Все страхи мира - Том Клэнси

Если уж бутерброд падает со стола, то обязательно маслом вниз, подумал Райан. В это утро понедельника все шло не так, как нужно. Где-то при выезде с шоссе 1 на шоссе 66 какой-то кретин сумел устроить аварию и образовалась пробка. Вместо обычных десяти — пятнадцати минут на дорогу пришлось потратить тридцать пять. Даже высшим правительственным чиновникам было не под силу одержать верх над транспортными проблемами Вашингтона. Автомобиль заместителя директора ЦРУ подъехал к Западному входу всего за две минуты до намеченной встречи. Джек вышел из машины и, стараясь не бежать, поспешил к входу в Белый дом. Он опасался, что на это обратят внимание, — репортеры тоже пользовались Западным входом. Минуту спустя он вошел в кабинет Лиз Эллиот.

— Что за пожар? — спросила советник по национальной безопасности.

— Мне не хотелось бы повторяться. К нам поступило сообщение от глубоко законспирированного агента. Оно вам не понравится.

— Но ты ведь должен хотя бы сказать, о чем пойдет речь, — заметила Эллиот вполне разумно.

— О Нармонове, его военных и ядерном оружии.

Она кивнула.

— Пошли. — По пути к кабинету президента они миновали два коридора и восемь агентов Секретной службы, охранявших Фаулера подобно стае вышколенных волков.

— Надеюсь, причина достаточно серьезная, — произнес президент, не поднимаясь из-за стола. — Мне пришлось отказаться от присутствия на обсуждении бюджета.

— Господин президент, у нас есть глубоко законспирированный агент в высших эшелонах власти Советов, — начал Райан.

— Я знаю об этом. Вы должны помнить, что я просил не сообщать мне его имени.

— Совершенно верно, сэр, — ответил Райан. — Но я все равно назову его имя. Олег Кириллович Кадышев. Его кодовая кличка Спинакер. Его завербовали несколько лет назад, когда Мэри Патриция Фоули была в Москве со своим мужем.

— Зачем вы это мне говорите? — спросил Фаулер.

— Чтобы вы могли оценить присланные им сведения. Вы уже знакомились с его сообщениями, подписанными кодовыми именами Тоник и Центр.

— Центр?.. Так это он сообщал в сентябре относительно трудностей, стоящих перед Нармоновым, — я имею в виду сопротивление аппарата безопасности.

— Совершенно верно, господин президент. — Здорово, подумал Райан. По крайней мере он помнит, что мы сообщаем Белому дому. Такое случалось не всегда.

— Я делаю вывод, что его трудности усилились, иначе вы не попросили бы об этой встрече. Продолжайте, — распорядился Фаулер, откидываясь на спинку кресла.

— Кадышев передает, что встретился с Нармоновым на прошлой неделе — в конце прошлой недели…

— Одну минуту. Кадышев — ведь он член их парламента, стоит во главе одной из оппозиционных групп, верно?

— И это верно, сэр. У него было много встреч один на один с Нармоновым — именно поэтому Кадышев представляет такую ценность для нас.

— Я понимаю это.

— Во время их последней встречи, по словам Кадышева, Нармонов сообщил ему, что его проблемы усугубляются. Он позволил вооруженным силам и спецслужбам усилить их влияние внутри страны, но этого, по-видимому, оказалось недостаточно. Ожидается сопротивление при осуществлении договора об ограничении вооружений. Кадышев сообщает, что военные настаивают на полном сохранении баллистических ракет СС-18 вместо разоружения шести полков, как это предусмотрено договором. По его мнению, Нармонов может согласиться с их требованиями по этому вопросу. Это, сэр, будет означать нарушение условий соглашения, и поэтому я приехал к вам.

— Насколько значительно это нарушение? — спросила Лиз Эллиот. — Я имею в виду техническую сторону.

— Видите ли, мы так и не сумели объяснить это достаточно четко и доходчиво. Министр обороны Банкер понимает суть проблемы, но для конгресса это так и осталось непонятным. Так вот, суть проблемы заключается в следующем: поскольку мы стремимся к сокращению ядерных вооружений больше чем наполовину, нам пришлось изменить ядерный баланс. Когда у обеих сторон было по десять тысяч боеголовок, всем было ясно, что атомную войну трудно — практически невозможно — выиграть. При таком большом количестве боеголовок вы не сумеете уничтожить все сразу, и потому всегда останется достаточно ядерных зарядов, чтобы нанести сокрушительный ответный удар. Но после сокращения ядерных вооружений уравнение начинает меняться. Теперь в зависимости от состава ядерных сил такое нападение становится теоретически возможным. Именно поэтому все вопросы по составу ядерных вооружений так подробно и тщательно оговорены в приложениях к договору.

— Вы утверждаете, что после сокращения ядерных вооружений опасность войны увеличивается, а не уменьшается? — спросил Фаулер.

— Нет, сэр, не совсем так. Я всегда утверждал — и советовался со специалистами, которые вели переговоры несколько лет назад, когда во главе этой группы стоял Эрни Аллен, — общее улучшение стратегического положения в результате сокращения вооружений на пятьдесят процентов является иллюзией, простым символом.

— Чепуха, — презрительно отозвалась Эллиот. — Сокращение ядерной мощи на пятьдесят процентов…

— Доктор Эллиот, если бы вы когда-нибудь потрудились присутствовать на играх «Камелот», вы понимали бы ситуацию несколько лучше. — Райан отвернулся, не обращая внимания на реакцию советника по национальной безопасности. Зато Фаулер заметил, как она покраснела, и с трудом удержался от улыбки — ее осадили в присутствии любовника. Президент повернулся к Райану, — зная, что они с Элизабет обсудят это после его ухода.

— Эта проблема очень сложна и требует технических знаний. Если вы не верите мне, спросите министра Банкера или генерала Фремонта, командующего стратегическими силами. Решающим фактором является состав ядерных вооружений, а не их число. Если русские сохранят эти СС-18, баланс нарушится до такой степени, что у них появится ощутимое преимущество. Воздействие договора о сокращении вооружений кроется в их составе, а не в количестве. Но это еще не все.

— Продолжайте, — кивнул президент.

— По сообщению Кадышева, между военными и КГБ может быть заключен тайный сговор. Вы знаете, что установки для запуска стратегических, ракет находятся у военных, однако контроль за боеголовками всегда был в руках КГБ. Кадышев считает, что армия и спецслужбы устанавливают слишком уж тесные отношения. Более того, безопасность боеголовок весьма проблематична.

— Что он имеет в виду?

— Он утверждает, что реестр тактических боеголовок скрывается.

— Исчезнувшие боеголовки?

— По его мнению, возможно утаивание небольших боеголовок.

— Другими словами, — произнес Фаулер, — их военные могут шантажировать Нармонова, сохраняя ядерные боеголовки небольшой мощности в качестве козырных карт?

— Совершенно верно, сэр. — А ведь вы не дурак, господин президент, подумал Райан.

Фаулер сделал паузу, продолжавшуюся секунд тридцать, глядя перед собой и обдумывая создавшуюся ситуацию.

— Насколько можно полагаться на этого Кадышева?

— Господин президент, мы пользуемся его услугами пять лет. Его советы были для нас очень ценными. И насколько нам известно, всегда подтверждались.

— Вы не думаете, что его могли перевербовать? — спросила Эллиот.

— Это возможно, но маловероятно. У нас существует метод контроля. Заранее оговоренные кодовые фразы, которые сразу предупредят об опасности. Слова о хороших новостях всегда включаются в каждое сообщение. И в этом случае были соответствующие фразы.

— Вы не сумели проверить это сообщение по другим источникам?

— Извините, доктор Эллиот, но у нас нет сведений, подтверждающих сообщение Кадышева.

— Значит, вы приехали сюда с непроверенным докладом? — спросила Эллиот.

— Совершенно верно, — согласился Райан, не зная, каким усталым он выглядит. — У нас мало агентов, из-за которых я сделаю такое, но этот — один из немногих.

— Можно провести проверку полученной вами информации? — спросил Фаулер.

— Можно предпринять осторожные шаги по нашим агентурным сетям. Кроме того — с вашего разрешения, сэр, — мы можем обратиться в иностранные разведывательные службы. У англичан есть агент в Кремле, снабжающий их отличной информацией. Я знаком с сэром Бэзилом Чарлстоном и мог бы обратиться к нему за помощью, однако в этом случае придется раскрыть кое-что известное только нам. Такие сведения нельзя получить на основе старого знакомства. Придется исходить из qui pro quo[29]. Мы никогда не делаем этого, не получив согласия президента.

— Да, мне это понятно. Дайте подумать сутки. А Маркусу известно об этом?

— Нет, господин президент. У него простуда. При обычных условиях я не приехал бы к вам, предварительно не посоветовавшись с директором, но в данном случае я решил, что вас нужно срочно поставить в известность.