Чапаев - Владимир Дайнес

Генерал — лейтенант авиации А. И. Беляков, воспоминаниями которого мы уже пользовались, оставил следующее описание боя за Лбищенск:

«5 сентября утром, как обычно, полк поднялся для очередного перехода. Ничто не предвещало беды. Но не прошли мы и нескольких километров, как неожиданно с тыла нас начали догонять почти голые люди. Они бежали по следу, который оставляло в степи движение полка. Мы остановились. Пять человек из 73-й бригады — Белобородое, Пантелеев, Зайцев, Додонов и Платухин — все в крайне изможденном состоянии, с окровавленными ногами. Они оповестили нас о тяжелом событии: белоказаки уничтожили штаб нашей дивизии…

В Лбищенске кроме штаба дивизии находился обоз мобилизованных крестьян Самарской губернии и дивизионная школа красных инструкторов — 600 человек. Других частей для охраны штаба не было.

И вот к вечеру 4 сентября Чапаев с новым комиссаром Батуриным вернулись в Лбищенск. На фронте было затишье. Но, получив донесение от обозников, посланных в степь за сеном, что в 20 километрах от Лбищенска на них напала сотня белоказаков, Чапаев потребовал разведывательные сводки за последние дни. В сводках сообщалось, что казачьих частей нигде не обнаружено, а передвижение небольших разъездов — дело обычное, и Чапаев успокоился…

Чапаев с Батуриным помылись в бане — когда еще такой случай выпадет, — попели, поговорили и улеглись спать.

Лбищенск по ночам охраняла дивизионная школа. По окраинам выставлялись небольшие заставы, а внутри охрану несли отдельные пешие патрули. Связи — ни со штабом, ни между заставами.

Между тем к Лбищенску долиною реки Кушум шли белоказаки частей Бородина и Сладкова: 1150 сабель, 14 пулеметов, 4 орудия. В 25 километрах от села они остановились и укрылись в камышах. Бесшумно сняв посты и караулы, белоказаки вихрем ворвались в спящее село и застигли штаб дивизии врасплох.

Самоотверженно дрались чапаевцы. На Соборной площади, отбив пулемет, комиссар Батурин с Василием Ивановичем косили казаков, пока не кончились патроны. Здесь же была часть курсантов дивизионной школы под руководством Петра

Чехова, начальник политотдела дивизии Дмитрий Суворов, помощник комиссара дивизии Иван Крайнюков.

Но силы были неравны. На рассвете ударила артиллерия белых. Кольцо окружения неумолимо сжималось. Смертью храбрых пали комиссары П. С. Батурин, И. А. Крайнюков, командир дивизионной школы П. Ф. Чеков с сыном. В штыковой атаке погиб Д. В. Суворов. Тяжело ранен начальник штаба дивизии Н. М. Новиков. Раненный в руку, Чапаев продолжал сражаться. Путь к своим лежал только через реку Урал…

Мало кому удалось пережить лбищенскую трагедию. Петр Исаев, верный помощник Василия Ивановича, был до конца верен комдиву и сдерживал белоказаков огнем, надеясь, что Чапаев переправится на тот берег. Последнюю пулю он оставил себе. А Чапаев навсегда остался в волнах Урала…»

Дочь Чапаева Клавдия Васильевна в интервью «Комсомольской правде» от 12 октября 1995 г. попыталась внести «ясность» в картину гибели отца. Она, естественно, не могла присутствовать в сентябре 1919 г. в Лбищенске, но ей старались верить, так как очень часто мнение родных героя становилось определяющим.

«Когда фильм (речь идет о фильме «Чапаев». — Авт.) показывали в Венгрии, — рассказывала Клавдия Васильевна, — в одну из наших частей пришли два венгра. Они рассказали, что Батурин дал им приказ любой ценой переправить Чапаева на другой берег Урала. И вот эти два венгра и еще два человека сами истекали кровью, но сняли с ворот одну створку и на этом плоту отца на другой берег перевезли. Уже там увидели, что папа умер. Оттащили его подальше от воды, руками вырыли могилу… Я потом ездила туда. Но за это время Урал поменял русло. Над тем местом, где отец похоронен, река течет…»

Писатель В. Разумневич в статье «Нет правды о Чапае…» поведал следующее:

«В начале шестидесятых годов семья Чапаевых получила в один день сразу два письма. И оба из-за границы. Писали незнакомые люди, назвавшие себя бывшими чапаевцами — интернационалистами. Одно письмо было из Польши, другое — из Венгрии.

Из этих писем явствовало — начдив был трижды ранен. Сначала в голову, затем в руку, потом в живот. Окровавленный, он потерял сознание. И тогда комиссар Батурин распорядился переправить начдива на другой берег. Исполнять этот приказ взялись четверо — два венгра, поляк и русский, добровольцы из чапаевского интернационального полка. Первым делом они сняли с петель в ближайшем казачьем дворе створки ворот, приспособили их под плот и, осторожно спустив Василия Ивановича к реке, уложили его на дощатый настил. Чапаев едва дышал, и они решили побыстрее переправить его на плоту через Урал. Вокруг свистели пули. Чапаевцы, сами раненные, из последних сил толкали плот все дальше и дальше от вражеского берега.

Переплыв Урал, они опустили Чапаева на песок. Он был уже мертв. Как быть? Оставить его на берегу нельзя: враги истерзают тело начдива. Нести подальше от реки — сил нет, да и неприятель с минуты на минуту нагрянет сюда с другого берега. Не спастись. И тогда бойцы приняли решение временно похоронить командира здесь, близ реки, засыпать его песком. Так и сделали. Тщательно разровняли бугорок на берегу, чтобы враг не обнаружил могилы. Сами же кое-как выбрались на взгорье. Там потом их подобрали красноармейцы. Все четверо были в беспамятстве. Их отправили в Уральск, в госпиталь. Потом судьба раскидала всех четверых в разные стороны, и они потеряли друг друга из виду».

Одним из венгров, служивших в 25-й стрелковой дивизии, как установил в 1964 г. майор Н. А. Мальцев, был Ференц Кульчар. О нем Мальцев, в последующем доктор исторических наук, профессор, сделал несколько публикаций в газете Южной группы войск «Ленинское знамя» (21 июля 1963 г.), в журнале «Советский воин» (№ 6, 1964 г.) и в «Красной Звезде» (18 августа 1990 г.).

Ф. Кульчар рассказывал:

«В ту ночь пулеметным огнем с тачанки я прикрывал вторую тачанку, на которой к берегу Урала вывезли раненого Чапаева. Что было дальше? Я видел, что Чапаева под руки повели к воде, кто-то попытался снять с него сапоги, гимнастерку… Стрельба с берега усилилась. Пули выбивали одного за другим. Но уже пройдена середина реки. Впереди себя увидел плывущего человека, который взмахивал одной рукой. Это был Чапаев. Пулеметные очереди ложились все ближе и ближе к нему. Когда до берега оставалось метров сто — трудно было в такой обстановке точно определить, — я увидел, что Чапаев скрылся под водой. Два красноармейца нырнули и схватили начдива, показалась его безжизненная голова. Сделав рывок, я поплыл к группе бойцов. Несмотря на сильное течение, они удерживали тело командира над водой. Выбрались на берег. Кто-то приложил ухо к сердцу Чапаева, надеясь, что он жив. Но сердце молчало. Было смертельно обидно, что не уберегли начдива. А тем временем было видно, как на той стороне реки зашевелились белогвардейцы, готовились отчалить две лодки. Что делать? Не сговариваясь, решили, что командира, хотя и мертвого, врагам не отдадим. Прошли от берега километр. Решили временно схоронить тело командира, а как белые уйдут из города, вернуться за ним. Вокруг был один песок. Чтобы закрыть лицо Чапаева, пришлось снять с него рубашку. На теле увидели несколько ран. Особенно выделялась рана на руке, чуть ниже плеча. Пулевое ранение было и на голове, в затылочной части, ближе к уху».