Дождь над всемирным потопом - Тонино Гуэрра

У Тонино Гуэрра все превращается в поэзию — звучащую или зафиксированную на бумаге и киноленте, в прозе и стихах, по-итальянски или романьольски. В каждом его стихотворении — рассказ, в каждом его рассказе — поэзия. Поэзия у него — это четкий, конкретный и нежданный жизненный опыт, внутри которого слышно биение сердца и звучание голоса друга. Вот почему его поэмы, театральные пьесы, романы и киносценарии — это книги, которые с каждым прошедшим годом становятся только прекраснее и, быть может, по вещему слову великого мастера итальянского языка Итало Кальвино, автора «Замка, где пересекаются судьбы», «через сто лет все захотят выучить романьольский хотя бы для того, чтобы прочитать в оригинале о жизни двух стариков-братьев из поэмы „Мед“ и будут завидовать — как нам сказочно повезло! Ведь все мы друзья Тонино и он иногда звонит нам по телефону — спешит с рассказом о последних происшествиях, случившихся в Сант-Арканджело, на площади Клодио или в Тбилиси…»

Как выглядит он, Тонино Гуэрра, Тонино? Портрет его в одной из книг Наталии Гинцбург:

«Вчера приходил навестить меня друг. Его зовут Тонино Гуэрра. Небольшого роста, темноволосый, бледный. В неизменном вельветовом костюме и в кепи с козырьком. Всякий раз, когда вижу его, мне кажется, что в складках его одежды прячется туман и что сам он только что вышел из осеннего леса, где охотился на кроликов. Мне представляется, как ходит он по мягкому ковру из опавших листьев и влажного мха, а под полой пиджака у него спрятан кролик. Выглядит он при этом настолько довольно и хитро, что невольно начинаешь подозревать, уж не краденный ли этот кролик? Однако, мгновение спустя тебя одолевает сомнение — нет, не прячет он никакого кролика. Быть может, у него и вид такой довольный потому только, что обладает он даром тонкой и прозорливой пытливости, то есть такой мудрости, которой ничего не надо кроме дорог и тумана и лукавой улыбки. И тогда понимаешь, что все было вымыслом — вымысел лес, вымысел листья и вымысел кролики. Настоящим был только туман и мудрый испытующий взгляд, обращенный в его непроглядность».

Тонино Гуэрра обращен к поиску положительных ценностей, доказывая, что вера, надежда и любовь неистребимы, что они также неизменно возвращаются к человеку, как лето и зима, весна и осень. Положительные начала бытия Тонино Гуэрра ищет и находит в национальной истории, традиционных формах народной жизни, в классической культуре, понимаемой им чрезвычайно широко. Он конкретен, но вместе с тем он достигает высочайшей степени отвлеченности и исключительной широты смысловой многозначности образов. Последняя придает поэтической образности Тонино Гуэрры характер универсалий, типологически близких к образам Библии и классических мифов.

Вероятно, первое, на что стоит обратить внимание читателю, — это то, что текст Тонино Гуэрры многослойный. Частая и быстрая, мы бы сказали, по-кинематографически монтажная смена речевых пластов создает ощущение нарочито создаваемой неразберихи, что, однако, после того, как текст до конца прочитан, соединяется в единое и гармоничное целое. Тонино со всей откровенностью раскрывает свой метод работы со словом: «Видно, неспроста существует поверье, будто звук, порой даже целое слово, не умирает, а продолжает жить в тишине забытого мира. Звуки как бы растворены в воздухе, но иногда удается собрать их воедино».

Наиболее любопытный пласт — это цитаты из произведений других авторов, которыми Тонино Гуэрра бережливо, как истинный уроженец Романьи, перебивает собственную поэтическую речь. Но каждая цитата призвана обратить сознание читателя к произведению, которое она представляет, к его характерам, ситуациям и обстановке, находится у него, так сказать, на слуху, как, например, во многих стихотворениях Бродского. Произведения, из которых черпает цитаты Тонино Гуэрра, — Бл. Августин, Данте, Вергилий, а тем более Эзра Паунд или Томас Стернз Элиот — конечно же, не на слуху у русского читателя, что создает известные трудности в восприятии текста. Подсказка переводчика может, разумеется, пояснить, откуда взята цитата, но целостность восприятия поэтического текста разрушается.

Теперь, дорогой читатель, прислушайтесь к словам Тонино: «Звуки как бы растворены в воздухе, но иногда удается собрать их воедино», и вы услышите:

Time past and time futureWhat might have been and what has beenPoint to one end, which is always present.

Это из «Четырех квартетов» (ч. I, Бернт Нортон) Т. С. Элиота:

Прошлое и будущеенесбывшееся и сбывшеесяприводят всегда к настоящему.

Пусть каждый воспринимает и понимает смысл такого «цитирования» по-своему, с различной степенью полноты. Но чтобы полнота эта оказалась достаточной, чтобы читательская мысль не работала вхолостую, думаю, ей необходима точка отсчета.

В творчестве Тонино существует один особый звук, о котором я хочу сказать несколько слов. Это журчание ручья — реки Мареккья, известной по истории, как Рубикон. Если вы будете стоять у ручья, в котором вода протекает сначала тихо, а потом с плещущим шумом, то вы заметите, что шум исходит из тех мест, где вода чиста. Струя воды при небольшом падении захватывает частицы воздуха, погружает их в воду и образует пузырьки. Когда эти пузырьки лопаются, то они издают очень много резких шумов, которые по своей природе и по своему происхождению сходны со звуками, издаваемыми падающей в воду каплей. Из этих шумов и состоит журчание ручья. Там, где у гладких камней протекают мутные воды, образующиеся под этими камнями водовороты не издают никакого шума…