Весна для репортера - Максим Замшев

Вечером мой спутник все-таки уговорил меня выпить. Не в моих правилах заливать горе спиртным, но я был так жутко расстроен, что уступил ему. Я не мог отделаться от ощущения, что меня вываляли в грязи, опозорили и осрамили. Самодовольство моих первых успехов на эфирном поприще куда-то улетучилось. Я провалил задание, показал себя абсолютно не готовым к репортерству. Все, кого мы останавливали на улице, не стесняясь в выражениях, проклинали Россию и русских за поддержку тирана и убийцы Януковича. Особенно возмущало их, что наши предоставили ему убежище и не выдают на Родинау для справедливого суда. Мы отъехали на самые дальние городские окраины, дергали людей около подъездов, в продуктовых магазинах, на остановках общественного транспорта – эффект один и тот же.

Никто не сказал того, что мне было нужно!

Мы устроились в баре гостиницы. Раппопорт успокаивал меня:

– Не переживай. Что ты мог поделать? Да и не все так ужасно, как ты сейчас себя распалил. Вон какой синхрон классный в Раде ты записал. Все четко, концентрированно, информативно. А то, что в городе такой прокол, то этого следовало ожидать. Кому охота нарываться? За это могут по башке настучать. – Славик все больше становился похож на того славного парня, что так понравился мне при первом знакомстве. Пока мы работали, он был крайне немногословен и собран, а теперь оживился и снова превратился в болтуна. Мимикрирущая натура! Но это, собственно говоря, его дело. Я был благодарен ему, что он сейчас не оставил меня одного, и простил ему все его прошлые выходки.

– Надо мной будут смеяться, – жаловался я ему. – Скажут, во как выскочка опозорился!

– Брось. Кому это надо?! Все думают только о себе. Объяснишь все начальству. Лучше сразу заявить, что сюжет неудачный, чем, как Нина Демина, идти на принцип и потом вылететь с канала со скандалом. – Слава, как умел, успокаивал меня.

– Она, по твоему, пошла на принцип?

– Конечно.

– Подстава или случайность исключены?

– Да перестань. При ее-то опыте…

– Как бы то ни было, Нина звезда. У нее другая история. А я кто? – При упоминании Нины мне почему-то стало весело. Возможно, оттого, что у кого-то дела еще хуже, чем у меня, а может быть, по какой-то другой причине. Сейчас Нина ведь здесь, в Киеве. Странная мысль, конечно, но я бы был не прочь ее повидать… Хотя к чему этой ей? Мне? Внутри меня все нарушилось, развалилось и мерзко подрагивало, заставляя всего меня вибрировать в ритме этой дрожи.

– Хорошо, давай еще помотаемся по городу, поснимаем. Можем прямо сейчас. Я готов хоть всю ночь. Только выпьем по чуть-чуть. – Славик потянулся к рюмке.

– Издеваешься? Наездились уже.

– Это ты издеваешься. Успокойся. Все хорошо. Хватит ныть.

– Чего же хорошего?

– Опять ты за свое. Расслабься. Ты думаешь, Кабанов не в курсе, что Киев не кишит сторонниками Януковича?

– А зачем дал такие вводные?

– Кто-то ему, значит, их в свою очередь дал.

– Ты так считаешь?

– Да. Я так считаю. Господи! Ты прям как маленький… Вроде взрослый мужик, серьезный. – Славик покачал головой.

– Ладно. Не будем спорить. Что сделано – то сделано.

– Чем займемся завтра? – Славик пил коньяк, как воду.

– Завтра можешь отдыхать, а у меня еще одно дельце.

– Да? А… Это то, о чем ты в аэропорту проболтался. Дипломат, сенсация. Уж не темнил бы. Не волнуйся, я уже выкинул это из головы. Раппопорт – могила, – Славик приложил палец к губам, – будь уверен. Делайте с Геной все что хотите. Мне все равно. Хотя могли бы мне билет на завтра взять, чтоб я здесь лишний день не прохлаждался. Или камера вам потребуется в какой-то момент? Нет?

– Не знаю пока. Не обижайся. – У меня вдруг защемило сердце. – Я тут ни при чем. Билетами же я не занимался. Меня никто не спрашивал.

– Я, представь себе, догадался.

– Все равно мне неудобно перед тобой.

– О чем ты? Я безмерно счастлив, что завтра ты не будешь заставлять меня носиться с камерой по всей Украине и искать пророссийски настроенных граждан. Давай еще по одной?

– У меня есть. Видишь, еще полная почти. Не могу много.

– А если потоптать, место отыщется?

– Где? – Я не понял, о чем он.

– Эх, чудной ты человек! Как тебя завтра отпускать одного? Где, где… В рюмке.

Через пятнадцать минут бутылка опустела. Раппопорт весь как-то размяк, поплыл. Сколько же в этого человека влезает алкоголя! Он пожелал мне удачи и, чуть пошатываясь, побрел к лифту, сказав, чтоб я не вздумал платить, поскольку все уже записано на его номер. Я начал было интеллигентски протестовать, но он погрозил мне кулаком. Как все же быстро меняются его состояния и настроения. Даже не натурально как-то! Экземпляр он еще тот. Но в целом мужик все же не вредный, хоть и путаный какой-то.

Я посидел еще немного. Бар выглядел парадоксально советским. Старые столы, стулья, скатерки, солонки, салфетки. Все словно залетело сюда из тридцатилетней давности. Удивительно, что те, кто яростней всего боролся с СССР, с диктатом русских, больше всего у себя сохранили примет того, что сами презрительно окрестили «совком».

Ну что ж! Можно подвести промежуточные итоги. Чуть ли не в первый раз в жизни я всерьез высунул голову и, очевидно, скоро по ней получу. Правильно говорят: всяк сверчок знай свой шесток. Кому я собирался что-то доказать, принимая предложение Кабанова? Почему не отыскал аргументов для того, чтобы переубедить отца? Что побудило меня преодолеть стойкое отвращение к телевизионному карьерному росту? Получается, что Лариса права: я капризничал, лишь маскируя, что жду подходящего предложения, которое долгое время никто мне не делал. А как поманили, сразу все поменялось? Нет. Я не такой. Но уверить в этом никого отныне не получится. И себя тоже. Еще, что ли, выпить… В конце концов, завтра я получу в руки то, что заставит всех забыть мои неудачи. Сенсацию! И тогда кое-что изменится… О том, что я не добыл в Киеве нужных сюжетов, все забудут…

Алкоголь разбудил аппетит. Я стал прикидывать, где лучше всего поесть. Ресторан в гостинице после майданного переполоха еще не открылся, а в баре, кроме выпивки и легкой закуски, подкрепиться было особо нечем. Я попытался выяснить у официантки, где здесь поблизости можно перекусить, но она ничего конкретного не посоветовала, лишь вяло заметив, что здесь в округе всего полно. Может, посмотреть в Интернете? Должен же здесь быть вай-фай. Не без труда, после продолжительных консультаций с той же официанткой мне удалось подключиться к Сети. Ну, какие новости?

Недавно освобожденный из тюрьмы олигарх Хороводский прибыл в Киев. На завтра намечена его пресс-конференция в отеле «Хайятт»!

Так…

Я снова подозвал официантку, которая уже смотрела на меня с опаской и не без раздражения. Ее вздернутый нос за вечер как будто еще больше вздернулся. Каждый мой вопрос приносил ей неудобства, и она, наверное, не могла дождаться, когда я уберусь из бара.

– Не подскажете, а отель «Хайятт» далеко?

– Близко, – ответила девушка с явным облегчением. – Объяснить, как пройти?

– Будьте любезны.

– Это недалеко. Перейдете Майдан, а там наверх, до Владимирской площади. Потом чуть-чуть правее и увидите.

Отчего бы мне не поужинать в отеле «Хайятт»?

Я решил не подниматься за пальто. Идти, кажется, недалеко. И на улице не холодно.

Ресторан в «Хайятте» помещался в огромном удлиненном прямоугольнике, венчающем современную стеклянную конструкцию. Около длинной стойки с нависающим над ней пластмассовым наростом – элементом дизайна – тянули из соломинок цветастые коктейли две девицы в вечерних платьях и один юноша с пышным начесом. Коричневые, без скатертей столы прижимались к ровным прямоугольникам словно кем-то размеченных толстым карандашом стекол, сквозь которые виднелись киевские крыши и купола, а скрепленные из нескольких деревянных перекладинок спинки стульев откидывались назад так, как откидываются уставшие от тяжелого дня люди. Свечи, утопленные в полых цилиндрических подсвечниках, светили так же ровно и бездушно, как настенные бра. Где-то в этом отеле остановился пресловутый Хороводский? А если он тоже проголодается и поднимется поужинать? Любопытно будет понаблюдать за ним вблизи. Так ли он страшен, как его малюют? Когда шло следствие, ему приписывали немало злодеяний, в том числе и заказные убийства. Я направился к единственному пустовавшему столику около окна. Подо мной поглощал остатки сумерек, скрывался в тени, обрастал искусственными огнями город. Не мой город. Город, последние полгода мечущийся в мучительном жаре смутной болезни, сделавший себе сам рискованную операцию и ожидающий, не начнется ли сепсис. Город, где кто-то бродил по улицам, мечтая о лучшей доле, молился в храмах, ставя свечи в память об усопших и во здравие живущих; вкушал добрые вина, согревая душу и тело. Сейчас подо мной текли его огни, составляли линии, дуги, параболы, собирались яркими точками в небольшие площади, уходили, отскакивая друг от друга, на окраинах. Ночь скрывала его швы от недавней экзекуции, успокаивала весенним наркозом, что-то нашептывая. Я засмотрелся на великолепную панораму и пропустил момент, когда ко мне подошел официант, вышколенный парень в безупречно белой рубашке и черной жилетке, сияющий и лощеный, с внимательной улыбкой. Рискну предположить: его родители, если они живы, вполне удовлетворены тем, что сын так славно устроился. Он смотрел на меня вопросительно и в то же время покорно. Классика жанра! Я попросил его подойти попозже, поскольку еще не изучил лежащее передо мной меню на украинском и английском. Теперь я взял его в руки, но почему-то сосредоточиться на нем не мог.