Троцкий против Сталина. Эмигрантский архив Л. Д. Троцкого. 1929–1932 - Юрий Фельштинский

Хочу ли я этим сказать, что единственным выходом для Лиги в настоящих условиях является раскол? Нет, я бы не решился высказаться с такой категоричностью. Но нельзя закрывать глаза на то, что раскол может оказаться единственным выходом из положения. Многое, думается мне, может зависеть от того, как пройдет ваша конференция. Чудес, как уже сказано, она дать не может. Но конференция все же очень крупное событие в жизни Лиги. После нее возврата к прошлому уже не может быть.

Либо конференция учтет проделанный опыт работы и ошибок, наметит план работы, распределит силы, выберет дееспособный центр и примет меры к тому, чтобы снова превратить «Веритэ» в еженедельное издание, — тогда конференция окажется крупным шагом вперед и опасность раскола рассеется сама собой.

Либо же конференция пройдет под знаком обессиливающей и деморализующей внутренней борьбы, — тогда лучше не откладывать раскола.

Я высказываю свое мнение с полной откровенностью и резкостью, так как думаю, что революционеры не нуждаются во внутренней дипломатии, и так как опыт учит, что затяжные кризисы не излечиваются сладкими речами.

Нужно ли прибавлять, что если бы обе основные группы Лиги: та, которую я поддерживаю в основных вопросах, и та, против которой я боролся, достигли добросовестного соглашения для действительной совместной работы, я был бы счастлив и готов был бы воскликнуть: «Принкипский мир умер, да здравствует парижский мир!» Каждый из нас, и я в том числе, поставил бы в этом случае охотно крест на прошлых ошибках, недоразумениях и столкновениях, ибо жить надо не прошлым, а будущим.

От всей души желаю Вам, чтобы Ваша конференция прошла под знаком будущего, а не прошлого.

С коммунистическим приветом

Л. Троцкий

25 сентября 1931 г.

Интервенция Японии в Маньчжурии[589] и Советский Союз[590]

Беспомощность Лиги Наций в японско-китайском вопросе превосходит все предвиденья наиболее непримиримых противников и критиков этого учреждения. Противоречивый характер Лиги Наций — я бы предпочел, с вашего разрешения, сказать: ее вероломный характер, — ярче всего представлен Францией. Ее официальный делегат, министр иностранных дел г. Бриан, руководит всей миротворческой акцией, в то время как вся правительственная пресса, и прежде всего «Тан», изо всех сил поддерживает японское вторжение, как бы дезавуируя свою официальную дипломатию. Читая изо дня в день передовые статьи «Тан», можно подумать, что имеешь перед собою орган генерального штаба в Токио, а не министерства иностранных дел в Париже. Ясно: различие между действительной политикой господина Бриана и военными операциями генерала Хонио[591] должно быть не так уже велико, если официозная французская печать может с успехом совмещать обе точки зрения. На этом примере мы еще раз видим, что Франция для поддержания своей «версальской» гегемонии — гегемонии неустойчивой, ибо не отвечающей действительному экономическому удельному весу страны, — вынуждена искать опоры во всех элементах европейской и мировой реакции, в поддержке везде и всюду военного насилия, колониальных захватов и пр.

Но, разумеется, японско-китайский конфликт, вернее сказать, военное нападение Японии на Китай, прежде чем найти опору в Париже, должно было найти ее в Токио, а в известном смысле и в Нанкине[592]. Нынешняя драматическая развязка в Маньчжурии непосредственно возникла из разгрома китайской революции и из надвигающейся революции в Японии.

Китайская революция 1925–1927 годов имела национально-освободительный характер и подняла на ноги грандиозные массы. Захватившая руководство движением партия Гоминьдан в конце концов военными мерами подавила революцию, не дала сложиться демократической нации, ослабила Китай, возродила борьбу генеральских клик и тем самым разожгла хищные аппетиты, прежде всего у Японии.

Военная интервенция Японии в Маньчжурии вовсе, однако, не является выражением силы нынешнего японского государства. Наоборот, она продиктована его возрастающей слабостью. Крайне поучительно провести аналогию между маньчжурской авантюрой царизма, приведшей к войне 1904–1905 годов, и авантюрой правительства Микадо[593], которая в своем развитии тоже неизбежно ведет к войне или, вернее, к ряду войн. Царское правительство бросилось в свое время на восток в поисках выхода из невыносимых внутренних противоречий между развивающимся капитализмом и архаической полуфеодальной сословно-аграрной структурой страны. Лекарство, однако, только ускорило развитие болезни и привело к первой русской революции 1905 года.

Аграрный и сословный слой Японии до сих пор остается полуфеодальным. В начале этого столетия противоречие между молодым японским капитализмом и его государственным режимом еще не успело развиться. Наоборот, капитализм с успехом использовал крепкие старые феодальные классы, учреждения и традиции для своих военных целей. Именно это сочетание и дало Японии ее грандиозную победу над царской Россией в 1904–1905 году.

Положение с того времени радикально изменилось. Капиталистическое развитие Японии за последнюю четверть столетия глубоко подкопало старые японские отношения и учреждения, увенчивающиеся фигурой Микадо. Правящие классы указывают японским крестьянам обильные запасы земли в Маньчжурии. Но крестьяне хотят предварительно разрешить аграрный вопрос у себя дома. Только на новой демократической основе может окончательно сформироваться Япония как современная нация. Властители судеб Японии чувствуют себя примерно так, как чувствовала себя царская монархия в начале этого столетия. И по зловещей иронии судьбы правящая Япония ищет выхода из своих невыносимых противоречий на полях той самой Маньчжурии, где царская монархия получила столь тяжкую предреволюционную рану.

Как повернется ход событий на Дальнем Востоке в ближайшие дни или недели, предсказать нелегко: за работой здесь слишком много противоречивых факторов, пересекающихся в разных направлениях. Подвести им конъюнктурный баланс тем труднее, что само японское правительство, именно как правительство предреволюционной эпохи, отличается чрезвычайной неустойчивостью и склонностью к неожиданностям. Но как бы ни сложились события в ближайшие недели, общий их ход можно предвидеть почти безошибочно. Если бы даже удалось сейчас приостановить развитие японских военных операций и тем предотвратить их непосредственное превращение в войну по широкому фронту, это значило бы все равно не более как передышку.