Две розы - Джулия Гарвуд

Утро пятницы выдалось солнечным. При виде голубого неба Мэри Роуз испытала разочарование. Ей казалось, что природа должна была отреагировать на события, происходящие в городе, бурей или внезапной грозой.

Она поехала в город с отцом в крытой коляске. Обоим ни о чем не отелось говорить. Мэри Роуз молилась про себя, испытывая сильнейшую тревогу за Адама и Харрисона. Все теперь зависело от ее мужа.

Мэри Роуз хотела поговорить с ним, рассказать ему, как сильно она любит его и как верит в него, но Харрисон ничего не желал слушать. Он был немногословен и явно думал о чем-то своем. Она даже испугалась. Когда муж собрался уходить, он обернулся и заявил, что, если она скажет или сделает для него что-нибудь хорошее, он запихнет ей в рот кляп, а то и запрет ее в шкафу на целый день.

– Другими словами, ты не хочешь, чтобы тебя что-либо отвлекало от дела?

Харрисон кивнул.

Через час вся семья отправилась в Блю-Белл. Харрисон ехал первым. Замыкал процессию Трэвис, вооруженный дробовиком. У самого въезда в город Харрисон остановил кавалькаду.

– Мэри Роуз, ты нормально себя чувствуешь? Я не хочу, чтобы тебя стошнило в суде.

– Меня не стошнит, – пообещала она.

– Адам, я где-то читал, что рабам не позволялось смотреть на своих хозяев без приказа. Это правда?

– Да. Если раб нарушал сие правило, это считалось дерзостью… наглостью. Почему ты меня об этом спросил?

– Потому что я забыл это сделать вчера вечером, – съязвил Макдоиальд. – Когда ты сядешь за стол в суде, не спускай глаз с сыновей Ливонии. Все время смотри им прямо в глаза, Адам. А когда я кивну тебе, покажи им всем своим видом, что ты их презираешь.

– Они взбеленятся, – предупредил Адам.

Харрисон кивнул:

– Надеюсь. Все помнят, о чем я вас предупреждал? Дождавшись дружного ответа, Харрисон выдал последнее распоряжение:

– Пока вы будете находиться в суде, не верьте никому и ничему.

– Даже тебе? – спросила Мэри Роуз.

Харрисон повторил свое последнее пожелание. Он вовсе не говорил, что собирается лгать. Просто нельзя, чтобы в семье узнали уже известную ему плохую новость раньше, чем судья Берне попросит жюри присяжных удалиться для совещания.

– Что бы я ни сказал и что бы я ни сделал, вы не должны выглядеть удивленными или разозленными. Ты слышишь меня, Кол?

– Слышу.

– Тогда поехали.

Харрисон пустил своего коня вниз по склону, потом пересек равнину и въехал в город. Процессия продвигалась по главной улице медленно – ей мешала уже собравшаяся большая толпа. Никому, однако, не позволялось входить в помещение до тех пор, пока судья Берне сам не откроет его двери.

Люди были настроены по-разному. Некоторые пытались подбодрить семью подсудимого, но были и такие, которые бросали в адрес Клэйборнов грязные оскорбления.

Собравшиеся, расступились, давая Адаму и его родственникам пройти в зал суда. Мэри Роуз шла за отцом, крепко держась за руку. Судья Берне уже сидел за столом лицом к дверям. Увидев Клэйборнов и Макдональда, он махнул им рукой. Склад заполняли ряды разнокалиберных стульев, собранных со всей округи. В середине был оставлен широкий проход. С правой стороны, примерно в пятнадцати футах от судьи, стояли две шеренги по шесть стульев – там должно было разместиться жюри присяжных.

– Занимайте места, – сказал Бернс. – Привет, Уильям, – обратился он к отцу Мэри Роуз. – Я тебя не заметил за твоими высоченными парнями. Дрянной сегодня денек, верно?

– Да, ваша честь.

– Харрисон, помните, вчера вы поделились со мной одной идеей, а потом убеждали меня в том, что эта идея моя? Так вот, я решил взять ее на вооружение, потому что она кажется мне вполне разумной. Я не хочу, чтобы в зале собирались какие-то чужаки. Они только мешают, и в конце концов это приведет к тому, что мне придется открывать пальбу – не могу же я допустить хаоса в суде. Кол, встань-ка и отдай свои револьверы. Я присмотрю за ними. Остальные пусть сделают то же самое. Мэри Роуз, у тебя есть с собой револьвер?

– Нет, ваша честь.

– Ну тогда ладно.

Судья подождал, пока все Клэйборны не выложили оружие на стол.

– Харрисон, Джои Моррисон согласился помочь мне выяснить, кто из собравшихся живет в Блю-Белл или в радиусе десяти миль от него. Кроме этих людей, сюда никто больше не войдет, а в особенности этот безвестный отряд самообороны из Хаммонда. Через минуту я решу все эти вопросы. Но сначала я должен спросить, нет ли у вас каких-либо возражений по составу жюри? Не будете ли вы против, если я введу в него одну или двух женщин?

– Ваша честь, – с улыбкой сказал Харрисон, – меня устроит любое ваше решение.

– Что ж, это значительно облегчает дело. Есть ли у вас какие-нибудь пожелания?

– Нет, ваша честь. Я составил свой список тех, кто живет в Блю-Белл и его округе. С вашего позволения, я взял на себя смелость отметить фамилии тех, кто приехал с Юга.

Судья ухмыльнулся:

– В вашем списке есть какие-нибудь ваши «подставки»?

– Простите, ваша честь?

– Не обращайте внимания. После того, как я увидел вас на судебном процессе в Хаммонде, я понял ваши методы работы. Вы не станете унижаться до того, чтобы кого-либо подкупать. С удовольствием воспользуюсь вашим списком. Я собираюсь сделать Джона Моррисона старшиной присяжных. У вас нет возражений?

Харрисон сделал вид, что задумался, – он не хотел, чтобы судья Бернс догадался, что преподнес ему настоящий подарок. Адам в свое время помогал Моррисону, когда рухнула крыша его магазина, и Макдональд от души надеялся, что Моррисон этого не забыл.

– Нет, ваша честь, никаких. Моррисон – честный человек.

– Если все готовы, запускайте публику.

– Ваша честь, вы поставите кого-нибудь в дверях, чтобы следить за порядком?

– Да.

– Дело в том, что я жду важную телеграмму. Если ее принесут…

– Я прослежу за тем, чтобы вы ее получили. Но вообще-то немного поздновато, а, Харрисон?

– Телеграмма не имеет решающего значения для хода дела.

Бернс встал.

– Тех парней с Юга я впущу в последнюю очередь. Поскольку они являются свидетелями обвинения, я усажу их по другую сторону от защиты. Надо будет поставить для них два стула, причем так, чтобы присяжные и зрители могли их рассмотреть как следует.

Харрисон подождал, пока судья направился по проходу к дверям, а затем сел за стол рядом с Адамом и прошептал что-то ему на ухо. Мэри Роуз не слышала его слов, но зато видела реакцию брата.

На лице Адама отразилось удивление, а потом он улыбнулся. Впервые за последние несколько недель. Мэри Роуз оставалось лишь гадать почему.

Макдональд же откинулся назад на своем стуле и, не глядя на жену, спросил ее, хорошо ли она себя чувствует.