Гарри Поттер и Дары смерти - Джоанн Роулинг

— Он убил…

— Ты слушаешь, что я говорю? Снегг не побеждал Дамблдора! Смерть Дамблдора была обговорена между ними! Дамблдор хотел умереть непобежденным, подлинным хозяином Бузинной палочки! Если бы все получилось по его плану, сила палочки умерла бы вместе с ним, потому что никто не отнял ее у него!

— Раз так, Поттер, Дамблдор все равно что сам отдал мне палочку! — Голос Волан-де-Морта дрожал от злобной радости. — Я похитил палочку из гробницы ее последнего хозяина! Против его желания! Сила палочки принадлежит мне!

— Нет, Реддл, она тебе не принадлежит. Обладать палочкой недостаточно! От того, что ты держишь ее в руках и отдаешь ей приказы, она не становится по-настоящему твоей. Разве ты не слышал, что сказал тебе Олливандер? Палочка выбирает волшебника… Бузинная палочка еще до смерти Дамблдора признала своего нового хозяина в человеке, который и не думал завладевать ею. Новый хозяин забрал палочку у Дамблдора против его воли, так и не поняв, что он сделал, и самая опасная волшебная палочка на свете признала его власть над собой…

Грудь Волан-де-Морта тяжело вздымалась, и Гарри чувствовал, как зреет заклятие, как оно растет внутри палочки, направленной ему в лицо.

— Настоящим хозяином Бузинной палочки был Драко Малфой.

На мгновение в глазах Волан-де-Морта мелькнул слепой ужас — и исчез.

— Но если и так, — сказал он мягко. — Даже если ты прав, Поттер, что это меняет для нас с тобой? Палочки с пером феникса у тебя уже нет. Наш поединок решит чистое умение… А убив тебя, я смогу заняться Драко Малфоем…

— Ты опоздал, — сказал Гарри. — Ты упустил свой шанс. Я тебя опередил. Много недель назад я победил Драко и отобрал у него волшебную палочку. — Гарри помахал палочкой из боярышника и почувствовал, что глаза всех присутствовавших в Большом зале устремлены на нее. — Так что теперь, — прошептал Гарри, — все сводится к одному: знает ли Бузинная палочка у тебя в руках, что на ее последнего хозяина наслали Разоружающее заклятие. Потому что если она это знает, то… я — настоящий хозяин Бузинной палочки.

Красно-золотое сияние внезапно разлилось по зачарованному потолку над их головами: это ослепительный краешек восходящего солнца проник в Большой зал через восточное окно. Свет ударил им в глаза одновременно, так что лицо Волан-де-Морта вдруг превратилось в пылающее пятно. Гарри услышал крик высокого голоса и тоже выкрикнул в небо всю свою надежду, взмахнув палочкой Драко.

— Авада Кедавра!

— Экспеллиармус!

Хлопок был подобен пушечному выстрелу. Золотое пламя взвилось в самом центре круга, по которому они двигались, — это столкнулись их заклятия. Гарри видел, как зеленая вспышка Волан-де-Морта слилась с его собственной и как Бузинная палочка взмыла ввысь, чернея на фоне рассвета, закружилась под зачарованным потолком, точно голова Нагайны, и пронеслась по воздуху к хозяину, которого не пожелала убивать, чтобы полностью подчиниться его власти. Гарри, тренированный ловец, поймал ее свободной рукой — и в ту же минуту Волан-де-Морт упал навзничь, раскинув руки, и узкие зрачки его красных глаз закатились. На полу лежали смертные останки Тома Реддла — слабое, сморщенное тело, безоружные белые руки, пустое, отсутствующее выражение на змеином лице. Волан-де-Морт погиб, убитый собственным обратившимся вспять заклятием, а Гарри стоял с двумя волшебными палочками в руке и глядел на опустевшую оболочку своего врага.

какое-то мгновение вокруг еще стояла тишина. Потом зал очнулся и взорвался шумом, криками, восклицаниями и стонами. Ослепительное солнце залило окна, все рванулись к Гарри, и первыми к нему подбежали Рон и Гермиона; это их руки обвивали его, их громкие голоса наполняли звоном уши. Потом рядом возникли Джинни, Невилл и Полумна, а потом все семейство Уизли, Хагрид, Кингсли, Макгонагалл, Флитвик, Стебль — Гарри не мог разобрать ни слова из того, что все разом кричали ему, не мог понять, чьи руки обнимают, тянут, толкают его; сотни людей теснились к нему, желая прикоснуться к Мальчику, Который Выжил, благодаря которому все наконец кончилось…

Солнце стояло прямо над Хогвартсом, и Большой зал был полон жизни и света. Без Гарри не могли обойтись ни восторги, ни горе, ни празднование, ни траур. Все хотели, чтобы их лидер и знамя спаситель и вождь был сейчас с ними; похоже, никому не приходило в голову, что он страшно устал и что ему страстно хотелось сейчас побыть лишь с несколькими близкими. Он должен был говорить с родственниками погибших, пожимать их руки, глядеть на их слезы, принимать их благодарности, он должен был выслушивать поступавшие целое утро новости о том, что по всей стране люди, пораженные заклятием Империус, пришли в себя, что Пожиратели смерти бежали или были арестованы, что невинно осужденных сию минуту отпустили из Азкабана и что Кингсли Бруствер назначен временно исполняющим обязанности министра магии…

Тело Волан-де-Морта вынесли из Большого зала и положили в другом помещении, подальше от останков Фреда, Тонкс, Люпина, Колина Криви и еще пятидесяти человек, погибших в борьбе с ним. Макгонагалл вернула на место столы факультетов, но сейчас все сидели как попало, за столами смешались преподаватели и ученики, призраки и родители, кентавры и Эльфы-домовики. Выздоравливающий Флоренц лежал в углу, а Грохх просовывал огромную физиономию в разбитое окно, и ему бросали еду в смеющийся рот. Наконец совершенно измученный, выжатый как лимон, Гарри оказался на скамье рядом с Полумной.

— На твоем месте я бы мечтала сейчас о тишине и покое, — заметила она.

— Я и мечтаю, — ответил Гарри.

— Я их отвлеку, — сказала Полумна. — А ты надевай свою мантию. — И не успел он и слова сказать, она уже кричала, показывая в окно: — Ой, смотрите, морщерогий кизляк!

Все сидевшие поблизости оглянулись, а Гарри набросил мантию-невидимку и поднялся со скамьи.

Теперь он мог беспрепятственно передвигаться по залу. Джинни сидела за два стола от него, положив голову на плечо матери. С ней он успеет поговорить потом: у них будут часы, дни, а может быть, и целые годы на разговоры. Затем он увидел Невилла. Меч Гриффиндора лежал рядом с его тарелкой, и целый рой восторженных поклонников не спускал с него глаз, пока он ел: Идя по проходу между столами, он заметил троих Малфоев, жавшихся друг к другу, словно сомневаясь, позволено ли им тут находиться, но никто не обращал на них ни малейшего внимания. Повсюду Гарри видел воссоединившиеся семьи и наконец отыскал тех двоих, что были так нужны ему сейчас.

— Это я, — тихо сказал он, наклонившись к ним. — Пойдемте со мной?

Рон и Гермиона тут же поднялись и вместе с ним вышли из Большого зала. Мраморная лестница была полуразрушена, часть перил обвалилась, повсюду виднелись пятна крови и осыпавшаяся штукатурка.

Где-то в глубине коридоров раздавался голос Пивза, распевавшего победный гимн собственного сочинения:

Наш маленький Поттер

Умело расставил Волану капкан,

А мы их побили —

Поднимем за наше здоровье стакан!

— Да, начинаешь чувствовать масштаб трагедии, — заметил Рон, открывая какую-то дверь и пропуская Гарри и Гермиону.

«Сейчас я почувствую счастье», — думал Гарри. Однако усталость затмевала другие чувства, и только боль от утраты Фреда, Люпина и Тонкс пронзала его на каждой ступеньке, как входящий в тело нож. Сильнее же всего он чувствовал колоссальное облегчение и желание спать. Но прежде нужно было объяснить все Рону и Гермионе — они так долго были его верными соратниками и заслужили полную правду. Он подробно рассказал им все, что видел в Омуте памяти и что случилось в Запретном лесу. Рон и Гермиона еще не успели выразить свое потрясение и изумление, как они уже дошли до места, куда, не сговариваясь, дружно направлялись.

Горгулья, охранявшая вход в директорский кабинет, была теперь сдвинута в сторону; она стояла, скривившись набок, и вид у нее был оглушенный.

«Интересно, — подумал Гарри, — она еще способна разбирать пароли?»

— Можно нам пройти? — спросил он горгулью.

— Пожалуйста, — буркнула статуя.

Они протиснулись мимо нее на каменную винтовую он-то, медленно двигавшуюся вверх, как эскалатор. Добравшись до верхней площадки, Гарри толкнул входную дверь.

Он скользнул быстрым взглядом по каменному Омуту памяти, так и стоявшему на столе, где он его оставил, и вскрикнул от внезапного оглушительного грохота, мгновенно вообразив заклятия, возвращение Пожирателей смерти, возрождение Волан-де-Морта…

Но это были аплодисменты. Директора и директрисы Хогвартса, глядевшие со стен, приветствовали его дружной овацией. Они махали шляпами, а иногда и париками, через рамы пожимали друг другу руки, а то и пускались в пляс. Дайлис Дервент громко всхлипывала, Декстер Фортескью приветственно размахивал слуховой трубкой, а Финеас Найджелус взывал своим тонким высоким голосом: