Все страхи мира - Том Клэнси

— Извини, Рон, за несдержанность. Устаю от работы. Ее слишком много.

— Ты выглядишь усталым, Джек. Может быть, нужно отдохнуть?

— Это мне все советуют.

Из АНБ Райан отправился в ФБР.

— Да, я уже слышал о происшедшем, — заметил Дэн Мюррей. — По-твоему, это серьезная угроза?

— Мне так кажется. Рон Олсон придерживается иной точки зрения.

Джеку не нужно было ничего объяснять. Из числа самых страшных неприятностей — за исключением войны — худшим были нарушенные каналы связи, к которым противник сумел подобрать ключ. Буквально все зависело от надежных способов передачи информации из одного места в другое. Известны случаи, когда войны проигрывались из-за того, что противнику удавалось расшифровать одно-единственное сообщение. Одно из крупнейших достижений американской дипломатии, Вашингтонский морской договор, был прямым результатом того, что Государственный департамент читал все шифровки, которыми обменивались дипломаты, принимавшие участие в переговорах, со своими правительствами. Правительство, не умеющее хранить секреты, не может функционировать.

— Ну что же, у нас были Уолкеры, Пелтон, да и немало других… — напомнил Мюррей. КГБ вообще на удивление успешно вербовал сотрудников американских агентств, связанных с передачей секретных материалов. Шифровальщики, занимающие наиболее уязвимые должности в посольствах, получали очень низкое жалование и числились «конторскими служащими», даже не техниками. Многим это не нравилось, а некоторые были возмущены до такой степени, что решали подзаработать на стороне исходя из своих специальных знаний. В конце концов они понимали, что разведывательные агентства оплачивают их услуги, очень дешево (за исключением ЦРУ, где изменникам платили исключительно щедро), но прозрение наступало слишком поздно и повернуть назад было нельзя. От Уолкера русские узнали конструкцию американских шифровальных аппаратов и систему ввода информации. За прошедшие десять лет основы шифровальных аппаратов изменились мало. Новейшая технология сделала их более совершенными и куда более надежными, чем были их предки, работавшие на принципе шагового искателя и контактного диска, однако все они основывались на математической теории сложности, разработанной инженерами-телефонистами шестьдесят лет назад для предсказания функционирования больших коммутационных систем. А в распоряжении русских имелись лучшие специалисты в области теоретической математики в мире. По мнению многих, понимание устройства шифровальных машин может позволить талантливому математику разгадать всю систему кодирования. Может быть, какой-нибудь неизвестный русский математик сумел сделать открытие в шифровальной теории? Если так, то…

— Нужно исходить из того, что есть и другие, которых нам не удалось поймать. Прибавь к этому их технический опыт и знания, и станет понятно, что у меня есть все основания для беспокойства.

— Слава Богу, это не затрагивает непосредственно Федеральное бюро расследований. — Большинство кодированных линий связи ФБР имели в своей основе голосовые каналы, и, несмотря на то что в их тайну можно было проникнуть, полученная информация слишком зависела от времени, то есть с его течением ценность сведений быстро исчезала. Кроме того, подобрать к ним ключ было трудно еще и по той причине, что агенты ФБР пользовались условными именами и слэнгом, что в значительной степени мешало понять смысл переговоров. Вдобавок у противника были трудности, связанные с тем, что подслушивать каналы, работающие в реальном времени, нелегко из-за ограниченных возможностей.

— Ты не мог бы послать своих людей и выяснить что-нибудь?

— Да, конечно. Ты действительно намерен обратиться наверх по этому вопросу?

— Думаю, у меня нет другого выхода, Дэн.

— Против тебя выступят чиновники пары влиятельных департаментов.

Райан прислонился плечом к притолоке.

— Зато я защищаю справедливое дело, правда?

— Опыт так ничему тебя и не научил. — Мюррей покачал головой и засмеялся.

— Эти проклятые американцы! — в ярости воскликнул Нармонов.

— Что случилось, Андрей Ильич?

— Вы представляете, Олег Кириллович, что такое иметь дело с иностранной державой, которую не покидают подозрения?

— Пока нет, — ответил Кадышев. — Мне приходится иметь дело всего лишь с внутренними политиками, без конца подозревающими меня в чем-то.

Устранение Политбюро привело и к ряду затруднений. Одним из них оказалось исчезновение переходного периода, который позволил бы подающим надежды советским политическим деятелям познакомиться с международными аспектами управления государством. Теперь они находились в таком же положении, как и американцы. Этого, напомнил себе Кадышев, не следует забывать.

— Итак, какие неприятности постигли нас теперь?

— Но это следует хранить в полной тайне, мой молодой друг.

— Разумеется.

— Американцы разослали по своим посольствам меморандум, в котором стараются осторожно выяснить, насколько я уязвим в политическом отношении.

— Вот как? — Кадышев позволил себе отреагировать на это сообщение единственной фразой. Его мгновенно поразила двусмысленность возникшей ситуации. Значит, сообщение оказало должное воздействие на американское правительство, однако о нем стало известно Нармонову, и потому КГБ может напасть на его след — след американского агента. Как интересно! — пронеслось у него в голове. Теперь его маневры — ходы в настоящей азартной игре, причем как проигрыш в ней, так и выигрыш могли повлечь за собой колоссальные последствия. Но этого следовало ожидать, верно? Ведь на карту поставлена не месячная зарплата — нечто куда более серьезное.

— Откуда нам это известно? — спросил он после минутной задумчивости.

— Об этом я не имею права говорить.

— Понятно. — Черт побери! Впрочем, он доверяет мне — если только это не хитрый замысел Андрея Ильича. — Но мы можем быть уверены в этом?

— Да, вполне.

— Я могу чем-то помочь?

— Я ценю твою помощь, Олег. И сейчас прошу помочь мне снова.

— Мне понятно, конечно, что это немаловажно, но какое это имеет отношение к нашей внутренней политике?

— Ты ведь знаешь, в чем причина.

— Да, пожалуй.

— Мне нужна твоя помощь, — повторил Нармонов.

— Я должен обсудить это со своими коллегами.

— Только побыстрее, пожалуйста.

— Хорошо. — Кадышев вышел из кабинета президента и направился к своей машине. Он не пользовался услугами шофера и водил машину сам, что было необычно для видного политического деятеля в СССР. Но теперь все изменилось. Даже видные политические деятели должны демонстрировать теперь, что они принадлежат народу, ничем не выделяются из его рядов. Исчезли центральные полосы на широких улицах Москвы, по которым раньше проносились лимузины высокопоставленных чиновников, а вместе с ними и другие льготы. Жаль, конечно, подумал Кадышев, но без других перемен, сделавших это необходимым, он все еще оставался бы рядовым деятелем в далекой области, а отнюдь не лидером крупной фракции на Съезде народных депутатов. Поэтому он с готовностью отказался от дачи в лесу к востоку от Москвы, от роскошной квартиры и сделанного по заказу, вручную собранного лимузина с шофером, а также от всех остальных благ, прежде полагавшихся правителям этой огромной и несчастной страны. Он поехал к зданию, где размещалась штаб-квартира его фракции. По крайней мере там у него было собственное место, выделенное для стоянки его автомобиля. Войдя в кабинет, он закрыл дверь и напечатал на своей пишущей машинке короткое письмо. Положив письмо в карман, он направился к огромному зданию Дворца съездов. В раздевалке он снял пальто и передал его гардеробщице. Она взяла пальто и вручила ему номерок. Он вежливо поблагодарил. По пути к стойке, где находился крючок с номером Кадышева, гардеробщица вынула записку из кармана пальто и сунула ее в карман собственной куртки. Через четыре часа записка оказалась в американском посольстве.

— Приступ паники? — спросил Феллоуз.

— Можно назвать и так, джентльмены, — ответил Райан.

— Расскажите, — произнес Трент, поднимая стакан чая.

— У нас есть сведения, указывающие на то, что противник подобрал ключ к нашим каналам связи.

— Опять? — Трент поднял взгляд к небу.

— Прекрати, Эл, мы слышали такое не раз, — проворчал Феллоуз. — Подробности, Джек, подробности.

Райан рассказал о случившемся.

— Каково мнение Белого дома?

— Еще не знаю. После разговора с вами пойду туда. Откровенно говоря, сначала мне хотелось бы обсудить эту проблему с вами. Кроме того, мне все равно нужно было зайти сюда. — Джек описал сообщение Спинакера, в котором говорилось о стоящих перед Нармоновым проблемах.