жена учителя уже не плакала и, сделав реверанс стулу, на котором сидела Настасья Андреевна, вышла первая из залы, а за ней и муж.

– - Аня, пойдем погулять в сад: здесь что-то душно! -- вставая со стула, сказал старичок.

Дедушка и внучка, оба грустные, пошли в сад. Усадив старичка в беседку, Аня пустилась бежать к мостику, но скоро остановилась и пошла лениво; мимоходом и как бы с досадою щипала листья с кустов и бросала на дорожку. Подойдя к молоденькой березе, у которой она недавно была с Петрушей, она остановилась перед ней и долго оставалась в раздумье. Потом, вынув из кармана перочинный ножичек, она вырезала число и год на дереве.