История - Фукидид

93. На следующий день «Четыреста», хотя и сильно встревоженные, собрались в здании совета. Гоплиты же в Пирее отпустили схваченного ими Алексикла и, разрушив укрепление, отправились в театр Диониса1 близ Мунихии. Там они с оружием в руках устроили народное собрание. Затем, приняв решение, немедленно выступили в город, где выстроились у храма Диоскуров2, готовые к бою. Здесь к ним явилось несколько уполномоченных от «Четырехсот». Они стали заговаривать с каждым гоплитом в отдельности, пытаясь убеждать казавшихся более благоразумными сохранять спокойствие и сдерживать остальных. Они уверяли также, что «Пять тысяч» в скором времени будут непременно назначены и имена их обнародованы и затем из их среды будут по очереди избираться (по усмотрению самих «Пяти тысяч») «Четыреста». До этих пор уполномоченные призывали их не губить города и не предавать его врагам. Между тем вся масса гоплитов3, когда многие граждане начали их уговаривать, стала спокойнее, чем раньше, и обратила свои мысли главным образом на опасное положение города. Сошлись наконец на том, чтобы созвать народное собрание в театре Диониса в определенный срок и уладить споры.

94. Когда наступил день созыва народного собрания и уже все собрались, пришло известие, что 42 корабля под командой Агесандрида плывут из Мегар вдоль побережья Саламина1. Каждый думал теперь, что это и есть именно та опасность, о чем их так часто предупреждал Ферамен и его сторонники, а именно, что корабли плывут к укреплению (которое теперь разрушено). Возможно, что Агесандрид действительно крейсировал у Эпидавра и в тамошних водах по предварительному уговору2. Впрочем, возможно, что он задержался здесь по собственному почину ввиду междоусобных волнений в Афинах, надеясь в нужный момент оказаться на месте3. Тотчас же при этой вести весь город устремился вниз, в Пирей: граждане полагали, что угрожающие им теперь военные действия непосредственно у самого входа в Пирейскую гавань гораздо опаснее войны с внешним врагом вдали от города. Одни садились на стоявшие в гавани корабли, другие спускали на воду корабли, остававшиеся на суше, третьи, наконец, охраняли стены и вход в Пирей.

95. Однако пелопоннесские корабли проплыли дальше и, обогнув мыс Суний, бросили якорь между Фориком и Прасиями1, а затем подошли к Оропу2. Афиняне тотчас же послали в Эретрию3 эскадру под начальством стратега Фимохаpa4. Они были вынуждены пустить в дело необученные еще экипажи, так как стремились как можно быстрее подать любой ценой помощь самой важной части своих владений (ведь для них при блокаде Аттики Евбея была всё). По прибытии туда афинская эскадра, вместе с бывшими уже на Евбее кораблями насчитывавшая 36 судов, сразу же была вынуждена принять бой. Агесандрид в полуденное время после завтрака вышел с эскадрой из Оропа в море (Ороп находится от города Эретрии на расстоянии приблизительно 60 стадий)5. Когда Агесандрид подошел со своей эскадрой, афинские военачальники стали также сажать команду на свои корабли, думая, что их люди находятся поблизости. Но афинские воины запасались съестным не на рынке, а в домах на окраине города, так как эретрийцы нарочно ничего им на рынке не продавали, чтобы посадка афинян на корабли замедлилась и неприятель успел напасть на них и вынудить выйти в море неподготовленными. При этом кто-то даже дал сигнал из Эретрии в Ороп, извещая, когда следует выйти в море и начинать атаку. При столь недостаточных приготовлениях афиняне вышли в море и приняли битву перед гаванью Эретрии. Некоторое время афиняне держались, но затем обратились в бегство, и враги преследовали их до берега. Всех афинян, кто, рассчитывая на дружбу, искал убежища в городе эретрийцев, постигла самая жестокая участь: они были перебиты жителями. Те же, кому удалось добраться до занятого афинянами укрепления в Эретрии6, спаслись, а также и экипажи кораблей, пришедших в Халкиду7. Пелопоннесцы захватили 22 афинских корабля, экипажи которых были частью перебиты, частью взяты в плен, и затем поставили трофей. Немного спустя пелопоннесцы подняли восстание против афинян на всей Евбее, кроме Орея8 (которым еще владели афиняне). Вслед за этим пелопоннесцы установили угодные им порядки на острове.

96. Когда известие о неудачной битве и восстании на Евбее пришло в Афины, там началось сильнейшее смятение, какого никогда прежде не бывало. Ни сицилийская катастрофа (сколь ужасной она ни казалась), ни другое несчастье так не устрашило афинян. Ведь войско на Самосе открыто восстало; других кораблей и экипажей для них у афинян больше не было; сам город был охвачен волнениями, причем никто не знал, когда вспыхнет мятеж. К тому же новое страшное несчастье повлекло за собой не только потерю флота, но (что было страшнее всего) также и Евбеи, от которой зависело снабжение Афин в большей степени, чем от Аттики. Как же афинянам было не прийти в отчаяние? Однако самой важной и ближайшей заботой афинян стало наблюдение за тем, как бы победоносные враги сразу не атаковали Пирей, где кораблей уже не было. И действительно, афиняне ждали с минуты на минуту нападения врага. Будь пелопоннесцы смелее, им легко было бы это сделать. Если бы неприятель оставался поблизости от Пирея на якоре, то, несомненно, усилилась бы междоусобная борьба в городе. Или же, оставаясь в афинских водах и продолжая блокаду, пелопоннесцы могли бы заставить афинскую эскадру в Ионии (хотя и враждебную олигархии) прийти на помощь своим близким и родному городу. Тогда Геллеспонт, Иония и все острова между Ионией и Евбеей, одним словом, вся афинская держава попала бы в руки пелопоннесцев. Однако не только в одном этом случае, но также и во многих других лакедемоняне оказались для афинян наиболее удобными противниками из всех возможных. Ведь эти два народа весьма различны по характеру: одни быстры в принятии решений и предприимчивы, другие медлительны и нерешительны1 (что было особенно на руку афинянам при их господстве на море). Этот взгляд подтверждается на примере сиракузян2, которые, будучи по характеру наиболее похожи на афинян, лучше всего сражались против них.

97. Итак, получив это печальное известие, афиняне все же укомплектовали экипажами 20 кораблей. Затем они тотчас же созвали народное собрание— впервые тогда на прежнем месте1, на так называемом Пниксе2. На этом собрании они отстранили «Четырехсот» от власти и решили передать управление государством «Пяти тысячам» граждан. К числу последних, однако, должны были принадлежать только те граждане, кто мог на свои средства доставать себе тяжелое вооружение3. Никто не должен был получать жалованье за исполнение каких-либо государственных должностей под страхом проклятия. Впоследствии на многих других народных собраниях афиняне учредили законодательные комиссии4 и выносили дальнейшие постановления о будущем государственном устройстве. Этот государственный строй (по крайней мере в ранний период) представляется самым лучшим у афинян (во всяком случае на моей памяти). Действительно, это было благоразумное смешение олигархии и демократии. Таким образом, это государственное устройство впервые вывело афинское государство из того тяжелого состояния, в котором оно находилось. Затем было решено возвратить из изгнания Алкивиада и некоторых других изгнанников. Отправили послов к Алкивиаду, а также к войску на Самосе, которому было приказано приняться за дело продолжения войны.

98. Когда дело в собрании приняло такой оборот, Писандр, Алексикл и все остальные главари олигархов1 тотчас же бежали в Декелею. Только один Аристарх, бывший тогда стратегом, быстро собрал некоторое число стрелков2 (самых диких варваров) и отправился в Эною3. Это было афинское укрепление на границе с Беотией, которое в это время по собственному почину4 осаждали коринфяне, призвав на помощь беотийцев (коринфяне желали отомстить за то, что некоторое число их людей при возвращении из Декелей5 было атаковано и перебито гарнизоном Энои). По уговору с коринфянами Аристарх обманул защитников Энои, объявив, будто в Афинах заключен мир с лакедемонянами, поэтому нужно передать укрепление беотийцам. Защитники поверили ему как стратегу, так как, находясь в осаде, они ничего не знали о положении в городе и, заключив соглашение о свободном выходе, покинули Эною. Таким образом беотийцы захватили покинутую Эною, а в Афинах окончилось олигархическое правление и гражданская смута.

99. Этим летом, приблизительно в ту же пору, Миндар перевел пелопоннесскую эскадру из Милета в Геллеспонт при следующих обстоятельствах. Ни один из уполномоченных Тиссаферна после его отъезда в Аспенд не доставлял жалованья эскадре, а также ни финикийский флот, ни сам Тиссаферн не появлялись. Филипп1, отправившийся вместе с Тиссаферном, и бывший тогда в Фаселиде2 спартиат Гиппократ3 сообщили наварху Миндару, что финикийская эскадра едва ли придет и что Тиссаферн коварно обманывает их. В это время Фарнабаз пригласил пелопоннесцев к себе, надеясь с помощью их эскадры призвать к восстанию еще верные афинянам города своей сатрапии и, подобно Тиссаферну, извлечь из этого выгоду. Итак, Миндар в строгом боевом порядке вышел из Милета с эскадрой в 73 корабля и взял курс на Геллеспонт по неожиданно поданному сигналу, чтобы афиняне на Самосе ничего не знали. Еще ранее, тем же летом, в Геллеспонт отплыли 16 кораблей и опустошили часть Херсонеса. Между тем застигнутый бурей Миндар был отнесен к Икару4 (где и задержался на 5 или 6 дней из-за непогоды) и оттуда прибыл на Хиос.