Команданте - Д. Н. Замполит
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Насколько эффективна ваша помощь?
— Чем дальше, тем больше. Практически у всех те же самые инфекции и кожные заболевания, что и у рейнджеров. Медики набираются опыта, плюс мы получаем мануалы из Панамы.
— Причина, как я догадываюсь, в плохой гигиене и грязной воде? — у директора брезгливо дернулась верхняя губа.
— Именно. И если мы можем побороть это в батальоне, то в городе… — майор развел руками.
В городе же, несмотря на уже трехмесячное присутствие команды инструкторов, все шло по заведенному порядку: торговал рынок, ездили гондолы, время от времени с рудников возвращались одни шахтеры-вахтовики и уходили другие, вот разве что две стройки малость встряхнули Тарату.
Алькальд городка после первой встречи с майором Шелтоном не уставал благодарить Деву Марию — теперь школу построят американцы! А тут еще Хохшильды вознамерились возвести завод! В городок зачастили разные шишки вроде мистера Сэнфорда Уайта из Агентства США по международному развитию, чиновники департамента и даже представители министерства из Ла-Паса. Печалило только то, что местных на стройку Хохшильдов не взяли — новая сложная технология, но пока там кроме груды стройматериалов и толпы рабочих, занятых расчисткой площадки, ничего нет. А вот школа другое дело — там трудятся местные добровольцы, рейнджеры, имеющие строительные навыки ну и местная строительная компания, которой платят эти самые американцы из агентства. Только платят они в час по чайной ложке, как истинные бюрократы.
Примерно на те же проблемы жаловался и майор Шелтон — стоило генералу Портеру, приехавшему с визитом в конце августа, попытаться ускорить процесс, чтобы успеть перекрыть крышу и установить окна до начала дождей, как посол распорядился придержать финансирование на месяц. Просто для того, чтобы показать, кто в доме главный.
— И знаете, директор, я черпаю силы, глядя на местного учителя, — доверительно рассказывал гостю майор. — У него терпение Иова, он зависит от чиновников министерства, чиновников департамента, чиновников провинции и каждый месяц должен оплачивать расходы школы, включая зарплату!
— Успокойтесь, майор, я привез восемьсот долларов на крышу, и еще триста есть у нас в резерве. Но как я погляжу, вы больше озабочены постройкой школы, чем подготовкой батальона.
— Подготовка это рутинная работа, — усмехнулся Шелтон и повторил то, чему учат «зеленых беретов»: — Без гражданских проектов не наладить отношения с местными, нам же не нужно, чтобы они кидали гранаты через забор или продавали нам тухлятину. А так они видят, что мы славные парни и относятся хорошо.
— Отлично, майор, отлично. И вот ради того, чтобы к вам относились хорошо, вы и тянете из нас последние деньги. Ладно-ладно, я шучу, — выставил вперед ладони директор. — Кстати, как вам новый инструктор по борьбе с подпольем?
Гость махнул рукой в сторону гуляющего по расположению невысокого человека в сапогах, светлых бриджах, куртке и солдатской кепи. У ноги его шла почти целиком черная овчарка.
— Интересно, где этот краут [ii] мог набраться такого опыта… Я прямо за версту чую наци.
— Это давние дела, майор.
— Давние? Готов поставить доллар против ста, что его имя и боливийское гражданство — липовые. И что на него выписан десяток арестных ордеров в Европе.
— Советую вам относится к этому проще. Я, например, воевал в Германии…
Шелтон подчеркнуто уважительно склонил голову — уж что-что, а отношение к ветеранам в Америке всегда на высоте. А директор продолжил:
— …и тем не менее готов сотрудничать с этим человеком. Боливии сейчас необходимы люди, умеющие выжигать коммунистов из нор.
— Не думаю, что для этого нужно лезть в грязь с гестаповцами, — упрямо гнул свое Шелтон.
— Это война, сэр, — довольно сухо отрезал директор. — Мы и так в грязи с ног до головы.
Шелтон вздохнул, отвернулся и посмотрел в сторону плаца, где американские инструктора и боливийские офицеры принимали новую партию — человек двадцать добровольцев и еще полдюжины поваров, сапожников и портных в обслугу.
С новой службой все складывалось удачно. Спасибо падриньо, насоветовал самое безопасное место во всей армии. Уж на целый батальон рейнджеров никакие партизаны не нападут! Повар Торрелио даже содрогнулся когда вспомнил прилетевший ему в лицо кулак, тесный подвал казарм в Сукре, где он сидел с другими солдатами и полицейскими, пока наверху шел бой… Бр-р-р.
А здесь — при кухне, воевать не нужно, тренировки эти дурацкие только для рейнджеров, каждую секунду слышишь «¡Salto! ¡Salto!» Зато начальства, почитай, никакого — американцы требуют лишь чистоты при готовке и свежести продуктов. Из всех тягот и лишений — заставляют бегать по утрам, но это невысокая плата за такую жизнь. Уж точно ниже той, что пришлось отдать всяким канцелярским крысам, чтобы сюда попасть. Но жаловаться грех, сидя на продовольствии он всего за месяц отбил половину затрат, еще несколько недель и пойдет прибыль…
Хорошая служба, спокойная. И уважаемая — все хотят дружить с поваром, лишний половник чайро [iii] еще никому не помешал. Только слишком уж замкнутая, не любят гринго, когда солдаты уходят в город, стараются не выпускать их из лагеря без надзора. Вот и назавтра запретили, хотя как же это в праздник и не выйти в церковь? Конечно, падре проведет службу прямо в лагере, но это не то, не то… Вон, рейнджеры поговаривают, что даже у партизан нашли алтарь со всем необходимым, а в батальоне даже часовенки нет! Это ведь получается, что безбожные коммунисты больше католики, чем сеньоры офицеры? Нет, что ни говори, слишком ребят зажимают. Вот праздник, по такому случаю и выпить не грех, но как, если выход в город запрещен?
Ха, как! Рядовой Торрелио довольно улыбнулся — тут начальству можно только спасибо сказать, за выпивкой придут к нему, к повару. Те, кому надо, уже знают, что он протащил и припрятал несколько ящиков сингани, так что еще сотня песо ляжет в карман. И он не один — многие из обслуги подрабатывают такой нехитрой контрабандой, так что солдатам будет что выпить в честь Пресвятой Девы Марии Розарии!
Мимо бегом пропылило отделение в старой зеленой форме во главе с сарженто в новенькой, песчаного оттенка. Все как всегда — первыми получили офицеры, сарженто и некоторые любимчики из капралов, тьфу! А повар что, не человек? Придется несколько бутылок отдать офисьялу-каптерщику, чтобы переодеться раньше прочих.
— ¡Salto! — раздалось за стеной кухни.
— ¡Una mil, dos mil, tres
