Кликуши голодомора - Юрий Мухин

А нужна правда, какая бы горькая она ни была. Вот Ваша книга пропагандируется усиленно на страницах «Дуэли» (даже начинает смахивать ситуация на историю с «Малой Землёй», «Целиной» Брежнева Л.И.), а прочитает читатель стр. 47–49 и может сделать вывод: «Если Ю.И. Мухин в таком ясном вопросе «пулю отлил», то какая гарантия, что в других главах, где факты не столь известные он описывает, не произошло то же самое?».

Не обижайтесь, Юрий Игнатьевич, но я написал ради пользы дела, ради того, чтобы Вы, может быть, исправили этот ляп (стр. 47–49), если будет переиздание Вашей книги. ВЛАДИМИР, просто русский.

Надо сказать, что к этому времени в «Дуэль» прислали и обращение Президента Украины Л.Д. Кучмы к украинскому народу в связи с Днем памяти жертв голодомора и политических репрессий. Звучало оно так.

Мои дорогие соотечественники!

Я обращаюсь к вам в скорбный день. Мало найдется в непростой истории не только Украины, но и мира таких ужасных трагедий, как Голодомор 32–33-го годов. Украинский голодомор вообще следует рассматривать отдельной страницей нашей истории — на своем историческом пути украинский народ пережил немало трагических испытаний — однако всё, что выпало на его долю в то якобы мирное время, затмило своей чудовищностью даже военное лихолетье. Спланированный и реализованный коммунистическим режимом голодомор и массовые политические репрессии поставили под вопрос само существование нации.

Это — не преувеличение. Голодомор стал национальной катастрофой. Только на протяжении 1932–1933 годов погибла пятая часть сельского населения Украины. Люди вымирали целыми селами. Демографические, социально-экономические, историко-культурные последствия тогдашних злодеяний Украина ощущает до сих пор.

Нацию убивали медленно, и это было еще страшнее. Не расстрелами и газовыми печами, а медленным — и от этого еще более ужасным — угасанием от голода. Когда мать, ломая горбушку хлеба, должна была решать, кто из ее детей умрет голодной смертью первым, — старший, который научился побираться, средний, который еще держится за юбку, или — младший, которого жаль больше всего.

Бог и время, когда жили эти люди, не оставляли им выбора. Должны признать — это был геноцид. Целенаправленный, тщательно спланированный геноцид против украинского народа. И то немногое, что мы уже сейчас можем и обязаны — это помнить. Помнить, какую цену — ужасную цену — заплатил украинский народ за право жить. Жить не просто на своей земле, а лишь — за собственное существование.

Это — не единственный урок. Сейчас, после того, как прошло уже много лет, мы можем ответить на вопрос: чего хотели достичь организаторы Голодомора? Кому было выгодно подрубить нашу хлебопашескую нацию под корень? Кому было выгодно поселить на почти генетическом уровне страх — перед силой, перед новым голодом, перед новыми репрессиями?

Коммунистический режим не мог мириться с существованием свободных, независимых от него людей. Свободных людей, основу личной независимости которых составляла их собственная работа на собственной земле, надо было уничтожить.

Даже заморить голодом — за ценою не стояли. Удары наносились методически и целенаправленно. Сначала отбирали последнее, потом вытягивали спрятанное, брали в заложники, ставили заслоны на дорогах в города. Из украинцев вынимали хлеборобскую душу, ломали позвоночник нации, сознательно провоцировали каннибализм.

Коммунистическая идеология предусматривала, что жизнь отдельного человека ценности не имеет. Что каждая жизнь достойна лишь того, чтобы положить ее на алтарь борьбы за идею победы коммунизма во всемирных масштабах. Когда «лес рубят, щепки летят». И «щепки» — а это судьбы людей — не считал никто. Это были неизбежные жертвы во имя «светлого будущего». Революционная целесообразность списывала все.

Когда я сейчас вижу, как под одними знаменами объединяются коммунисты и наследники тех, кто от коммунистов пострадал, я вспоминаю поговорку — «если Бог хочет кого-то покарать, он отбирает разум». Здесь отбирают если не разум, то уж точно — память. Память обо всех невинно замученных под красным флагом, память о тех, кто не дожил, память о тех, кто недолюбил, память о живых и не родившихся. Но никто, я убежден в этом, не имеет права об этом забыть — если хочет оставаться нормальным человеком. О Большой Смерти от Большого Голода.

Никто, я думаю, не в силах ощутить, что пришлось пережить всем этим людям. Этот террор голодом был циничным ответом большевистской власти на сопротивление украинского селянства сплошной коллективизации, политике превращения свободных земледельцев в безмолвных рабов.

Сам я родом из Черниговщины. И хорошо помню перепуганные глаза людей, когда речь шла о Большом Голоде. Люди гнали от себя память о Голодоморе, боялись вспоминать. Страх укоренился в украинцах, чего и добивались организаторы террора.

Сегодня, когда с начала Голодомора исполняется 70 лет, мы должны для себя четко понять — главной, неопровержимой, непроходящей ценностью для нас всех является собственное государство. Поскольку лишь приобретение Украиной независимости и демократический путь, который мы избрали, служат надежной гарантией того, что это никогда не повторится. Это не имеет права повториться.

И в те годы мы имели немало шансов осознать: мы — единая нация. В 32–33-м гг. украинцы с польских берегов Збруча и Буга — они знали о голоде — пускали плоты с продовольствием, и польские пограничники — они также знали о голоде — смотрели на это сквозь пальцы. Они не стреляли. Стреляли советские пограничники. В украинцев с противоположного берега, которые пытались подхватить плоты.

Кровь миллионов погибших соотечественников стучит в наши сердца. И мы обязаны сделать все, чтобы память о них всегда была живой для нынешних и грядущих поколений. Я призываю Вас сегодня вспомнить в Ваших молитвах всех тех, кто страдал и кто умер во время большого Голодомора. Верю, сегодня по всей Украине люди зажгут свечи, чтобы помянуть тех, кого забрали сталинские застенки и голодная смерть.

Уверен — в Киеве должен возвыситься величественный Мемориал жертвам Голодомора. Памятники нужны и во всех регионах государства. Это не формальность. Как свидетельство глубокого уважения к погибшим, бессмертной памяти об этой трагической странице истории и одновременно — символ бессмертия нашего народа. Считаю, что оценку должна дать и Верховная Рада Украины, а научные работники должны продолжить свои исследования.

Мы обязаны донести до международной общественности правду о Голодоморе. о его причинах и следствиях, добиться его признания международным сообществом как акта геноцида против украинского народа.

Проходят года, пройдут века… Но изболевшаяся память об уморенных голодом, расстрелянных, замученных будет жить вечно. Она — напоминание о прошлом и предостережение будущему.

Пусть же память обо всех невинно убиенных сплотит нас, живых, придаст нам сил и воли, мудрости и воодушевления для укрепления собственного государства на собственной земле, развития демократии, свободной жизни каждого человека.

Л.Д. Кучма.

Я дам сейчас свой тогдашний ответ «просто русскому Владимиру» и Кучме, но расширю его тему фактами, которые не вошли в газетный вариант.

Меня, наверное, многие считают сталинистом. Мне трудно понять, что обозначает эта кличка, но, вероятно, те, кто эту кличку дают, предполагают, что сталинисты — это те, кто любит Сталина. Но ведь это невозможно! Сталин давно умер, идеи его не всегда были хороши даже для того дня (не ошибается тот, кто не работает), а сейчас они во многом просто устарели. Пусть он был сто раз идеальным человеком, но и в этом случае он не более чем человек. У меня к нему безмерное уважение, но не как к человеку или даже Человеку, а как к руководителю, в короткое время совершившему столь много дел, требующих на поиск решений громадной умственной энергии. И главное его дело — он сумел создать общество, в котором было максимальное количество великих Людей за всю историю России. Никто — ни цари, ни церковь не способны были на это, а он смог! Когда я пишу о великих Людях, я имею в виду не министров или академиков — они и так на виду. Разве солдат, ушедший добровольно на фронт, а там без запугивания и окриков поднявшийся в атаку, — не велик? А разве тот, кто от зари до зари отстраивал страну, — не велик? Вот таких было при Сталине очень много, и он велик не столько собственным величием, сколько их подвигами, велик тем, что показал им цель и дал раскрыться их величию. Можно ли за это любить? Может быть, и можно, я не знаю, сам я отношусь к Сталину только с восхищением.