Легенды нелегальной разведки. Из истории спецслужб - Иосиф Борисович Линдер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Борис спит. Ему сейчас понадобится много сил и еще больше мужества, чтобы осознать случившееся и научиться с этим жить. Я помню его смешным и немного неуклюжим мальчишкой, который, играя в футбол, часто промахивался по мячу. За это его не жаловали в команде, но я был вратарем, и мне было приятно видеть, как отважно он защищал наши ворота и помогал мне отражать атаки. Смешно. Детство давно прошло, и вот теперь я вытащил его из ада, в который он угодил. Кстати, я так и не узнал, чем он занимался, — в документах этого не было.
Мы попали в засаду. Ребята, ехавшие впереди, успели дать сигнал и вступили в огневой контакт. Валерка был с ними.
— Стой! — скомандовал я, и грузовик остановился.
— Каплей, принимай команду! Будешь двигаться в этом направлении. — Я ногтем прочертил линию на карте. — Бориса доставить на борт любой ценой. Если все будет нормально, мы через пару часов вас догоним. С собой возьмешь четверых и проводников. Приказ ясен?
— Так точно! Ясен! Прошу добро!
— Действуй!
Капитан-лейтенант отобрал четверых бойцов. Остальные высыпали на дорогу и, поправив оружие, смотрели на меня, ожидая приказа.
— Ребята, обходим противника и контратакуем с тыла. Радиосвязь с кап-три только перед самим прорывом. Все поняли?
— Так точно! — хором отвечают бойцы.
Сколько раз мы все бегали кроссы с полной и неполной выкладкой. Гордились своими результатами, проклинали нечеловеческие нагрузки. Но сейчас мы бежали молча и не слишком быстро, чтобы сэкономить силы для боя.
Стрельба становилась ближе. Разведка подтвердила правильность расчета: мы вышли в тыл основному отряду противника, который устроил засаду, а затем, втянув наших товарищей в огневой контакт, стал брать их в клещи.
Валерка грамотно огрызался. Короткие очереди останавливали противника и не давали подойти на близкую дистанцию. Морпехи собирались дорого продать свою жизнь, чтобы обеспечить нам отход. Я повернулся к парню с рацией и молча кивнул. Тот щелкнул тангентой и бросил в эфир короткую фразу, затем повторил ее. Ответ пришел почти сразу. Все, связь установлена. Теперь — действовать, а что ждет нас впереди, победа или провал, не знает никто.
Удар был неожиданным для противника. Пять-шесть длинных очередей скосили почти весь эшелон защиты, а Валеркина контратака довершила этот классический разгром.
Почти чисто. Двое наших бойцов погибли в рукопашной схватке, но все остальные вырвались из кольца.
Мы захватили две машины, выведя из строя остальные, и на максимально возможной скорости стали уходить, чтобы к вечеру соединиться с нашими товарищами. По рации нам передали, что Борис уже доставлен на базу — постарались ребята каплея.
Всю дорогу Валерка угрюмо молчал и хмуро посматривал в мою сторону, и только когда мы догнали своих, хлопнул меня по плечу и тихо произнес:
— Спасибо, авантюрист. За парней спасибо.
— Прорвемся, — совсем не по-военному ответил я, и на душе у нас стало как-то спокойнее.
Хотя бы на время.
Каплей отстреливался умело и яростно. Выпуская по три-четыре пули короткими очередями, он без промаха валил одного чернокожего за другим. Пулеметчик противника разворотил ему колено пулей из крупнокалиберного пулемета, лишив возможности передвигаться. Он умудрился сам перетянуть ногу ремнем и вколоть себе обезболивающее.
Нападающие отсекли нас от раненого, не давая приблизиться и вытащить его из-под огня. Да и самому каплею было невозможно вырваться из маленькой расщелины, в которую он успел нырнуть, как в окоп. Теперь он, истекая кровью, сдерживал противника огнем, не давая ему возможность приблизиться к нам по руслу высохшей реки. Патроны были на исходе, по-любому наш огонь не мог быть эффективным, и нам отводилась позорная участь наблюдателей.
Каплей обернулся и, махнув рукой, крикнул:
— Уходите, мать вашу! Уходите! У меня патронов еще на пару минут осталось!
Мы с Валеркой, как завороженные, не могли сдвинуться с места. Наконец у каплея вышел весь боекомплект. Мы видели, как он выложил перед собой четыре оставшиеся лимонки, отработанным движением разогнул усики, надел три кольца на пальцы правой руки, четвертую гранату зажал в правой ладони и замер. На секунду обернувшись, он встретился со мной взглядом.
— Пробейся и живи! — крикнул каплей и резко выбросил руки вперед. Гранаты, словно перезревшие виноградины с осенней лозы, сорвались с ладоней и покатились под ноги бежавших к нему темнокожих солдат. Практически одновременно прогремели четыре взрыва.
Наш грузовик, чихая глушителем и хлопая, как акула пастью, сорванным капотом, мчался по выжженной солнцем равнине в облаках пыли, срезая изгибы петляющей дороги. Мы боялись взглянуть друг другу в глаза. Я вцепился в руль так, словно пытался его раздавить, и только периодически сбрасывал ногу с педали газа, чтобы не опрокинуть машину на резком повороте, а затем опять с силой вгонял педаль в пол. Слезы уже не текут, и в глаза лезут песок и пыль. Щурюсь и, как в детстве, тру глаза тыльной стороной ладони.
Валерка полулежит на пассажирском сиденье сбоку от меня. Приступ малярии только что прошел, бледное лицо с потеками грязи от пота напоминает трагическую маску. Наконец он приходит в себя, садится поудобнее, трет лицо ладонями и, ни к кому не обращаясь, говорит:
— Нам теперь с этим жить.
Молча киваю. В зеркале заднего вида мелькает сосредоточенное лицо нашего главного проводника. Его зоркие глаза сканируют местность. Я давлю на педаль газа и веду машину в том направлении, которое он мне периодически указывает; если я отклоняюсь от нужной линии, проводник меня корректирует. Этот молчаливый человек своей энергетикой помогает нам с Валеркой удержаться на плаву в экстремальных условиях. По большей части мы все молчали. Только теперь, когда от тех событий меня отделяет более четверти века, я понимаю, что молчанием мы оберегали друг друга.
Потом грузовик пришлось бросить и дальше идти пешком. Ноги нестерпимо ныли при каждом шаге, но останавливаться было нельзя. Двигаться — это все, что нам оставалось делать. Проводники то появлялись, то исчезали в окружающих нас зарослях буша.
Тащимся, как два наполеоновских гренадера по чужой земле. На зубах скрипит песок. Кажется, что этот скрип будет сопровождать меня всю жизнь. И вдруг. я начинаю улыбаться.
— Ты что, Борисыч, перегрелся? У тебя такой глупый вид, — удивленно косится на меня Валерка.
— Ты на себя посмотри, доходяга, — смеюсь я. — Мы ведь дошли. Понимаешь, Валерка? Дошли!
Он останавливается и смотрит в ту сторону, куда указывает рукой один из наших проводников. Видим палатки, военную технику. Наши!
Старший проводник, прощаясь, пожимает нам руки. Его сухая, сильная ладонь словно генерирует силу.
