Троцкий против Сталина. Эмигрантский архив Л. Д. Троцкого. 1929–1932 - Юрий Фельштинский

Почему же в таком случае, спрашиваете вы, Советскому Союзу уклоняться от войны? И не являются ли мирные заявления Москвы одним лишь дипломатическим прикрытием совсем немирных намерений? Нет, я этого не думаю. Более того: я считаю это исключенным. Независимо от своих военных результатов, война принесла бы Советской республике огромные экономические тяготы, которые присоединились бы к экономическим осложнениям, существующим сейчас. Хозяйственное строительство оказалось бы приостановленным, политические затруднения были бы весьма вероятны. Пойти на войну в таких условиях можно было бы лишь в том случае, если бы она оказалась безусловно неизбежной. Но этого нет. Наоборот, даже и с чисто военной точки зрения у советского правительства нет ни малейших оснований торопиться и забегать вперед. Своим маньчжурским предприятием Япония будет только ослаблять себя. Условия Дальнего Востока — неизмеримость его пространства, общая экономическая отсталость и, в частности, слабость путей сообщения — таковы, что опасаться оттуда какой-либо непосредственной или даже более отдаленной опасности жизненным центрам Советского Союза, включая сюда, разумеется, и азиатские центры, совершенно не приходится.

Вопрос о Китайско-Восточной дороге, как он ни важен сам по себе, не может в этой связи иметь решающего значения для определения политики обеих сторон. Советское правительство не раз заявляло, что оно вполне готово передать дорогу действительно крепкому китайскому правительству, т. е. такому, которое будет опираться на пробужденный китайский народ. Передавать в прошлые годы дорогу Дзан Дзолину[595] или Дзян Суляну[596] значило бы прямо или косвенно передать ее Японии, которая направила бы ее против Китая и против Советского Союза. Истолковывать советскую политику в отношении Китайско-Восточной дороги как «империализм» — значит опрокидывать вещи на голову в интересах агрессивного японского милитаризма. Но во всяком случае вопрос о дороге не есть самостоятельный вопрос. Он войдет подчиненным элементом в великую проб лему Дальнего Востока. Последнее слово в этом вопросе скажет сам Китай. Что самые пламенные симпатии народов Советского Союза находятся на стороне китайского народа, говорить незачем.

Нелишним будет прибавить, что для мыслящего политика, в том числе и для противника, уже одно нынешнее положение в Европе должно сделать ясным, что Советский Союз не может хотеть и не хочет связывать себе руки на Дальнем Востоке. Что я имею в виду? — спрашиваете вы. Возможность прихода к власти национал-социалистов, т. е. фашистов в Германии. Если бы это осуществилось, то это означало бы, по глубочайшему моему убеждению, неизбежность войны между фашистской Германией и Советской республикой. Здесь вопрос шел бы действительно о жизни и смерти. Но это большая самостоятельная тема, к которой мы, может быть, вернемся в другой раз.

Кадикей, 30 сентября 1931 г.

Письмо Л.Л. Седову[597]

Милый Лева!

Только что получилось от тебя письмо с карточкой Гитлера (ну и рожа! — абсолютно неприличная!).

Посланные тобою цитаты из «Правительственного вестника»[598] поистине великолепны. Где ты их достал? Разумеется, мне это все пригодится как раз для тех глав, над которыми я сейчас работаю.

Ты жалуешься, что тебе не отвечено. М.И. [Певзнер] сообщит тебе, какие письма посланы тебе за последнее время.

Перевод в «Лютт де клясс» я до сих пор не смотрел. Непременно посмотрю его сегодня-завтра и тогда напишу. Обещаю в дальнейшем внимательно следить за этими переводами, — но я должен сбросить с себя несколько последних глав.

Поведение «Петрополиса»[599] совершенно неслыханное. Думаю, что из всех его изданий последнего времени только и расходятся мои книги, так что он моим гонораром покрывает свои издательские расходы.

Можешь ему смело сказать, что второго тома «Истории» он при таких условиях не получит: как я могу доверять книгу издателю, который не способен в срок заплатить 300 марок?

Все эти рассуждения, разумеется, не разрешают твоего личного финансового кризиса, который, правда, на фоне мирового финансового кризиса является ничтожной величиной, но тем не менее серьезно должен отравлять существование.

Сейчас получено из Парижа извещение, что небольшая сумма от Ридера выслана по телеграфу. Из Испании до сих пор ничего нет. Но я все же думаю (ни мамы, ни Франкеля дома нет), что можно будет временно содействие оказать отсюда. Если Шуман судебные издержки уплатит немедленно, то это разрешит твой кризис более серьезно. Причитается мне, кажись, судебных издержек 1600 марок. 200 марок передай Пфемферт[ам]: они их честно заработали, так как ухлопали на процесс очень много времени. Остальные марки оставь у себя.

Генеральный расчет с Бони должен быть произведен — принимая во внимание время на корреспонденцию с Америкой — в течение первой половины ноября. Деньги могут быть здесь только к концу ноября. До этого времени затруднения, по-видимому, останутся.

Привет.

Л. Т.

21 октября 1931 г.

Письмо единомышленнику в Англии[600]

Дорогой товарищ!

Ваше письмо я получил много недель тому назад. Простите, что не ответил сразу. Я совершенно перегружен крайне срочной работой. К тому же писать по-английски мне было бы очень трудно и отняло бы у меня много времени. А я не знал, можно ли писать по-немецки или французски. Сейчас у нас здесь проживает американский товарищ, который переведет это письмо на английский язык[601]. Всей этой совокупностью обстоятельств объясняется чрезвычайное запоздание моего ответа.

Та же спешная работа, которая продолжится еще месяц-полтора, совершенно лишает меня возможности внимательно следить за английскими событиями, имеющими неизмеримое историческое значение. Даже чтению английских газет я не могу посвящать достаточно времени. Я утешаю себя только тем, что второй том моей «Истории русской революции», который я заканчиваю, сможет принести известную пользу коммунистам разных стран, и прежде всего Англии, в надвигающуюся на Европу и на весь мир эпоху грандиозных потрясений.

Сказанное выше объяснит Вам, почему я затрудняюсь сегодня высказаться со всей необходимой определенностью о ближайших практических задачах британского коммунизма и левой оппозиции. Через месяц-два я обращусь к этим вопросам полностью. Сейчас я вынужден ограничиться лишь самыми общими соображениями.