Этот бессмертный - Роджер Желязны

Они пробираются через помойку. И никто не осмеливается остановить всех троих. Можно почувствовать физическую силу, от них исходящую, а та решительность, с которой они движутся, тоже отличается. Они идут легко и грациозно, и на них богатые одежды. Они идут через помойки, шествуют там, где скребутся кошки и валяются разбитые бутылки, но когда смотришь на эту троицу, то кажется, что вокруг них сверкают небеса. Так свет мира, уничтоженного Сетом, наконец-то дошел до этой планеты, похожей на новую звезду в небе и обливающей их цветом красным сквозь голубой.

Дует холодный ветер, но они не обращают на него внимания.

Слово, обозначающее «сношаться» на девяносто четырех языках нацарапано на двери, но они не замечают надписи.

Только когда они подходят к полуразвалившейся машине, они останавливаются перед неприличным рисунком на двери.

ПЕРВЫЙ:

— Это здесь.

ВТОРОЙ:

— Тогда давайте войдем.

ТРЕТИЙ:

— Да.

(Первый дотрагивается до двери тростью с серебряным набалдашником, и она распахивается.

Он входит, остальные следуют за ним.

Они проходят по коридору и первый дотрагивается еще до одной двери.

Она тоже открывается, и они вновь останавливаются).

ГОР:

— Ты!

(Тот, чьи глаза сверкают зеленым в тени, кивает).

— Зачем ты здесь?

ЧЕЛОВЕК С ЖЕЛЕЗНЫМ КОЛЬЦОМ:

— Чтобы сказать тебе, что твой отец мертв.

ГОР:

— Кто ты?

ЧЕЛОВЕК С ЖЕЛЕЗНЫМ КОЛЬЦОМ:

— Ты знал меня, как Железного Генерала. Я убил Озириса, и сам был разбит на куски. Принц собрал меня, и я опять ношу человеческую плоть, по крайней мере сейчас. Я пришел, чтобы сообщить тебе эти новости и чтобы сказать тебе в лицо, что я убил его не ударом в спину, не хитростью, а в открытом и честном бою во время битвы.

ГОР:

— Ты правдив. Среди всех остальных я всегда готов поверить твоему слову. И я не ищу удовлетворения, если это произошло в честной битве. А чем кончилась она?

ТОЛСТЯК, ВЕСЬ В ЧЕРНОМ, ОДИН ГЛАЗ КОТОРОГО — СЕРОЕ ПОВОРАЧИВАЮЩЕЕСЯ КОЛЕСО:

— Принц снова управляет Средними мирами.

БРАМИН:

— А мы, его эмиссары, пришли просить тебя вернуться в Дом Жизни, чтобы ты мог править там вместо своего отца, как Ангел этого Поста.

ГОР:

— Понятно. А что с Сетом?

БРАМИН:

— Он исчез. Никто не знает куда.

ГОР:

— Это уже лучше. Да, думаю, я вернусь.

МАДРАК (падая на одно колено перед Мегрой с Калгана):

— Что это за ребенок?

ГОР:

— Мой сын.

МАДРАК:

— Сын Гора. Ты уже дал ему имя?

ГОР:

— Еще нет.

МАДРАК:

— Поздравляю.

ГЕНЕРАЛ:

— Да.

БРАМИН:

— Желаю счастья.

ГОР:

— Спасибо.

БРАМИН:

— Я дарю ему подвеску Изиды, которая обладает большой силой. Я знаю, она будет рада, что ее внуку сделан этот подарок.

ГОР:

— Спасибо.

ГЕНЕРАЛ:

— Я дарю ему кольцо, которое было частью моего первого тела, что служило мне верой и правдой. Когда это было необходимо, оно всегда напоминало мне о человечности.

ГОР:

— Спасибо.

МАДРАК:

— Теперь я должен идти, потому что я начинаю свое паломничество раскаяния. Я дарю ребенку свой посох, чтобы он мог утешиться, играя с ним. Ведь есть древнее поверье, согласно которому дерево помогает. Хотя я не знаю, почему.

ГОР:

— Спасибо.

МАДРАК:

— Хайль, Ангел Дома Жизни!

ГОР:

— Доброго тебе пути, Мадрак.

(Мадрак уходит).

ГЕНЕРАЛ:

— А мне надо идти возглавить одну революцию, которая здесь готовится. Пойду поищу свою лошадь. Хайль, Ангел Дома Жизни!

ГОР:

— Доброй тебе революции, Генерал!

(Генерал уходит).

БРАМИН-:

— А я отправляюсь в Дом Мертвых, которым теперь управляю. Хайль, Ангел Дома Мертвых! В один из дней Принц свяжется с тобой из Марачека. И Ангелы других Постов соберутся, чтобы воздать тебе почести.

ГОР:

— Доброй тебе поэзии и хорошего сумасшествия, Брамин!

БРАМИН:

— Спасибо, и, по-моему, сказано уже все, что требовалось.

ГОР:

— Да.

Брамин поднимает трость, и поэма, падая, сверкает на полу. Гор опускает глаза, чтобы прочитать ее, и, когда он вновь их поднимает, зеленый человек уже исчез. Поэма растворяется в воздухе, и Ангел Дома Жизни знает, что все в ней правда, но тут же забывает слова, как и должно быть.

Мастер снов

Глава 1

Кровь хлестала вовсю, оглушительно звучали яростные вопли, но Рендер сознавал, что дело идет к концу.

Значит, каждая микросекунда должна быть исправлена на минуту, решил он. И может быть, следовало повысить температуру… Где-то на далеких окраинах тьма остановила свое наступление.

Форум застыл.

Цезарь трусливо съежился вне яростного круга. Он прикрыл руками глаза, но это не мешало ему видеть.

Сенаторы были безлики. Одежды их были запятнаны кровью. Голоса их походили на крики птиц. С нечеловеческой яростью они втыкали кинжалы в поверженное тело.

Все, кроме Рендера.

Лужа крови, в которой он стоял, продолжала расширяться. Его рука, казалось, поднималась и опускалась с регулярностью механизма, его горло издавало птичьи крики, но он был одновременно и частью сцены, и в стороне.

Ибо он был Рендером. Творцом.

Скорчившись, мучаясь и завидуя, Цезарь негодующе стонал:

— Ты убил его! Убил Марка Антония, безупречного парня!

Рендер повернулся. Огромный кинжал в его руке был весь покрыт кровью.

— Ага, — сказал он.

Лезвие двигалось из стороны в сторону. Цезарь, завороженный отточенной сталью, покачивался в том же ритме.

— Зачем? — закричал он. — Зачем?

— Потому что, — ответил Рендер, — он был куда более благородным римлянином, чем ты.

— Ты врешь! Не поэтому!

Рендер пожал плечами и повернулся к распростертому телу.

— Это неправда! — вопил Цезарь. — Неправда!

Рендер снова повернулся к нему и помахал кинжалом. Цезарь, как кукла, подражал качанию лезвия.

— Неправда? — улыбнулся Рендер. — А кто ты такой, чтобы спрашивать? Ты никто! Недостоин быть даже свидетелем этой драмы! Убирайся!

Краснолицый-мужчина вскочил одним прыжком. Волосы его торчали в беспорядке, как пакля. Он повернулся и побрел прочь, оглядываясь через плечо.

Он отошел далеко от крута убийц, но стена не уменьшилась в размерах. Она сохранялась в электрической прозрачности. Это давало Цезарю ощущение, что, чем дальше он отходит, тем более он одинок.