Сохрани мою речь навсегда… Стихотворения. Проза (сборник) - Осип Мандельштам

Глава «Москва» описывает уже лето 1931 г., когда ОМ жил в Замоскворечье в коммунальной квартире у юриста Ц. Рысса и писал «Путешествие в Армению»; сцена выкорчевывания липы символична для его неприязни к Москве и эпохе, рвущей с прошлым. Он с завистью обращается к Б. С. Кузину, который должен был вновь ехать в Армению для работы с «клопиками» червца-кошенили (пищевая и кормовая соя, каучуконосная хондрилла – другие культуры, актуальные в это время). С Кузиным ОМ познакомился прошлым летом в Эривани (Я дружбой был, как выстрелом, разбужен – см. стих. «К немецкой речи»). Кузин и его друзья Е. С. Смирнов и др. были неоламаркистами (см. прим. к стих. «Ламарк»), верили в активную выработку и наследование видовых признаков; ОМ полушутя сближает волевое поведение организма по Ламарку с разумно действующими животными в баснях Лафонтена. П. Каммерер (1880–1926) – ведущий неоламаркист, доказывавший наследование признаков на опытах с саламандрами и покончивший с собой в связи с подозрениями, что он фальсифицировал результаты своих опытов. А. Г. Гурвич (1874–1954) – автор теории биологического поля, преформирующего видовые признаки уже у зародышей; митогенетические лучи, открытые им, стимулировали целенаправленное деление клеток. Теория силового поля (иллюстрируемая сравнением с шахматной игрой) была близка ОМ сходством с психологией творчества (ср. прим. к «Восьмистишиям») – отсюда сходство людей и деревьев, иллюстрируемое сценой из Данте, «Ад», XIII. Орнаментальный стиль осуждался критикой 1920-х гг., в том числе и у самого ОМ. Отсюда – обостренное внимание ОМ к стилю натуралистов (ср. его статью «К проблеме научного стиля Дарвина» и многочисленные подготовительные заметки к «Путешествию в Армению»), сближение стиля Линнея (1707–1778) с балаганными описаниями, книги путешествовавшего по России Палласа (1741–1811), с немецкой классической музыкой, а современной биологии – с живой импрессионистской средой Э. Мане и К. Моне. Кит, пробудивший у ОМ ребяческое изумление перед наукой («киплинговский», из детской сказки, – сказано в набросках), – челюсть кита, пылившаяся в вестибюле Зоологического музея на Никитской, где работал Кузин. Кузин был поклонником Баха и Гёте (ср. «К немецкой речи»), отсюда параллель с гётевским Вильгельмом Мейстером и Ярно. Л. Оганян – ереванский врач, друг Кузина. Терменвокс – электрический музыкальный инструмент, издающий звук при приближении палочки или руки исполнителя (ср. в гл. «Вокруг натуралистов»: Когда дирижер вытягивает палочкой тему из оркестра…).

Книжка Синьяка (1863–1935) – П. Синьяк. «От Эж. Делакруа к неоимпрессионизму». М., 1913; здесь автор проводит прямую линию от колоризма Э. Делакруа (1798–1863) к пуантилистической живописи, при которой из пятнышек чистых красок на полотне (Синьяк придумал кукурузное солнце) нужный цвет возникает уже в сознании зрителя, – это важно для представлений ОМ о «мыслящем глазе». Далее описывается посольство живописи на Пречистенке – Музей нового западного искусства, открытый в 1928 г. на основе коллекций С. И. Щукина и И. А. Морозова: натюрморт Сезанна, «Красная комната» Матисса, «Ночное кафе» и «Пейзаж в Овере после дождя» Ван-Гога, «Графика на черном фоне» пуриста Озанфана, «Старый еврей с мальчиком» Пикассо, «Оперный проезд в Париже» Писсарро. Скучная картина Верещагина – «Апофеоз войны» из Третьяковской галереи.

Алагёз – тюркское название горы Арагац к северу от Эривани, на ее склоне – деревня (ныне город) Аштарак с церковью XIII в. Ашуги – народные певцы. О трагедии полуобразования сельского учителя сказано: несовершенное прошедшее время; об истинном бытии: герундиум, состояние долженствования; «долженствующее быть хвалимым» переведено ошибочно, правильно – laudanda est. «Я хочу познать свою кость, свою лаву, свое гробовое дно… Упереться всеми ребрами моего существа в невозможность выбора, в отсутствие всякой свободы… Если приму, как заслуженное и присносущее, звукоодетость, каменнокровность и твердокаменность, значит, я недаром побывал в Армении» (набросок). Обсидиан – «горное стекло», черная блестящая вулканическая порода.

Концовка «Путешествия» – один добавочный день, полный слышанья, вкуса и обоняния, – пересказ отрывка из хроники Фавстоса Бюзанда (которую переводил М. Геворкян) об армянском царе Аршаке II (345–367) в плену у персидского царя Шапуха (Шапур II). Насладившись царским пиром с музыкой, Аршак закололся ножом, то же сделал и Дармастат (Драстамат). Автобиографический подтекст этого эпизода – путешествие в Армению как один добавочный день жизни – очевиден.

МОЛОДОСТЬ ГЁТЕ[89]. Текст радиопостановки для воронежского радио. Писалась (при участии НЯМ) в апреле – мае 1935 г., окончательно переделывалась в июле. Сохранилась неполностью. Материалом служила, понятным образом, автобиографическая книга Гёте «Поэзия и правда», некоторые эпизоды (напр., встреча с Готшедом) приведены почти дословно. ОМ отбирает преимущественно сцены, рисующие становление Гёте как человека, приобщение его к мировой культуре, – «эпизоды, характерные для биографии не только Гёте, но и вообще всякого поэта» (НЯМ). Как собственное творчество Гёте, так и история его любовных увлечений отодвигаются на второй план. Места и годы действия намеренно стушеваны.

Хронология изображаемых событий приблизительно такова. 1749–1762, Франкфурт: эпизоды 1–3, детство, школа, народные книги, кукольный театр. Лиссабонское землетрясение. 1763–1764, Франкфурт: эпизод 4, жгут книги, дурная компания, любовь к Гретхен. 1765–1768, Лейпциг: эпизоды 5–6, университетское ученье, картинная галерея в Дрездене, Готшед, Бериш, работа; забегая вперед – пьеса «Гец фон Берлихинген» (1771). 1771, Страсбург: эпизоды 7–8, поездка по Саару, Гердер, одиночество; забегая вперед – роман «Вертер» (1774). Большой перерыв (написанный и опущенный эпизод), 1775–1785, служба в Веймаре. 1786–1788, итальянское путешествие, эпизод 9 (в наброске было: «Сборы в это путешествие – с десятилетней задержкой в Веймаре – заняли целых двенадцать лет»). Влюбленность в Фридерику Брион – 1770–1771, в Лотту Буфф – 1772, в Лили Шенеман – 1775. В первых набросках упоминалась – через письма к Беришу – любовь к Кетхен Шенкопф (1766–1768), страсбургская компания «гениев», народные песни, Гёте между Люциндой и Эмилией («Поэзия и правда», кн. 9). Сохранился перечень лиц, с которыми Гёте должен был еще встретиться (или встретился в утраченных эпизодах): прототип Мефистофеля Мерк, поэты «бури и натиска» Клингер и «сумасброд» Ленц, ученый Лафатер, педагог Базедов.

Стихи «Живу как птица…» (эпизод 5) – вольные вариации ОМ на известные строки из баллады «Певец» «Ich singe, wie der Vogel singt…»; стихи «Кто хочет миру чуждым быть…» даны в переводе Тютчева. Вставлены отрывки из своего стих. «Аббат» и из «Восьмистиший».

Набросок к концовке эпизода «Кто хочет миру чуждым быть…»: «Мораль этой басни ясна: человек не смеет быть униженным. Пять чувств, по мнению летописца, лишь вассалы, состоящие на феодальной службе у разумного, мыслящего, сознающего свое достоинство «я». – Такие вещи создаются как бы оттого, что люди вскакивают среди ночи в стыде и страхе перед тем, что ничего не сделано и богохульно много прожито. Творческая бессонница, разбуженность отчаяния, сидящего ночью в слезах на своей постели именно так, как изобразил Гёте в «Мейстере»… – Конницей бессонниц движется искусство народов, и там, где она протопала, там быть поэзии или войне».

Статьи

Одиннадцать своих статей Мандельштам отобрал и переработал для книги «О поэзии» 1928 г. По большей части он снимал в них приметы отжившей злободневности – замечания об отдельных поэтах, черты борьбы между акмеизмом и символизмом.

Первые, несохранившиеся эссе ОМ относились еще к 1908 г. – о Верлене, Роденбахе, Сологубе. В печати он выступил в 1913 г., когда оформился акмеизм как литературное течение. Программной была статья Утро акмеизма (весна 1913), но она опоздала к подборке манифестов (Н. Гумилева и С. Городецкого) в «Аполлоне», 1913, № 1, и была напечатана только в 1919 г., когда устарела для самого автора. Статья была ответом одновременно на символистскую программу В. Иванова «Мысли о символизме» и на футуристический манифест А. Крученых «Декларация слова как такового». ОМ исходил из простого чувства удивления, знакомого каждому поэту: «вот – не было стихотворения, а вот – оно появилось». Это и означало сообщничество сущих в заговоре против пустоты и небытия (образцом которого он достаточно произвольно называл Средневековье). Подвижные оковы бытия – цитата из Городецкого. Для символистов стихотворение было лишь средством пробудить в душе читателя открывшийся поэту образ миров иных; для футуристов стихотворение было средством потрясти читателя набором звуков, смысл которых был безразличен и только мешал; для ОМ стихотворение – не средство, а цель, самостоятельная художественная постройка, в которой одинаково важен и звук и смысл слов. Слово-камень не предмет для умиления, а материал для построения: этим акмеизм противопоставляет себя чувствам Вл. Соловьева и Тютчева (пересказывается его стихотворение «Problème»). Называя любовь к организму (природа) и организации (культура), ОМ на этом этапе явно отдает предпочтение второму.